Покорённый (СИ)

Они выводят блондинку из зала под вскрик матери и громкое жужжание присутствующих, ставших свидетелями признания в убийстве. 
Стоя у окна и наблюдая, как на остров опускаются вечерние сумерки, как небо окрашивается в лиловые и красно-оранжевые тона, я напряженно жду возвращения Оливии. День выдался трудным и выматывающим для всех нас, но для нее особенно.
Вот именно сейчас, в этот момент, она, не смотря на душевный раздрай, находясь на грани нервного срыва, там внизу, на первом этаже собственного дома, дает показания против сестры, убившей ее мать. Еще утром, собираясь на прием, мы и подумать не могли, что день завершится так. И полученная власть, к которой Оливия стремилась, будет единственным, что у нее осталось.
Потеряв любящую мать, а теперь и сестру, которой доверяла, она не имеет больше никого близкого, но приобретает влияние, заручается поддержкой высшего света, и на этом все. 
Есть, конечно, еще я, — мужчина, что переживает за нее, хочет защитить от всего мира, предательств, одиночества и отчаяния, на пороге которых стоит сейчас та, к кому неравнодушен, с кем хочу быть рядом всегда. Но нужно ли это самой Оливии?
Заслышав в коридоре тихие, неторопливые шаги, оборачиваюсь, напряженно ожидая, когда дверь распахнется и в комнату наконец войдет она. Что мне ей сказать? Как поддержать? Чем я могу помочь? Сейчас я испытываю растерянность, не находя ни единой зацепки, которая могла бы помочь исправить ситуацию, оправдать принесенные жертвы и что могло бы залатать ту дыру, что образовалась в ее душе, которая в очередной раз надламывает девушку.
Шаги в коридоре замирают, опускается дверная ручка, и в комнату входит Оливия. Вид у нее уставший и отстраненный. На бледном осунувшемся лице ни единой эмоции, словно все, что было прежде внутри, покинуло ее, оставив пустоту.
Стою на месте, наблюдая, как ее рассеянный взгляд пробегает по комнате, пока не находит меня. С безразличием глаза девушки скользят по моему телу с ног до головы и опускаются в пол. Она тяжело вздыхает.
— Как все прошло? — тихо спрашиваю я, наконец сдвинувшись с места, желая подойти к ней, обнять, успокоить.
— Рассказала им все, что знала, — бесцветно произносит Оливия, подойдя к кровати и устало опускаясь на ее край. — Там и так все понятно. Расследование закончено, им нужно просто составить отчет о проделанной работе.
— Ясно, — бурчу я, приближаясь к ней и садясь рядом. 
В комнате повисает тишина. Оливия невидящим взглядом смотрит перед собой в одну точку, а я просто молчу, не зная, что сказать, глядя на девушку и боясь нарушить ее шаткое эмоциональное равновесие.
— Голодна? — все же, не выдержав молчаливого напряжения, пытаясь выдернуть Оливию из апатии, спрашиваю я.
— Лучше выпью, — отрицательно качнув головой, тихо произносит она. — И чего-нибудь покрепче.
Незамедлительно поднимаюсь с места и иду в сторону бара. На полке нахожу коньяк и наливаю его в бокал до половины.
— Пей, — вернувшись к девушке и протянув напиток, произношу я.
Оливия берет его холодными дрожащими пальцами. Замечаю, что обхватывает его слабо, словно прилагая для этого все силы, что остались в ней. Понимая, что вряд ли сможет удержать напиток, помогает себе, придерживая бокал второй рукой, и подносит к губам. Делает несколько больших глотков, осушая емкость до дна.
Тут же закашливается, и на ее глазах выступают слезы, то ли от крепости алкоголя, то ли от горечи, что испытывает сейчас, а возможно от всего сразу.
Забираю у нее бокал и, присев рядом, обнимаю за плечи, прижимая к себе так крепко, как это возможно. Оливия в моих объятиях судорожно вздыхает и сдавленно всхлипывает, утыкаясь носом мне в грудь. Обнимает в ответ.
Пара тяжелых, судорожных вздохов, ощущения ее горячего дыхания на коже, и девушка поднимает на меня влажные, замутненные глаза, слегка отстранившись.
— Спасибо, — шепчет она, как-то тоскливо и жадно вглядываясь в мое лицо. — За все.
Не успеваю ответить, спросить… Горячие, припухшие, мягкие губы Оливии касаются моих, сразу затягивая в жаркий требовательный поцелуй. Когда воздуха перестает хватать, она резко отстраняется, чтобы сделать вдох, а потом вновь прильнув, покрывает поцелуями губы, щеки, скулы, шею, ключицы. Не давая мне опомниться, отстраниться. И я понимаю, что ей сейчас просто хочется забыться, отдалиться от проблем, утонуть в водовороте страсти, почувствовать хоть что-то, чтоб не сойти с ума. И я позволяю.
 
