Возлюбленная герцога
– Однажды ты станешь герцогом, – негромко сказала она.
Он повернулся и посмотрел на нее.
– Однажды один из нас станет герцогом.
Она помотала головой и заглянула в его блестящие янтарные глаза, так похожие на глаза его братьев. И на глаза отца.
– Победишь ты.
Он долго молча смотрел на нее, затем спросил:
– Откуда ты знаешь?
Она сжала губы.
– Просто знаю.
Козни старого герцога с каждым днем становились все изощреннее. Дьявол в точности соответствовал своему имени – огонь и ярость, бьющие через край. А Уит слишком маленький. Слишком добрый.
– А если я этого не хочу?
Нелепейшая мысль.
– Конечно, хочешь.
– Титул должен принадлежать тебе.
Она не сдержалась и коротко, диковато рассмеялась.
– Девочки не становятся герцогами.
– Тем не менее вот она ты, наследница.
Но наследницей она не являлась. Она была плодом внебрачной связи ее матери, рискованного предприятия, задуманного для того, чтобы произвести на свет незаконного наследника для жестокого мужа, навеки запятнав его драгоценную семейную династию – единственное, что его вообще когда-либо волновало.
Но вместо сына герцогиня родила дочь, а значит, не наследника. Девочка стала временным заменителем. Закладкой в старинном экземпляре «Книги пэров Берка». И все они это знали.
Проигнорировав его слова, она сказала:
– Это не имеет значения.
И это действительно не имело значения. Победит Эван. Он станет герцогом, и это все изменит.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ладно, когда я стану герцогом. – Он произнес это шепотом, словно если бы сказал вслух, то проклял бы братьев и сестру. – Когда я стану герцогом, то буду защищать и оберегать нас всех. Нас и всех в Гардене. Я заполучу его деньги. Его могущество. Его имя. Уйду отсюда и никогда не оглянусь. – Его слова словно кружили вокруг них, отражаясь от деревьев, долго, пока он не спохватился: – Не его имя, – прошептал он. – Твое.
Роберт Мэтью Каррик, граф Самнер, наследник герцога Марвика.
Стараясь не поддаваться охватившим ее чувствам, она проговорила как можно более непринужденно:
– Ты вполне можешь присвоить это имя себе. Оно совсем новенькое. Я им никогда не пользовалась.
Хоть ее и объявили наследницей, доступа к имени она не получила.
Много лет назад она была вообще никем, ее называли «девочка», «девица», «юная леди». Однажды, когда ей исполнилось восемь, в доме работала горничная, которая называла ее «голубушка», и ей это очень нравилось. Но через несколько месяцев горничная уволилась, и девочка опять превратилась в пустое место.
До тех пор, пока не появились они – трио мальчиков, сумевших разглядеть ее, и среди них вот этот, который не просто ее видел, но еще и понимал. И они давали ей сотни имен: «Бегунья» – за то, как стремительно она носилась через поля, «Рыжик» – за ее огненные волосы, «Мятежница» – за то, как она набрасывалась на их отца. И она откликалась на все, хотя знала, что это вовсе не ее имена, но после приезда мальчишек это ее совершенно не волновало. Потому что, пожалуй, ей их хватало.
Потому что для них она не была пустым местом.
– Прости, – прошептал он со всей искренностью.
Для него она была кем-то.
Они какое-то время продолжали смотреть друг другу в глаза, чувствуя, как их, словно одеялом, окутывает правда, затем он кашлянул и отвел взгляд, разорвав связь, перекатился на спину, снова уставился на деревья в вышине и произнес:
– Как бы там ни было, моя мама говорила, что любит дождь, ведь только тогда она видела в Ковент-Гардене драгоценные камни.
– Обещай взять меня с собой, когда будешь уезжать, – прошептала она в тишину.
Он сжал губы в твердую линию. Обещание словно было написано у него на лице, внезапно сделавшимся куда старше, чем полагалось по возрасту. Кивнул один раз. Решительно. Уверенно.
– И я позабочусь, чтобы у тебя были драгоценные камни.
Она тоже перекатилась на спину, юбки разметались по траве.
