Психиатр

— Я не хочу! Не хочу, чтобы этот подарок был здесь! Они за восемнадцать лет не подарили ничего, а теперь проснулись! Слишком поздно!
Томас не хотел касаться этой темы, которая, вероятно, будет обсуждаться на терапии немного позже, если человеческая справедливость даст ему шанс.
— Хорошо, я поставлю его здесь. Откроешь, если захочешь. Если нет, скажешь, чтобы тебя от него избавили.
Она не возражала. Томас поставил: коробку в угол, подобрал телефон и без комментариев вернул его на место у изголовья кровати.
— Катрин, я просто хочу задать тебе напоследок вопросы.
— Если хотите, — сказала девушка, поглядывая на подарок в углу с раздражением и любопытством.
Томас собрался с мыслями. Очевидно, Катрин была на грани и не стоило утомлять ее напрасными расспросами.
— Можешь ли ты назвать имя или место, связанное для тебя со вчерашним вечером? Понимаю, что ты устала, но постарайся сделать над собой усилие.
— Ничего, доктор, полная пустота! Мне и в самом деле хотелось бы вам помочь, но я ничего не помню!
Психиатр расспрашивал ее в течение нескольких минут, но видел, что она измучена и лучше дать ей отдохнуть. Уходя, он хотел было закрыть за собой дверь, но больная запротестовала: она предпочитала, чтобы дверь оставили открытой. Он понимал — ей было страшно. Доктор улыбнулся и вышел в коридор. Мимо проходила Эми Робер со своим радиоприемником, при виде любимого доктора она выключила звук.
Эми слушала Симфонические этюдыШумана в блестящей интерпретации молодого дарования Иво Погорелича, единственною мужчины, с которым она осмелилась «изменить» Томасу Гибсону.
— Доктор, у вас нашлось время прочесть мое стихотворение? — спросила она.
Решительно, она не могла думать ни о чем другом!
— Что? Нет, Эми. Еще нет, — ответил он не без раздражения.
Его силы были на исходе, и ему хотелось немногого — послать пациентку с ее бессмертным творением куда подальше.
— Только не тяните, доктор, а то я чувствую, что…
— Обещаю тебе, что прочту ее завтра, годится?
Подобное соглашение обрадовало Эми, которая, прибавив громкость радиоприемника, радостно зашагала прочь.
Томас покачал головой. Для выздоровления Эми нужно приложить огромные усилия. Впрочем, не была ли она счастлива в своем мире, каким бы странным он ни казался?
Психиатр уже направился к кабинету Артура Кэмпбелла, чтобы проверить, не совпадает ли марка сигары, окурок которой он нашел на пляже, с той, что курит его коллега, но услышал, как Катрин позвала из своей палаты:
— Доктор!
Он повернулся. Широко раскрытые глаза Катрин выражали крайнюю тревогу, похоже, у девушки начались галлюцинации. Психиатр осторожно подошел, как будто боясь ее напугать. Рядом с кроватью больной он замер, но, прежде чем успел что-то спросить, она со все тем же бессмысленным взглядом проронила:
— Рояль…
— Рояль?
— Да, — сказала Катрин, в ее глазах по-прежнему сквозил испуг. — Там был рояль. И канделябр.
— Рояль и канделябр? Где?
— Я не знаю. Но все случилось на этом самом рояле.
Томас решил, что просто звук фортепиано, донесшийся из приемника Эми, спровоцировал это невольно всплывшее воспоминание. Зря он обидел пациентку, с сожалением подумал Томас. Так в жизни всегда и бывает: часто нам необходим кто-то более ничтожный, куда более ненормальный, чем мы сами…
Этот небольшой сдвиг приободрил Томаса. Все только начинается! Итак, мнемониум не так эффективен, как утверждают его создатели. Слава Богу, у него есть свои недостатки. Воспоминания возвращаются к Катрин. Если только это не галлюцинации или результат искаженного воображения. Но необходимо попытаться закрепить этот сдвиг.
— Рояль, — задумчиво произнес Томас, все еще стоявший рядом с Катрин. — Постарайся сейчас вспомнить. Где ты видела рояль в последний раз?
— Не знаю, я…
— Может, у твоих родителей?
— Рояль, у моих родителей! — Катрин подняла глаза к потолку, кривясь в саркастической улыбке. — Сразу видно, что вы никогда не были в этом доме! Моему отцу не нужно даже вставать с кресла, чтобы включить телевизор, и вовсе не потому, что у него пульт дистанционного управления… Рояль! — повторила девушка, откровенно смеясь.
 
