Стой, ты мой (СИ)

- Ничего вы не сделали, - спускаюсь и застегиваю пальто. Жарко, но прячу большой и толстый позор. - Надо так. Давайте не будем мои решения обсуждать.
Тихо. Сомневаюсь, не перегнул ли. Вдруг заплачет. Видел, глаза блестели.
- Как вам угодно, -  сопит мне в спину обиженно. И уже другим, требовательным голосом говорит. - Тогда поехали на другую работу.
- Мне сейчас некогда, - сухо отказываю.
- И?
- Я потом вам позвоню. На днях.
- У меня на днях тоже дела. Поедем щас.
- Простите? - оборачиваюсь. - Вы мне условия выдвигаете?
- Сами сказали, что поможете, - она прислоняется к колонне. Широко улыбается . - Мне нужна помощь. Скорая. Скорейшая. Хелп ми, Александр Александрович.
Нда, реветь и не собиралась. Коза. Просто таки напрашивается гонор ей сбить. Попу намылить. Хвост укоротить.
Но у меня желания нет.
- А до завтра не потерпите? - тоже улыбаюсь.
 - Неа. Я в беде, - тяжело вздыхает.
Такой примитивный флирт, а я обезоружен. Карамель на губах и вылетающая из них бесцеремонность - убойный прием, сразу на поражение. Уму непостижимо, где этих журналистов выращивают, самобытный бон-бон.
- Хорошо. Мне позвонить тогда надо. А вы откуда родом, Кристина? -  спрашиваю между делом, лезу в карман за телефоном и заодно с соткой вытягиваю...
ну, разумеется, ее трусы. И вместо того, чтобы небрежно сунуть обратно, пока она не допёрла, отрицаю:
- Это не ваши.
Мозг между ног - страшнейший диагноз.
Она моргает. Тянет руку, но я убираю тряпку в пальто. Ловит мой взгляд.
Цвет какао вокруг зрачков. Горячее, из желтой коробки с зайцем. Витамины, железо и цинк. С кальцием.
Воспроизводи состав хоть всей продукции "нестле" - бесполезно, не отвлекает, опытный лицемер теряет контроль и выворачивается наружу. Она видит, что я тоже. Дышу неровно со сбоями. Я так алчно смотрю на нее, что и слабоумный в тему въедет.
- Александр Александрович.
Смотрю на часы. Поднимаю палец вверх, чтобы не мешала, и прижимаю телефон к уху. Иду к стойке, забираю перчатки, договариваюсь с людьми о переносе встречи.
Она хвостом за мной, на ходу влезает в куртку. Кричит Василине, что еще напишет ей.
На парковке мешкает, стылый ягуар и комфортная поездка - несочитаемо. Кутается в предложенный мной плед из верблюжьей шерсти.
Во втором звонке говорю в телефон: "подъеду с девочкой, у тебя там вакансия вроде была". Обсуждаю погоду и выходные, забивать эфир дальше тупо нечем, и я кладу трубку.
- Куда едем? - Кристина ерзает на сиденье. - Вам повезло, что декабрь теплый. Пусть и снежный. Вы не мерзнете?
- У друга сеть хостелов, как раз главного администратора ищет, - выруливаю на улицу. - Придется по городу мотаться, но зато начальницей будете, как Василина.
- А друг ваш согласится? - сомневается.
- Я вас похвалю, - кошусь на неё. Грызет ногти. - Кристина, не паникуйте, вы умница, - ободряю. - Я нечасто встречал таких... - тянет сказать абсолютно отбитых, но кусаю язык, - амбициозных детей.
- Вам самому не смешно? - она с раздражением выпутывается из одеяла. - На детей так не смотрят. И трусы...
Фразу не заканчивает, но и без того гребаный стыд. Старею, факт. Косяк на косяке.
- Да, вы правы, - спокойно подтверждаю. Добавляю убедительных интонаций. - Вы красивая девушка, Кристина, я уже говорил. Но вы сами знаете, в какой атмосфере мы работаем. Когда под ногами валяются вибраторы и упаковки от презервативов, как мне еще реагировать, я здоровый мужчина. Вы путаете обычное половое влечение и сантименты. Идеализируете отношение к вам. Зря. Надеюсь, моя прямота не задевает. У вас ведь все еще впереди. Вы встретите хорошего человека, и любовь.
- Может, я уже встретила, - пренебрегает моим ликбезом.
Так нельзя, но не сдерживаюсь и смеюсь:
- Мне льстит, безусловно. Но вы не понимаете, что несёте. Закончим с этим, ладно?
Она отворачивается к окну. Всю дорогу едем без слов. Паркуюсь рядом с длинной пятиэтажкой, киваю на первый подъезд: 
- Двойные двери видите? На третьем этаже наша организация.
 
