По лезвию грани (ЛП)

Шарлотта подняла голову.
— Если бы он сделал это обязательным условием брачного контракта, я бы не вышла за него замуж. Я не хотела заключать контракт на рождение ребенка. Я хотела сочетаться браком, и, думаю, он тоже.
— Он хотел детей с целительским талантом, — сказала пожилая женщина.
Шарлотта остановилась.
— Прости, дорогая, — сказала леди Августина. — Мне не следовало этого говорить. Это было грубо с моей стороны. Я в ярости, и это затуманивает мой разум. Это моя вина. Это было именно то, чего я пыталась избежать, и я подвела тебя. Мне очень, очень жаль.
— Я не ребенок, — сказала Шарлотта. — Мне почти тридцать, и я несу ответственность за свой брак.
— Ты образована, но Ганерский Колледж не подготовил тебя к реалиям мира за пределами этих стен. Неважно, сколько тебе лет, у тебя нет опыта взаимодействия с людьми вне контролируемой среды. Тебя никогда не предавали, не обижали и не обманывали. Ты никогда не страдала от унижения. Я каждый день заглядываю в души людей, и то, что я там вижу, наполняет меня как радостью, так и ужасом. Я так хотела пощадить тебя.
Она говорила так, словно конец ее брака был предрешен.
— Мой брак еще не закончен, и Элвей не какой-то бессердечный злодей. Поэтому он не рассказал мне о своем порядке наследования. Это довольно прискорбная оплошность, но мы с ней разберемся. Я понимаю, что любовь не приходит в одночасье, но я думаю, что он заботится обо мне, и я сильно забочусь о нем. Мы живем вместе почти три года. Мы просыпаемся в одной постели. Он сказал, что любит меня, когда я начала лечение бесплодия.
Леди Августина внимательно посмотрела на нее.
— Возможно, ты права, и он просто любит тебя. Если он действительно заботится о тебе, он справится.
Они сделали еще один шаг. Смесь беспокойства и тревоги бурлила внутри Шарлотты. Жар поднялся к ее глазам, и она зажала рот рукой.
Леди Августина раскрыла объятия.
Последняя защита Шарлотты рухнула. Она шагнула в приветственные объятия и заплакала.
— Моя милая, мое золотко. Все будет хорошо, — успокаивала ее леди Августина. — Все будет в порядке. Выпусти все это.
Но все было не в порядке, и теперь Шарлотта должна была рассказать об этом Элвею.
То, что они говорили о любви к человеку, с которым живешь, было правдой: она полюбила его. Он всегда был добр к ней, и сейчас она могла бы воспользоваться его добротой. Она чувствовала себя слабой и беспомощной. Такой беспомощной.
Дорожка привела ее к северному патио. Ее муж сидел в кресле, пил утренний чай и рассматривал бумаги. Среднего роста и мускулистого телосложения, Элвей был красив в той особенной аристократической манере голубокровных: точные черты лица, вырезанные с совершенством, которое казалось немного отстраненным, квадратная челюсть, узкий нос, голубые глаза, каштановые волосы с оттенком рыжины. Когда она просыпалась рядом с ним, и утренний свет играл на его лице, она часто думала, что он так красив.
Шарлотта поднялась по ступенькам. Элвей встал и пододвинул ей стул. Она села и протянула ему письмо.
Он прочел его с бесстрастным, приятным, спокойным лицом. Она ожидала большей реакции.
— Это прискорбно, — сказал Элвей.
И это все? Прискорбно? Инстинкты подсказывали ей, что с этим безмятежным выражением его лица что-то не так.
— Я действительно беспокоюсь о тебе, — сказал Элвей. — Очень сильно. — Он перегнулся через стол и взял ее за руку. — Быть женатым на тебе легко, Шарлотта. У меня нет ничего, кроме восхищения тем, что ты делаешь, и кто ты.
— Мне очень жаль, — сказала она. Логическая часть ее знала, что она не имеет никакого отношения к своему бесплодию. Она не была причиной этого, и она сделала все, что в ее силах, чтобы исправить это. Она хотела ребенка так же сильно, как и Элвей. Но она все равно чувствовала себя виноватой.
— Пожалуйста, не надо. — Он откинулся назад. — Это не твоя и не моя вина. Это просто случайность судьбы.
Он был так спокоен, даже надменен. Было бы лучше, если бы он выругался или бросил что-нибудь. Он сидел неподвижно в своем кресле, но каждое слово, которое он произносил, было маленьким шагом назад, увеличивая расстояние между ними.
 
