Выходи за меня (СИ)

– Туда больше влезет, – пожала я плечами, сделав вид, что все так должно и быть.
– Лена, – потерев переносицу, медленно, нарочито строго, произнес Матвей, – что ты сказала маме?
– Вот тебе обязательно надо испортить момент? –  отвернулась я от него, скрестив руки на груди.
Ему кто-нибудь говорил, что он зануда?! Пристал, как репей. Подумаешь, может, и сказала, я что специально будто?! Нет, конечно, само как-то вырвалось, к слову пришлось. И совсем необязательно было таким тоном сейчас со мной.
К тому же я просила его взять меня с собой, не оставлять с родней. Он ж прекрасно осведомлен, каким может быть любопытным его дедуля. Этот старый… пожилой уважаемый человек умеет допрашивать. Ему и пылающий утюг в руках не нужен, чтобы противник выбросил белый флаг.
А я хрупкая девушка в чужом большом городе и имела право на слабости – лишнюю болтовню.
– Лен, я за тебя беспокоился, а не за себя, – сделав шаг ко мне, хрипло промолвил Матвей, заставляя меня вздрогнуть.
Его голос был настолько нежен, что я даже пошатнулась, но быстро взяла себя в руки и деловито вскинула подбородок, не давая понять, что его слова мне действительно приятны. Не хотелось показывать свои уязвимые места, а они, кажется, у меня появлялись.
– Лучше подумай, что ты дома скажешь?
– Правду, ­– спокойно ответил Орехов.
– Камикадзе, – парировала я, – ладно уж, пойдем, пока твоя мама армию спасения на ноги не подняла.
А если бы знали мы, что нас будет ждать в квартире, то, в общем-то, и не торопились бы возвращаться.
Я-то уж точно, потому что погрязнуть во лжи – очень просто, куда сложнее вылезти после из этой ямы. А наш снежный ком только рос и, кажется, мы дружно втроем покатились под горку. По крайней мере, встреча с друзьями Матвея, участковым и его дочерью в планы точно не входила. Я бы вообще предпочла ни с кем не знакомиться, а исчезнуть по мановению палочки волшебной. Да только, кто меня спрашивать-то собирался. Все, оказывается, было решено за меня. Одно я поняла точно: мое семейство по сравнению с Ореховыми являлось просто образцом целомудрия и спокойствия. В этом же муравейнике все гудело, пылало и о тишине можно было только мечтать.
Во дворе стояла полицейская машина, мы покосились на нее, но прошли мимо. Правда, только успели сделать шаг в сторону подъезда, как из него вылетел краснощекий полный мужчина и, схватив Матвея за ворот рубашки, тут же приложил лицом к лавке. Я успела лишь моргнуть, а потом завизжала отчаянно, заглушая вопрос капитана:
– Ну, что поговорим, Казанова?!
 Может, их семейство проклято? Ну, в самом-то деле, вот за те два дня, что я здесь, кажется, Матвей только и делал, что выпутывался сам из передряг и вытаскивал меня. И, похоже, за кем-то, кстати, должок. Да, да, именно за мной. Только что я могла сделать-то в этой ситуации. Одна. Маленькая хрупкая девочка против огромного дяди?! К тому же бить его нельзя. Это я точно знала. А значит, и выбора особого не было. Опустила плечи, пригорюнилась, удивительно, что остальные члены семейства не выскочили следом за участковым на улицу. Думаю, видя подобную картину мама Лида бы приложила того, не хуже заправского каратиста, наплевав на звания.
Я лишь дернула щекой, жалобно пискнув.
– Здравствуйте, товарищ капитан.
Тот хмыкнул и на миг отвлекся от разборок с Матвеем, взглянув на меня. Ну, слава Богу, надо ж заметил!
– Ну, допустим, здравствуйте, гражданочка. Идите, куда шли, чего стоите, не видите оперативные мероприятия проводятся.
– Вижу. Кстати, вы героя почем зря приложили, ему пообещали, между прочим, награду.
– Чего? Кто пообещал? – фыркнул участковый, посмотрев на меня так, будто прикидывая, а не имеется ли у меня в кармане желтая справка, как у психически неуравновешенного.
– Матвей меня спас сегодня от мошенников, отстоял честь, понимаете, – выдохнула я, даже смахнула со щеки несуществующую слезу, пытаясь вспомнить козла Димку, чтоб уж наверняка разрыдаться. – У него вон скула рассечена, а вы его об лавку-то, а вдруг заражение, гангрена, – выпучила я глаза устрашающе.
 
