Ритуал

– Как нам пройти? – рыкнул Ягот.
Уилл указал факелом на белый квадрат со знаком, напоминающим кривой трезубец с лезвием, как у топора, на толстом конце рукояти.
– Вставай на эту, – предложил хафлинг, – и вот на эти.
– Сначала ты, – ответил огр.
– Как хочешь.
Уилл шагнул вперед.
Сначала Ягот был рад, что идет следом, но вскоре решил опередить хафлинга. Возможно, он хотел продемонстрировать бесстрашие, чтобы укрепить свой авторитет внутри племени.
И тут Уилл увидел нечто.
– Замри! – бросил он, и, к его разочарованию, Ягот послушался.
– В чем дело? – поинтересовался огр.
– Я недооценил твоих предков, – пояснил Уилл. – Другие белые плитки со знаком трезубца безопасны, но не та, на которую ты чуть было не наступил. Вставай на черную в углу, с мечом и крыльями.
Ягот закрыл здоровый глаз и уставился на Уилла изуродованным.
– Ты хочешь, чтобы я сделал неверный шаг? – заявил огр.
– Нет, – ответил Уилл. – Белая плитка лежит не там, где должна. Послушай, поскольку я не могу видеть сквозь стены, то и не сумею рассказать тебе об этой большой и сложной ловушке. Но я разгадал ее, потому что в таких штуках должна быть симметрия. Строители должны были поровну распределять вес и правильно поддерживать его, иначе все провалились бы сквозь пол. Для любых механизмов нужно место, и они должны располагаться в совершенно определенных точках, чтобы обслуживать конкретную часть ловушки. Мне ясно, куда нужно наступать. Если хочешь, я снова пойду впереди.
Ягот усмехнулся и поставил ногу на меч и крылья.
– Добро пожаловать, – съязвил Уилл.
Строители вырезали некие знаки и на огромной каменной двери, но насколько мог судить Уилл, это были просто надписи, и они не представляли опасности. На двери не было никаких механических запоров, но даже Ягот, навалившийся на нее изо всех сил, не смог сдвинуть ее с места.
– Позвольте мне, – сказал Павел. Он пробормотал молитву, сжал свой амулет в виде солнца, и в подземелье на миг вспыхнул теплый красно-золотистый свет, словно они встречали рассвет под открытым небом. – Попробуй теперь.
Ягот снова толкнул дверь, и та легко распахнулась.
За ее порогом находилось то, что они искали, – пещера, в которой хранилось древнее знание. Спутникам хватило одного взгляда, чтобы понять: тем, кто это самое знание собирал, явно не хватало бумаги. На полках и на столах они увидели немногочисленные тома, тогда как большая часть совокупной мудрости была запечатлена на каменных и глиняных табличках. Стопки таких табличек лежали повсюду, и Уилл содрогнулся, прикинув, сколько же времени потребуется Павелу, чтобы изучить их все. Хотя, может быть, и не потребуется. Может, Саммастер отложил самые важные отдельно.
Ягот нетерпеливо зарычал и протиснулся мимо Уилла в библиотеку. Хафлинг и Павел вошли следом, а за ними и остальные огры. Гиганты таращили глаза и тихонько переговаривались.
И тут Павел вскрикнул.
– Приготовьтесь! Что-то должно произойти.
Уилл развернулся. Он не увидел ничего, кроме табличек, пыли, теней, и спросил:
– Ты уверен?
– Да, – ответил Павел. – Я чувствую, что равновесие нарушено. Саммастер оставил здесь одну из своих собственных ловушек.
«Что ж, – подумал Уилл, готовя к бою пращу, – по крайней мере, это означает, что место действительно важное».
Но когда воздух раскололся даже не надвое, а натрое и два бесформенных, комковатых и полужидких, как густое варево, ужаса потекли внутрь, извиваясь и бурля, эта мысль не слишком его утешила.
* * *
Дорн отыскал Кару в отведенной ей монахами маленькой, бедно обставленной гостевой комнатке. Неяркий свет масляной лампы играл на ее серебристых волосах, торчащих неровными клочьями. Магия целителей залечила ожоги на голове, но локоны, которых она лишилась, отрастут еще не скоро. Интересно, подумалось ему, доживут ли они оба до того дня, когда он снова увидит их во всей красе.