– Смотри же, не забудь, – поддразнила его. – И золотые нити для всех моих платьев.
– Да я закидаю тебя целыми катушками!
– Уж пожалуйста, – сказала она. – И еще мне нужна камеристка, укладывать волосы в прическу.
– Не слишком ли ты капризна для деревенской девочки? – поддразнил он.
Она повернулась к нему и широко улыбнулась.
– У меня была целая жизнь, чтобы обдумать все требования.
– Думаешь, ты уже готова к Лондону, деревенская девочка?
Улыбка превратилась в насмешливую гримасу.
– Думаю, я отлично справлюсь, городской мальчик.
Он рассмеялся, и этот редкий звук заполнил все пространство вокруг них, согревая ее. И в это мгновение что-то произошло. Кое-что странное, и непонятное, и чудесное, и удивительное, как предзнаменование. Этот смех словно отворил ее существо, как не могло сделать ничто другое. Внезапно она почувствовала его. Не просто его тепло рядом, где они соприкасались от плеча до бедра. Не просто то местечко, где рядом с ее ухом лежал его локоть. Не просто прикосновение его пальцев к волосам, когда он вытаскивал из них упавший лист. Всего его. Ровное его дыхание. Его уверенную неподвижность. И этот смех… его смех.
– Что бы ни случилось, поклянись, что ты меня не забудешь, – негромко произнесла она.
– Мы всегда будем вместе.
Она покачала головой:
– Люди уходят.
Он наморщил лоб, и она услышала в его голосе силу:
– Я не уйду. Не смогу.
Она кивнула. И все-таки…
– Иногда это не твой выбор. Иногда люди просто…
Его взгляд потеплел – он понял, что она имела в виду свою мать. Он подкатился к ней, и теперь они оказались лицом к лицу, подперев щеки согнутыми руками, достаточно близко, чтобы делиться секретами.
– Она бы осталась, если бы могла, – твердо произнес он.
– Ты этого не знаешь, – прошептала она, неожиданно ощутив, как от этих слов защипало в носу. – Я родилась, а она умерла и оставила меня с человеком, который мне не отец, и он дал мне имя, которое вовсе не мое, и я никогда не узнаю, что могло бы быть, останься она жива. Я никогда не узнаю…
Он ждал. Всегда такой терпеливый, словно мог ждать вечность.
– Я никогда не узнаю, любила бы она меня.
– Она бы тебя любила. – Ответ последовал мгновенно.
Девочка покачала головой и закрыла глаза, желая ему поверить.
– Она даже не дала мне имени.
– Она бы дала. И это было бы очень красивое имя.
Убежденность в его голосе заставила ее открыть глаза и встретить его взгляд, уверенный и твердый.
– Не Роберт, нет?
Он не улыбнулся. Не засмеялся.
– Она дала бы тебе только твое имя. Которого ты заслуживаешь. Она вверила бы тебе титул.
Он прошептал понимающим голосом:
– Я бы точно так сделал.
И тогда все остановилось. Шуршание листвы наверху, крики братьев у ручья, неспешное течение дня, и в этот миг она знала, что он готов преподнести ей дар, какого она даже вообразить себе не могла.
Она улыбнулась ему, чувствуя, как колотится в груди сердце.
– Скажи мне.
Она хотела увидеть это у него на губах, уловить в его голосе, услышать собственными ушами. Она хотела получить это от него, зная, что после этого уже никогда не сможет его забыть, даже если он ее покинет.
И он преподнес ей этот подарок:
– Грейс.
Глава 2
Лондон
Осень 1837
– За Далию!
В ответ послышались разноголосые приветствия, и толпа, собравшаяся в главном зале дома номер 72 по Шелтон-стрит (элитном клубе и тщательно хранимом секрете самых умных, искушенных и эпатажных женщин Лондона), разом повернулась, чтобы выпить за его владелицу.
Женщина, известная под именем Далия, остановилась у подножья центральной лестницы и оглядела обширное помещение, уже плотно забитое членами клуба и гостями, несмотря на ранний час. Затем улыбнулась собравшимся широкой, сияющей улыбкой.
– Пейте же, красавицы мои, вас ждет ночь, которую вы непременно запомните!