— Мы можем усыновить ребенка, — сказала она с надеждой.
— Я уверен, что ты могла бы.
В ее голове прозвенел звоночек.
— Ты сказал «ты», а не «мы».
Он пододвинул ей через стол листок бумаги.
— Я думал, что все может обернуться именно так, поэтому я взял на себя смелость подготовить это.
Она взглянула на бумагу.
— О признании недействительным? — Ее самообладание пошатнулось. С таким же успехом он мог ударить ее ножом. — Через два с половиной года ты хочешь расторгнуть наш брак? Ты в своем уме?
Элвей поморщился.
— Мы уже говорили об этом: у меня есть три года с начала брака, чтобы произвести на свет наследника. Мой брат помолвлен, Шарлотта. Я говорил тебе об этом два месяца назад. У него будет три года, чтобы произвести на свет ребенка. Если я разведусь с тобой и женюсь снова, у меня будет шесть месяцев, прежде чем я лишусь права наследования. Ты не можешь сделать ребенка за шесть месяцев. Мне нужно аннулировать брак, чтобы мои три года могли возобновиться, или Калин доберется туда раньше меня. Он все еще может, учитывая все обстоятельства, поскольку брак требует времени…
Этого не происходит.
— Значит, ты просто собираешься притвориться, что всего, что было между нами за эти годы, не существует, и выбросить меня? Как мусор?
Он вздохнул.
— Я уже говорил, что восхищаюсь тобой. Но целью этого брака было создание семьи.
— Мы семья. Ты и я.
— Это не та семья, которая мне нужна. Я не могу потерять поместье, Шарлотта.
Ей стало холодно и жарко одновременно, вся боль и гнев застыли от шока.
— Все дело в деньгах? Ты же понимаешь, что я могу заработать столько денег, сколько нам нужно.
Он вздохнул.
— Ты так безупречна большую часть времени, что иногда я забываю, что ты не голубокровная по рождению. Нет, конечно, дело не в деньгах. Тот, кто владеет поместьем, правит семьей. Это мое наследство, я родился первым, я учился большую часть своей жизни, чтобы заботиться о наших семейных интересах, и я не позволю этому ускользнуть.
— Это просто чертов дом! — Ее голос сорвался.
Самообладание Элвея растаяло, вежливый лоск соскользнул с него. Он повысил голос.
— Это дом моего детства. Моя семья насчитывает шестнадцать поколений. Неужели ты думаешь, что я просто позволю моему брату-идиоту заполучить его, пока мы с тобой притворяемся, что играем в дом здесь, в этих дряхлых развалинах? Нет, спасибо. У меня есть более высокие амбиции в жизни.
Слова обжигали.
— Это то, что мы делали? — тихо спросила она. — Когда мы с тобой занимались любовью в нашей спальне, мы играли в дом?
— Не будь мелодраматичной. Мы оба наслаждались этим, но теперь мы закончили.
Возмущение росло в ней, смешиваясь с болью. Прошлой ночью он поцеловал ее, прежде чем они уснули. Это был тот же мужчина, с которым она просыпалась каждое утро?
— Элвей, ты осознаешь, что я не представляю для тебя никакой ценности, кроме как племенной кобылы?
— Не нужно делать из меня злодея. — Элвей откинулась назад. — Я ходил с тобой на все анализы и процедуры. Я терпеливо слушал, пока ты волновалась из-за того или иного специалиста, сидел в приемной и старался уделить этому как можно больше времени. Больше никаких процедур не осталось. Я просто хочу иметь ребенка, как любой нормальный здоровый мужчина.
Каждый раз, когда она думала, что достигла предела боли, он вкручивал нож немного сильнее, погружаясь все глубже и глубже в нее, разрезая кровоточащую рану.
 
— Значит, я ненормальная?
Он развел руками.
— Ты можешь забеременеть? Нет. Ты неполноценна, Шарлотта.
Неполноценна. Он только что назвал ее неполноценной. Боль внутри нее начала тлеть от ярости.
— Мне любопытно, какое следующее слово ты применишь? Насколько жестоким ты будешь, Элвей?