В этот момент в палату без стука вошел старый доктор Клоз. Обычно на удивление спокойный, он казался несколько взволнованным или по меньшей мере недовольным.
— Добрый день, Томас, — сказал он серьезным, почти конфиденциальным, тоном.
— Добрый день, доктор Клоз.
— Извините, мадемуазель, я ненадолго украду у вас доктора Гибсона, — объяснил почтенный психиатр.
Томас последовал за ним.
Когда они вышли из палаты, девушка задумчиво посмотрела на коробку, принесенную отцом. Ни один человек в мире не может сдержать любопытства, когда речь идет о подарке. И, несмотря на то что ей довелось пережить, Катрин не стала исключением. Поэтому после недолгого колебания она встала, сходила за коробкой и поставила ее на кровать, уже позабыв о том, какую сцену устроила своему отцу. Девушка распаковывала подарок с нарастающим нетерпением.
То, что она обнаружила, неимоверно поразило ее.
Там была очень красивая старинная кукла. Катрин без труда вспомнила, что, когда ей было двенадцать лет, она накануне Рождества приметила такую в антикварном магазине. Девочка принялась упрашивать отца, и тот пообещал купить эту куклу.
Но вечером в Сочельник, когда раскрывают подарки, она нашла под елкой только дурацкую головоломку с изображением ковбоя!
Бедняжка принялась копить, откладывая каждый цент, и, как только сумма оказалась достаточной, она отправилась в антикварный магазин, но к тому времени куклы уже не было. Та, без сомнения, составила счастье какой-то другой маленькой девочки. Сейчас девушка понимала, что произошло на самом деле. Отец купил эту вожделенную куклу, но из злобы или из вредности так и не подарил ее дочери.
Годами он тайно хранил куклу. И наконец он принес ее, очевидно, чтобы показать, как он жалеет о своей многолетней жестокости. Первым ее побуждением было отвергнуть запоздалый дар. Ее охватило желание схватить куклу, оторвать ей голову и разбить о стену палаты. Но вдруг на ее глазах выступили слезы и — возможно, это был знак того, что отец потихоньку входил в ее жизнь, — Катрин порывисто прижала старую игрушку к сердцу.
  
Глава 28
 
Томас без возражений проследовал в коридор за доктором Клозом.
— С этого дня Катрин Шилд буду заниматься я, — объяснил ведущий психиатр, который давно мог уйти на пенсию, но не имел в жизни иной страсти, кроме работы. — Я получил от директора надлежащие инструкции. Вы отстранены от своих обязанностей.
Томас не ожидал такого удара. Как Джексон посмел пойти на такой шаг?
Он не стал доказывать свою невиновность доктору Клозу. Будет лучше, если он уладит это дело напрямую с директором клиники.
— Джексон у себя? — отрывисто спросил он.
— Нет, сегодня его нет. Он мне звонил из дома.
Томас ушел, не попрощавшись со своим давним коллегой. Необходимо увидеть Джексона, и немедленно!
Но сначала надо было кое-что проверить. Он представился ассистентке доктора Кэмпбелла; та сообщила ему, что доктора нет, так как он на неделю уехал отдохнуть с семьей. Она также добавила вполголоса, что решение совета по дисциплине сыграло в этом не последнюю роль.
— Понимаю, — сказал Томас, — понимаю. Но он сказал, что оставил кое-что для меня на своем столе.
— Я могу проверить, — предложила девушка, поднимаясь с места.
Однако в этот момент ее приятельница санитарка зашла за ней, чтобы выпить кофе.
 
После недолгого колебания ассистентка Кэмпбелла предложила:
— Если вы не возражаете, доктор, то не могли бы вы сами поискать досье? Дверь открыта.
— Договорились!
Девушка вышла, захватив сумочку. В кабинете коллеги Томас в первую очередь проверил пепельницы, но их мыли каждый вечер. Тогда он наугад открыл несколько ящиков стола и наткнулся на желтую металлическую коробку сигар марки «Пантера», на которой красовалось миниатюрное изображение пантеры, сидящей на сигаре и подстерегающей невидимую добычу.