Предполагалось, что в комнате для гостей Кара будет отдыхать после работы в архивах, но на самом деле она притащила сюда уйму потрепанных, пахнущих затхлостью книг и свитков и сидела у стола, склонясь над одной из них. Дорн поднял было руку, чтобы постучать в полуоткрытую дверь, но прежде чем успел сделать это, Кара обернулась в кресле.
Она ощутила его присутствие острым драконьим чутьем. Мышцы его напряглись, но она улыбнулась, и приветливый огонек все лавандовых глазах заставил улечься волну внезапной неприязни.
– Я думала, – заговорила она, – что ты готовишь свое воинство к ночному бою.
– Мы с монахами хотели продолжить занятия, но Рэрун сказал, что никакие тренировки им не помогут, если они будут слишком уставшими, чтобы драться, когда драконы явятся снова.
– Рэрун умница.
Дорн фыркнул.
– В любом случае, за неимением лучшего, я решил попробовать черничное вино, которое делают братья. – Полуголем взвесил на ладони бутыль. – Оно должно быть неплохим, и я подумал, что, может, ты тоже захочешь его оценить. – Тут он смешался. – Но ты работаешь. Я пойду.
– Нет, – сказала она, вставая. – Останься, пожалуйста. Буквы уже пляшут у меня перед глазами. Мне надо прерваться, и я с удовольствием выпью вина. – Она достала глиняные чашки, которые монахи принесли ей вместе с кувшином воды. – Сойдут вместо кубков.
Дорн вытащил пробку и разлил вино. Рука его чуть дрожала, и он едва не расплескал напиток.
Вино было добрым, сладким, но не слишком. Вся беда в том, что Дорн не мог опрокинуть его залпом. Повисающая между глотками неловкая тишина оглушала его. Он удивлялся, что Кара не заполняет напряженные паузы разговором. Она, бард, была мастерица поболтать, ему же такой способности отчаянно недоставало, а Кара словно ждала, чтобы он начал первым.
– Я думаю, драконы нападут утром, – выдавил он, наконец.
– Мы сможем выстоять?
– У меня для них приготовлен сюрприз еще в одном узком месте. Однако если они и не прорвутся с первого раза, то в ближайшее время сделают это непременно. Они намерены как можно скорее загнать нас в подвалы.
– А я все еще ничего не нашла. А может быть, уже прочла нужную книгу и не поняла, что это именно то, что мы ищем. Тайные письмена часто коварны. Они говорят иносказаниями и метафорами, а я чувствую себя такой поглупевшей из-за бешенства, грызущего мой мозг.
– Твой ум в порядке, ты призвала на помощь всех ученых монастыря. У тебя все получится.
Дорн поднял живую руку, чтобы коснуться ее лица, но заколебался.
Однако прежде, чем он отдернул пальцы, Кара взяла его ладонь в свою и сказала:
– Я благодарна тебе за доверие.
– Конечно, я в тебя верю, – ответил полуголем. – На самом деле, с некоторых, пор… глупо, наверное, что я тебе это говорю. Но Рэрун считает, что я дурак, если не скажу, и что если один из нас умрет в этих пещерах, а я так и не скажу этого… ну, может, это будет совсем плохо…
– Ты же такой храбрый. Почему ты так боишься сказать о своем чувстве, даже догадываясь о моем?
– Не знаю.
– Наверное, это неважно. Я хочу спросить еще вот о чем: тебя больше не смущает, что я дракон?
– Нет.
Он надеялся, что это правда. Он хотел, чтобы это было правдой.
– Тогда давай не будем больше терять времени. – И она открыла ему свои объятия.
У её поцелуев был привкус черничного вина. Дорн гадал, как они могут быть одновременно такими настойчивыми и нежными, и скольким она отдавалась прежде, и какое наслаждение дарила им. Ни одна из шлюх, за деньги даривших ему свои ласки, не способна была столь сладко и мучительно длить эту первую фазу любовной игры. И он понял, что на самом деле ничего не ведает о настоящем искусстве любви. Дар, который предлагала ему Кара, ничем не походил на те грубые совокупления, какие он знал до сих пор. Это был исступленный восторг, воспетый в тысячах песен, которых до сего дня он не понимал.
– Расшнуруй мое платье, – шепнула Кара охрипшим голосом.
Неловкими движениями, трепеща от страсти, он снял покровы ее гибкого белого тела, и она тоже потянулась, чтобы раздеть его. На мгновение ему захотелось остановить ее. Она была прекрасна, как Огненноволосая Сьюн, а он, со своими шрамами и железом, вживленным в плоть, фантастически безобразен. Но она, похоже, так не думала.