Их любимая злодейка (СИ)

Предвкушая неприятную работу, дракон скривился. Достал из кармана нож и, склонившись над соперником, чёткими быстрыми движениями разрезал на нём ночной костюм. Остатки ткани запихнул в уличный утилизатор для мусора. Ни клочка одежды не осталось на эльфе. Ничего, способного прикрыть наготу. 
Наготу, которую утром узрят все жители Тимока.
Дракон усмехнулся, представив, как в таком виде соперник будет добираться до замка.
Глава 44
Эльф
Голова раскалывалась. По лицу, по закрытым векам гуляли лучи Аламака. В себя он приходил медленно, потому не сразу ощутил неладное. Не сразу спросил себя, почему постель холодная и твёрдая, почему вокруг так шумно, так много голосов. Наверное, матрас скомкался, оттого колол спину, а голоса… 
— Смотрите, смотрите, он голый!
— Сири, отвернись. Фу, непотребство какое.
— Напился, как свинья, и отключился на площади, а ночью его ограбили. Стащили одежду. Точно говорю.
— А может, он из этих? Из извращенцев?
Эльф застонал. У каждого виска будто сидело по дятлу и долбило по нему, как по дереву.
—Эддо, с вами всё в порядке?
На лицо упала тень: свет Аламака заслонила чья-то фигура. 
Какая удача: теперь он сможет разлепить веки и яркие дневные лучи не резанут по глазам.
Над ним склонялась полная рыжеволосая женщина в чёрном платье с передником, в руках она держала таз с постиранным бельём. Прачка? Да, точно, она же  говорила про одежду. Пришла за грязными вещами? Хотела постирать постельное? Сейчас-сейчас, он поднимется и поможет снять простыни.
— Эддо, на вас напали? Стражницкая за углом.
Напали? Стражницкая? О чём она говорит?
Голова была по-прежнему мутная. Широкое веснушчатое лицо служанки заслоняло обзор. Эльф приподнялся на кровати, очень жёсткой, бугристой, и ощутил под ладонью... камень. Камень? Откуда в его постели камни? 
— Эддо? Может, вас оглушили, ударили по затылку и теперь у вас сотрясение? Сколько пальцев вы видите?
По телу побежали мурашки, как будто ветер приласкал обнажённую кожу. Рыжая прачка крутила перед его лицом тремя пальцами, а он растерянно смотрел на красную часовую башню за её спиной.
Красную часовую башню. Стрелки на огромном циферблате показывали без четверти восемь. 
Это не его спальня — мысль ударила подобно разряду молнии. 
Как получилось, что он проснулся на городской площади? И почему все эти люди так странно на него смотрели?
Пока эльф собирался с мыслями, вокруг успела собраться небольшая толпа. Дети смеялись и показывали на него пальцами, молодые девушки стыдливо отворачивались и продолжали путь, мужчины — те, что были одеты просто — наоборот, подходили ближе, качали головами, глазели.
Да что с ним случилось? Как он сюда попал?
Нервным жестом эльф поправил ворот рубашки. Вернее, попытался это сделать, но вместо ткани нащупал гладкую кожу горла. Опустил взгляд и…
Боги…
Он голый. Совсем-совсем голый. Сидит на площади в чём мать родила. И там внизу… Там внизу его тоже все видят.
Инстинктивно он прикрыл срамоту, но… Но у него не было столько рук, чтобы спрятать от наглых, любопытных глаз и всё остальное: уязвимый живот, твёрдые от утренней прохлады соски, бёдра, ключицы. Теперь он даже подняться не мог, чтобы не показать бестактной толпе и другие укромные части тела.
— Эй, пьянчуга, стырили твои шмотки? Как теперь домой-то пойдёшь?
Действительно как? 
Мучительный жар захлестнул уши, шею, лицо. 
Да разойдитесь же! Хватит пялиться! Неужели в вас нет ни капли деликатности?
Эльф поискал глазами свою одежду, но её нигде не было.
Это сон. Просто сон. Когда-то давно, в Чарующем лесу, ему приснился такой: он стоял у Священного древа, прикрывая руками промежность, а одежда на нём кошмарным образом исчезала — таяла, словно дым. И все смеялись. Глумились. Как сейчас.
Как он здесь оказался? Кто его раздел?
Это было даже хуже, чем шрам на лице. Хуже всего, что могло случиться. Он опозорил не только себя, но и свою жену. Для его народа показать чужой женщине открытое плечо — непристойность, а обнажиться полностью… при толпе народа… продемонстрировать все стыдные места: соски, член… Сколько человек успело разглядеть его мягкое мужество, пока он спал? Вечер застонал от унижения. Обречённо зажмурился. Для эльфов то, что с ним случилось, было как маленькая смерть. Конец репутации. От такого нельзя отмыться.
 