Не знаю, то ли объясняла я доступно, то ли внешний вид мой настолько был жутковатым, что хватку он ослабил, разрешив Орехову выпрямиться. Матвей тут же в сторону отшатнулся, разминая шею.
– Вы меня, кажется, с кем-то спутали, – улыбнулся мой герой.
– Может, еще скажешь, с кем именно?! – упер тот руки в бока, которые нашел у себя с трудом.
– С братцем, ­– выдала я, нет, ну, а сколько можно выгораживать младшего. Хотя любопытно было посмотреть на дочку этого громилы. Что ж там за девица-то, коль пошли такие разборки.
– Мозги пудрить мне заканчивайте. Еще раз увижу рядом, ноги вырву. Братья, – хмыкнул он, – хороши же, друг на друга вину перекладывают, а мне разбирайся.
– В смысле? – поинтересовался Матвей, нахмурив брови.
– В прямом. Мне что дактилоскопию проводить, чтобы по отпечаткам пальцев вас различать.
– О, у меня с этим тоже проблема, – делая шаг вперед, произнесла я. – Представляете, как сама вляпалась. Кстати, им повезло, что мы с вами встретились только сегодня, а то бы заявление тоже написала.
Участковый потер переносицу, медленно выдохнув, кажется, моя болтовня его слегка утомила, и он не особо рад был, что явился по душу Орехова. Тем более, в голове его явно не стыковалось, как братья могут быть настолько похожи, что десять отличий можно было найти с трудом.
– Я, пожалуй, пойду, – фыркнул он все-таки, взглянув зло на Матвея. – И еще одна выходка такая, считай, что универ ты закончишь не скоро. Плац тебя будет ждать и кирзовые сапоги, уяснил?
Мы в унисон кивнули с Ореховым, выпучив глаза на капитана. Даже не знаю, кого больше напугала перспектива топтать плац: меня или Матвея, но, кажется, в это мгновение каждый из нас решил, что Димке хана!
– Почему ты постоянно его выгораживаешь? Словно он у тебя хрустальный, а за свои поступки необходимо отвечать! – взглянув с тоской на Орехова-старшего, спросила я.
В душе тлел огонек надежды, что Матвей все объяснит, постарается, по крайней мере. Но он лишь кротко улыбнулся, опустив взгляд на свои ноги. Рассматривал носки ботинок и молчал, лишь дышал поверхностно. Сделала шаг к нему, протянула ладонь, кончиками пальцев коснувшись плеча. Не было у меня слов, что, наверное, его бы удивило, но вот бывает так. Отчего-то стало так Матвея жаль, что не смогла удержаться, прильнула к груди, уткнувшись носом в ключичную ямочку, вдохнула глубоко пьянящий аромат кожи этого парня и глаза прикрыла. А Орехов не растерялся. Взял и обнял крепко, прижав к своей груди. Я чувствовала его тепло, слышала биение сердца и внутри у меня все сворачивалось узлом. Отчего-то захотелось плакать, так искренне, навзрыд, словно желала стереть эту пыль города с души, освободив ее для чего-то или кого-то.
– Лена, – тихо произнес он: – Ты мастер заговаривать зубы, но, когда молчишь просто идеальная женщина.
– Что? – попыталась я его пнуть, даже обидно стало, что Матвей испортил такой мой романтический порыв. – Я видите ли за него заступилась, хотя могла бы и наговорить такого, что он тебя не только бы лицом, между прочим. Чудеса человеколюбия проявила.
Матвей погладил меня по голове, поцеловав в макушку, а я замерла, боясь пошевелиться. Домой еще больше не хотелось возвращаться. Вряд ли мама Лида промолчит, наверняка допрос устроит.
Конечно, с каждой минутой я ощущала, что мы с Матвеем становимся ближе и сплоченнее, но еще и память-то у меня была хорошая, и прекрасно помнила: это все игра, фикция. Да и, по-хорошему, надо бы улетать!
 
– Почему все же? – повторила я свой вопрос, – расскажешь?
– А тебе это интересно?
– Ну, я вроде как временно твоя девушка! Хотелось бы знать, если это не секрет.
– Отнюдь, расскажу, только чуть попозже. Сейчас надо с достоинством вернуться домой, тем более, мама уже минут десять, как смотрит в окно. Представляешь, что она уже успела себе нарисовать в воображении.