Могильный червь (ЛП)

Она смотрела на него глазами цвета сапфиров. Они были яркими, полными жизненной силы. Красивые глазки. Генри видел в них что-то скрытое... нерешительность, осторожность. Как будто она почуяла его запах и ей это не понравилось. Но, в конце концов, ее губы изогнулись в улыбке, обнажив идеальные белые зубы. У модели должны были быть такие зубы.
- Конечно, - сказала она, зачем-то сжимая в руке горсть листьев. - Куда вы едетe?
Она подошла ближе, и Генри почувствовал исходящий от нее свежий мыльный запах, слегка подслащенный легким мускусным привкусом пота. Блузка скользнула по ее нежной коже. От нее волнами исходил жар печи.
Тепло. Горячая кровь. Генри это не очень понравилось.
- Э-э... я пытаюсь добраться сюда, - сказал он ей, тыча пальцем в карту. - Биттер-Лейк. Он должен быть где-то здесь.
- Это точно. Следующий поворот налево. Должно быть, вы каким-то образом съехали с главного шоссе.
- Должно быть, - Генри покачал головой, зачесывая выбившуюся прядь темных волос со лба. – Бывает же иногда такое? Наверно, я никогда особо не разбирался в картах, но даже для меня - это рекордно низкий уровень.
Девушка тонко улыбнулась.
- Ну ладно, любой может заблудиться.
- Боюсь, что не так часто, как я. В любом случае, вы мне очень помогли.
- Нет проблем.
Он начал складывать карту, делая это очень точно своими длинными, тонкими пальцами. Девушка еще не тронулась с места. Он знал, что она не сделает этого, пока один из них не прекратит разговор полностью. Она чувствовала себя неуклюжей, неловкой. Она была милой девушкой со Среднего Запада, чистой и жизнерадостной, как пшеничные поля Индианы. Незнакомка она или нет, но она просто не могла заставить себя быть грубой.
- Послушайте, - сказал он, - пока вы здесь, не могли бы вы сказать мне, где я могу найти клинику "Мишн Пойнт"?
- О, конечно. Просто поверните налево и продолжайте ехать, - сказала она, рисуя пальцем в воздухе. - Вы попадете на Элм-стрит, которая здесь считается главной улицей. Просто следуйте по ней прямо из города, пока не достигнете берега. Берег идет прямо вокруг озера. Примерно в полумиле отсюда вы найдете клинику. Точно не пропустите.
Генри улыбнулся.
- Это вы так думаете.
Она рассмеялась.
- Bы найдете ее, все в порядке.
- Надеюсь, что так. Мне говорили, что я лучший врач, чем штурман.
На мгновение ей захотелось уйти. Но теперь она никуда не спешила.
- А, так вы врач?
- Да. У них в клинике не хватает рабочих рук... поэтому я здесь, чтобы спасти положение. Во всяком случае, меня зовут Джон. Джон Ширс. А вас?
- Лиза Кумбс.
- Лиза? - oн бросил на нее странный взгляд, не совсем улыбающийся и не совсем хмурый. - Какое милое имя.
- О-о, - oна пожала плечами. - Так ты что, BOП?
Генри уставился на нее. Он не знал, зачем он это делает и на что надеется. Но иногда так оно и бывает. Как будто он был пассажиром, а за рулем сидел кто-то другой. Это было просто не в его власти, и, нравится ему это или нет, он просто должен был подождать. Подождать и увидеть.
- Да, врач общей практики. Лучшая медицинская специальность в мире, как говаривал мой отец.
(видишь? видишь, как это просто, Генри? видишь, как она попадает в твою ловушку? она просила об этом, и теперь она получит это, боже, да, она получит то, о чем просила)
- Он тоже был врачом?
- О, да.
Генри слушал, как его голос ясно и честно говорит о врачебной практике. Ему казалось, что он находится в другой комнате и подслушивает. Девушка, конечно же, поверила. Это было так чертовски легко, что, казалось, не было ничего сложного. Люди доверяли врачам. Конечно, они подавали на них в суд и жаловались, но в глубине души они очень боялись их. Как будто врачи были богоподобными, элитной расой, которая каким-то образом ближе к Всевышнему, чем все остальное человечество. Врач, в общем-то, был выше всяких упреков.
Лиза вздохнула.
- Знаешь, я много изучала химию и биологию в школе. Я тут подумала... Ну, знаешь... что, может быть, когда я закончу в этом году...
 