Земля полнилась слухами. Как скоро новость о его позоре дойдёт до Чарующего леса? Что станут говорить о нём братья, отец? За всю древнейшую эльфийскую историю не было ни одного мужчины, ни одной женщины, что попали бы в похожую ситуацию.
Щёки горели. Он не знал, как встать, чтобы не показать всем свои тылы. Проклятые зеваки не расходились. А ещё надо было как-то добраться до замка. Идти через весь город в таком виде? Легче умереть!
— Эддо, возьмите, — рыжая женщина протянула ему мокрую тряпку из своего таза.
* * *
Утром за завтраком Сивер улыбался и выглядел подозрительно довольным. Даже захотелось оставить ненадолго пышные булочки с джемом и подняться на второй этаж, в комнату Вечера, — проверить всё ли с эльфом в порядке. Его место за столом пустовало, но как раз это не настораживало: мои супруги с трудом выносили друг друга, поэтому старались пересекаться как можно реже.
— Передай, пожалуйста, молоко, — попросила Кхалэ. 
Я потянулась к пузатому керамическому сосуду, и в этот момент дверь в столовую распахнулась с грохотом. На пороге стоял эльф. Красный. Растрёпанный. Кипящий от ярости. Светлые брови были грозно сдвинуты, ноздри раздувались, как у взбешенного быка. На груди трещал, готовый порваться на его грандиозной фигуре, короткий женский халатик. Розовый, в мелкий цветочек.
— Наш остроухий принц решил сменить имидж? — вскинула бровь Кхалэ. — Не твой размер. 
Сивер встретил слова ведьмы громким хохотом. 
— Ты что, шёл по всему Тимоку в этом? — он притворился, будто вытирает  слёзы смеха.
Взревев, эльф за секунду оказался рядом.
— Спасибо за прививку от стеснительности, — сказал  и, замахнувшись, врезал обидчику от души. Ударил  кулаком в лицо, да так сильно, что дракон свалился на пол вместе со стулом. 
Я вскрикнула, вскочив из-за стола. И вскрикнула ещё раз, когда эльф в этом своём розовом цветочном халатике подхватил меня на руки. 
— Что ты делаешь? Почему…
Договорить мне не дали. Заткнули глубоким жарким поцелуем. Прижав меня к груди, эльф стремительно взлетел по лестнице, ногой распахнул дверь в свою спальню и на удивление аккуратно опустил меня на кровать. 
— Миалэ, позволь мне любить тебя. 
Я не знала, что за одну ночь произошло с моим замкнутым краснеющим эльфом, но, похоже, прививку от стеснительности он действительно получил. Потому что, когда в комнату вошел потирающий разбитую скулу дракон, Вечер бесстыдно сдёрнул с себя халат, оставшись полностью обнажённым.
— Убирайся, Сивер. Миалэ, ты позволишь мне быть с тобой? Можно? 
Я заторможено кивнула, не понимая, что происходит. На глазах шокированного соперника эльф опёрся коленом на кровать, медленно развёл полы моего домашнего платья и припал нежными губами к бедру. 
Куда только исчезла робкая, трепетная ромашка? Какой бес в него вселился?
Тяжело дыша, Вечер покрывал поцелуями мои ноги. Сивер стоял, прижавшись спиной к двери, и наблюдал за ним распахнутыми, неверящими глазами.
— Третий лишний, — бросил через плечо эльф, оторвавшись от своего занятия.
— Не лишний, — сказал дракон и решительно двинулся к кровати. 
Глава 45
Они набросились на меня вдвоём, словно пытаясь доказать, кто из них лучше, кто способен доставить больше удовольствия в постели. Растерянная, смущённая, я могла только лежать на спине и с готовностью принимать чувственные ласки.
 
Когда Сивер снял одежду и опустился на кровать, недавняя уверенность эльфа лопнула, как мыльный пузырь, — оказалась пустой бравадой. По щекам растёкся жаркий румянец. На какой-то миг я поверила, что Вечер отступит, сбежит, не вынесет неловкости. Что происходящее для него слишком неправильно, аморально. Что он не готов к такому разврату — оказаться под одним одеялом с голым возбуждённым мужчиной.