Тонкие дрожащие пальчики, торопливо стягивающие с меня одежду, мои настойчивые и жадные снимающие ее платье, наши нетерпеливые, сдавленные вздохи, почти стоны нетерпения. Объятия… тесные, не дающие вздохнуть всей грудью. Прохлада простыней, ее разведенные бедра, в плен которых я стремлюсь, едва коснувшись постели. Мой резкий толчок, ее громкий протяжный вскрик. Наши отчаянные, быстрые движения. Все это похоже на сумасшествие, дикость, страсть. Терзания ласковых губ, боль от пальцев, впивающихся в кожу. Наши рваные выдохи, дрожь обнаженных тел, все больше ускоряющиеся толчки, ее жалобный протяжный стон и мой сдавленный вздох.
Желанная разрядка, так быстро накрывающая нас с головой. Мы не пытаемся сейчас насладится друг другом, нами управляют древние животные инстинкты. Физическая потребность друг в друге.
Еще пару минут, лежа в крепких объятиях друг друга, мы пытаемся отдышаться, прийти в себя. Прикрыв глаза, я просто вдыхаю такой приятный и ставший привычным запах своей желанной женщины, пока ее влажные пальчики водят по моей коже, вычерчивая причудливые узоры.
— Пожалуй, выпью еще, — шепчет она. Приоткрываю глаза, вглядываясь во все еще затуманенные от хмеля и страсти серебристые глаза. — Выпьешь со мной? — слегка улыбаясь и довольно щурясь, добавляет она.
Согласно киваю, и еще сильнее расслабляюсь, закрывая глаза, по-прежнему наслаждаясь отголосками полученной разрядки.
Соскользнув с постели, девушка идет к бару. Слышу плеск. Она наполняет бокалы и медленно возвращается назад. Рядом прогибается матрас, и я снова открываю глаза, чтобы взглянуть на нее. Обнаженная и порозовевшая после жарких ласк Оливия протягивает мне напиток. Приподнимаюсь и, облокотившись на спинку кровати, принимаю его из рук девушки.
Бросив на нее еще один мимолетный взгляд, наблюдая как она, жмурясь и обхватив обеими руками свой, отпивает, — повторяю за ней. Жидкость тут же обволакивает горло жаром, спускаясь ниже, поднимая изнутри приятное тепло. На мгновение жмурюсь, делаю глубокий вдох и открываю глаза, встречаясь с серебром взгляда напротив. Девушка почему-то смотрит на меня с явным сожалением и грустью. Она поджимает губы, не отрывая от меня глаз, судорожно вздыхает и забирает из моей замершей в воздухе руки напиток.
Поставив бокалы на прикроватный столик, девушка ложится рядом, кладя голову мне на плечо. Приобнимаю Оливию, глажу ладонью темные взъерошенные волосы, утыкаюсь в них носом, делая глубоких вдох и ощущая их приятный аромат. Провожу пальцами по ее плечу, ощущая нежность и мягкость горячей кожи, покрывающейся мурашками от моих легких касаний. И медленно погружаюсь в сон, прислушиваясь к размеренному дыханию и ровному биению сердца. 
  
Глава 20
 
— Марк, — слышится знакомый мужской голос тихо и где-то очень далеко. — Да проснись же, — раздаются в нем требовательные и нетерпеливые нотки. — Слышишь? Вставай! — голос становится громче. Кто-то тормошит меня, и я резко выныриваю из пустой молчаливой темноты. Вздрагиваю, резко распахиваю глаза и подскакиваю.
 
— Ну наконец-то, — довольно произносит Рэм, нависая надо мной. На его лице расплывается широкая, довольная улыбка, глаза светятся неподдельной радостью, темные волосы взъерошенные, да и в целом вид у него помятый, но почему-то очень счастливый…
Оглядываюсь вокруг, только сейчас замечая, что на заднем плане воодушевленного приятеля незнакомая мне обстановка. Бросаю быстрый взгляд на стены в бежевых тонах, пробегаюсь по небольшой узкой комнате с двумя одноместными деревянными кроватями, между которыми ютятся маленькие тумбочки со светильниками. Смотрю на окно, из которого в комнату бьют яркие солнечные лучи и понимаю, что не знаю, где нахожусь.