- Медшколa?
- Да, наверно... Это глупо.
- Вовсе нет. Может быть, я смогу тебе помочь. Попасть в медицинскую школу нелегко, но если тебя порекомендовал выпускник... ну, поверь мне, это имеет значение.
Бедняжка уже практически влюбилась в него.
Это было то самое время.
- Слушай... почему бы тебе не запрыгнуть? - сказал он. - Я подброшу тебя до города, a ты поможешь мне не заблудиться.
- Конечно... я думаю, это будет здорово.
- Отлично.
(прелестная маленькая шлюшка, которая только рада забраться в чужую машину, вот такая она, Генри, вот какие они все в наши дни: шлюхи, шлюхи и шлюхи)
Она перевела взгляд с него на листья в своей руке и пожала плечами.
- Для урока ботаники.
- Ну, конечно.
(мальчик может доверять только своей матери, больше никому)
Когда она села, Генри посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что нет больше никаких машин. Они были совершенно одни. Удовлетворенный, он запер дверные замки с подлокотника и улыбнулся ей, его темные глаза сияли на бледном лице.
Лиза уставилась на него. Ее улыбка ускользнула.
- Что... Гм... зачем ты запер двери?
Генри вытащил из-под сиденья разделочный нож. Он был не очень длинным, но ужасно острым. Его мать вырезала им рождественские окорока, вытягивала анатомические секреты из потрепанных куриных желудков. Прежде чем Лиза успела выдохнуть, он приставил нож к ее горлу.
- О... О, Боже... пожалуйста, - всхлипывала она, задыхаясь, и загар исчезал с ее юного лица.
Генри все еще ухмылялся своей ужасной резиновой ухмылкой.
- Разве твоя мать никогда не говорила тебе не разговаривать с незнакомцами?
2
Стемнело рано.
Наступила осень.
Маргарет Стэплтон мыла посуду в доме Кумбсов, гадая, где же, черт возьми, Лиза - ведь она должна была появиться час назад. Но разве это не похоже на подростка, который отвлекается на одно глупое приключение за другим? Маргарет помнила, как была молода, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ей никогда больше не будет семнадцать лет. Она всегда уходила достаточно рано, намереваясь успеть в школу до первого звонка или вернуться домой вовремя. Но так получалось редко. Сколько раз она была отмечена как опоздавшая, она не могла вспомнить, и сколько раз из школы звонили домой, и ее мать набрасывалась на нее с местью, которую она предпочитала не вспоминать.
Дети были забавной компанией.
Лиза не была исключением.
Она прошла через многое, но, казалось, твердо стояла на ногах, и ее оценки были хорошими. Ее единственной проблемой было то, что она была подростком, и как любой подросток – даже сама Маргарет когда-то, да простит ее Господь – она легко сбивалась с пути истинного, легко шла по ложному пути. Тому, что пастор Рирдон часто называл "путем левой руки", когда он был в веселом настроении, или "путем Сатаны-растлителя", когда был наполнен серой и огнем. Лиза была хорошей девочкой. Лучше, чем можно было ожидать, когда ее бедные родители были всего пять лет в земле после трагедии на шоссе. Да, хорошая девушка, умная, полная надежд и обещаний, она расцветала в женственности, но, к сожалению, легко сбивалась с пути истинного. Толпа, с которой она шла, была быстрой и рыхлой, и, если бы не ее старшая сестра и опекун Тара, эта толпа не только сбила бы ее с пути истинного, но и столкнула бы в канаву. Но тут вмешалась Маргарет. Она вырастила достаточно детей с мягким сердцем и твердой рукой, чтобы чуять неприятности, надвигающиеся на нее. И пока Тара работала, сводя концы с концами, кто мог присмотреть за домом и за Лизой лучше, чем Маргарет Стэплтон?
 
- Никто, - ответила Маргарет, вытирая последние тарелки и складывая их в шкаф скрюченными, артритными руками, в которых все еще было много мускулов.