- Не провожайте, - заявляет, выскакивая и хлопая дверью.
Вылезаю следом. Гордячка, не дожидаясь, стартанула ко входу. Деловая. Сердится. Ничего, перетопчется. Через недельку-другую со сверстниками. В их возрасте быстро хотелки меняются.
Отстаю, на крыльце поправляю пальто. Прохожу холл, мимо кресел и работающего телевизора, мимо лотка с прессой и кулера с водой. Резко останавливаюсь.
Возвращаюсь к крутящейся подставке с книгами и журналами. 
Прямо перед глазами пестрым пятном маячит дешевая газетенка. Неведомое алогичное нечто. Моя фотография в одном полотенце в 24-дюймовом формате с мощным заголовком сорок восьмым шрифтом:
"Он извращенец!" - любовница Александра Аверина раскрыла подробности интимной жизни
Вытряхиваю на прилавок деньги из кармана и снимаю пасквиль. С первых же слов не статья, а бред сумасшедшего. Моя любовница Кристина пожаловалась репортеру, что у меня проблемы с эрекцией. Потому, что я, как Бенжамин Франклин, предпочитаю старушек. Лет на тридцать старше. Но девушка отважно борется с моими загонами, и иногда, если мы выключаем свет и слушаем мою любимую Надежду Кадышеву, я могу словить стоячок.
Переворачиваю на главную. Зачетная фотка. Я тогда как раз из душа вышел, и мы по видеозвонку трепались. Не она значит, с анонимкой и деканом. Ага. Разводит меня. Как пацана. За наивной девочкой прячется юная расчетливая дрянь. Ну как так. 
- Слава богу, вы еще здесь! - долетает до ушей ее голос. - Мой телефон...в машине, - говорит с паузами, склонив голову над газетой. Ее волосы щекочут мне руку, пока она читает заголовок. Вскидывается. - Ужас. Это не я, - лепечет, отскакивая. Выставляет вперед ладонь. - Стойте. Скриншот делала, да, но кто-то спер телефон и слил фотку, клянусь. Вы мне верите?
Я ей не верю, сворачиваю газету рулоном и иду на нее.
- Плиз, - голос транзитом в писк. - Выпейте таблетки, и мы поговорим. Вы слишком бешеный.
Я слишком бешеный? Пакость мелкая.
Срываюсь с места. Она толкает дверь и шмыгает на крыльцо. Несется по ступенькам. Навстречу поднимаются бабки, молниеносно делают выводы: "воровка, мужчина, ловите скорей, полиция-я-я".
Я ловлю. Почти у машины, хватаю за капюшон и толкаю животом на капот.
Женщин никогда не бью, но она заслуживает порки, свернутым журналом от души прохаживаюсь ей по жопе. Она извивается, я давлю на спину, удерживая на месте, она визжит:
- Отпустите!
Ее короткая куртка задирается вместе с футболкой. Упираюсь взглядом в голую поясницу с двумя ямками, покрытую светлым пушком волос. Выпирает позвоночник, хрупкие острые косточки, и кончается моя воля. 
Спускаю ладонь ниже и веду по гладкой коже. Наваждение. Сжимаю второй рукой и грубо разворачиваю к себе. Она покраснела, волосы растрепались, глаза горят.
Ныне целиком в моей власти, но не знаю, что с ней делать.
- Мне не нравятся ни старухи, ни малолетки, - говорю по слогам. - Долго будете привлекать мое внимание подобной ересью?
- Ну все, - она со свистом выдыхает воздух. - Оба достали. И вы, и ваш стукач сыночек. Два пупа земли. Если вы еще раз...
Затыкаю ее. Как порыв, как аффект, как приступ, сам не думаю, вырывается так долго копившееся. Наклоняюсь, язык мазком по ее губам, полоска слюны на блестящей краске помады.
Моя ошибка. Моменталом сохраняется в память, доступ ограниченный, мне и ей, и больше никому. И больше никогда. Я спятил, ау, сценарист, вырежи это.
 
Поспешно отодвигаюсь. Она встает на носочки и сама прижимается к моему рту. Вползает вирусом и жрет настройки. Горячая и мягкая, очень сладко. Обнимаю, поднимаю за бедра и сажу на капот, она цепляется мне в воротник, и я наваливаюсь ближе. Пью медленно, как сок из трубочки, а ей не хватает моего языка. Осторожно скользит по нижней губе, пробирается в рот. Невыносимо, волком вой, сдаю позиции и углубляю поцелуй. Соединяемся, она мычит, меня уносит. Уже причиняю боль, а затормозить не могу, редко целуюсь, и моя жажда калечит ее сказку. Остро сознаю, что это грань, и если сунусь дальше, башню сорвет, поимею мозг нам обоим и трындец, но не отпущу.