Джастис (ЛП)

— В какой она школе? — спрашиваю я.
Мне нужны доказательства. Хочу увидеть все собственными глазами, но до тех пор отказываюсь в это верить.
— Этого я тебе никогда не скажу, — говорит она, и ее самодовольная ухмылка исчезает. — Хочу, чтобы ты немедленно ушел. Отправляйся домой к этому черномазому, которого ты называешь отцом, и держись подальше от моей дочери! — она захлопывает дверь у меня перед носом, и защелкивает замок.
— Бл*дь! — пинаю ногой маленький столик, на котором стоит горшок с растением, — столик переворачивается, а горшок разбивается о крыльцо, после чего я спускаюсь по ступенькам.
Решимость горит в крови, когда я взбираюсь обратно на байк и срываюсь с места. На уме лишь одно — найти ее.
Только этому не бывать.
Райан Локвуд исчезла без следа, не оставив после себя ничего, кроме воспоминаний, преследующих меня самыми темными ночами.
Глава 5
Джастис
Шесть лет спустя
Я абсолютно сконцентрирован, целюсь точно, дыхание медленное и ровное.
Несмотря на окружающие звуки природы, на меня опускается тишина, палец выжидающе парит у спускового крючка, готовый к поворотному моменту.
— Запускаю!
По призыву Нокса нахожу глазами мишени, которые он выпускает, ствол ружья движется за каждой из них, и я делаю два последовательных выстрела. Глиняные мишени взрывается в воздухе, на глазах превращаясь в пыль.
— Неплохо, брат. — Брэкстен с силой хлопает меня по плечу, затем занимает позицию и прицеливается. — А теперь сиди и смотри, как это делает профи.
Я хмыкаю. Несмотря на его нахальство, нет ничего лучше, чем провести воскресный день с братьями на земле, которую мы называем домом, занимаясь тем, в чем разбираемся лучше всех, — стрельбой. И все это благодаря человеку, который нас вырастил. Человеку, которого мы всегда будем называть отцом.
Кровные узы или нет, но Тэтчер — семья. Так же, как мы — братья. Он научил нас, как стать самыми смертоносными снайперами в стране, дал нам дом, когда у нас его не было, и наставление, когда мы больше всего в нем нуждались. Я никого не уважаю больше, чем отца. Мы с братьями обязаны ему всем. После долгого месяца отсутствия на последнем задании, как же хорошо оказаться дома.
Брэкстен делает два выстрела, уничтожая цели так же быстро, как и я.
— Вот как это делается, мальчики!
Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, словно чертова цыпочка, и хватаю почти допитое пиво.
— Еще будешь?
— Да, — отвечает он.
Поднимаю бутылку в сторону шагающего через поле Нокса. По его кивку направляюсь к дому, замечая припаркованный рядом с сараем старый фермерский грузовик, которого не было, когда мы приехали.
— Отец, ты там? — спрашиваю, входя внутрь.
Не получив ответа, иду на кухню и вижу, что здесь его тоже нет. В комнате все на своих местах, включая стоящую в углу винтовку. Он всегда следовал системе, так он знает, копался ли кто-нибудь в его вещах или нет. Особенно, это касалось оружия. Не надо шутить с его пушками, иначе Старик Крид взбесится.
Перед тем, как унаследовать ферму от своего отца, Тэтчер какое-то время провел в армии. Он известен как лучший снайпер в военной истории, и его по-прежнему просят время от времени проводить тренировки, поэтому мы с братьями так хороши в своем деле.
Я ухмыляюсь, вспоминая, как он впервые застал нас у себя в оружейной. Я думал, нам надерут задницы. К счастью, болтливый рот Брэкса избавил нас от слишком больших проблем, но нам все равно пришлось часами тренироваться в этих полях под обжигающим кожу солнцепеком, пока пот стекал по ноющим мышцам, в то время как Тэтчер с холодным пивом в руке ехал рядом с нами на чертовом тракторе. Это был последний раз, когда мы входили в эту комнату без разрешения. Тем не менее, наказание того стоило, потому что после этого он впервые показал нам, как стрелять.
Поворотный момент, который я никогда не забуду: «Знай своего врага, но, что более важно, знай себя и честь, которой ты обладаешь. Только тогда ты сможешь стать настоящим бойцом».
 
Мудрые слова, которыми мы с братьями продолжали жить с того дня.
Подходя к холодильнику, случайно сбиваю со стойки стопку писем. Нагнувшись, собираю разбросанные конверты и замираю, напрягаясь всем телом, при виде одной фотографии, лежащей на полу. На меня смотрит маленькая девочка, которая выглядит странно знакомой. Лицо, которое так похоже на мое.
«Какого черта?»
В животе зарождается подозрение, ладони покрываются холодным потом, когда я переворачиваю фотографию и читаю: Ханна Дж. Крид, пять лет. Смотрю на конверт, из которого выскользнуло фото, и земля разверзается подо ногами, угрожая поглотить меня целиком.
Райан Локвуд
1175 Хеберт Драйв
Голд-Крик, штат Алабама
Прочитав имя женщины, исчезнувшей из моей жизни, даже не попрощавшись, в венах бьется пульс и с грохотом отдается в ушах.
Теперь я знаю причину.
Испытывая головокружение, поднимаюсь на ноги и, глядя на фотографию маленькой девочки, пытаюсь осознать обман.
— Ублюдок! — от охватившей меня сильнейшей ярости, впечатываю кулак в стену. Сбитые костяшки пальцев никоим образом не притупляют разрывающую боль грудь. Я выбегаю из дома, с такой силой пиная входную дверь, что та, распахнувшись, слетает с петель и падает на крыльцо.
Когда я в ярости несусь по двору, ко мне слева устремляются Нокс и Брэкстен.
— Что происходит? — спрашивает Брэкстен.
Не замедляя шага, я молча мчусь к своему грузовику.
— Джастис, куда ты, черт возьми?
— В Алабаму, — наконец выдавливаю я, едва ли в силах произнести хоть слово из-за охватившего меня бешенства.
— Зачем ты туда едешь?
Снова проигнорировав вопрос, открываю дверцу и забираюсь внутрь, бросая конверт и фотографию на сиденье рядом. Красивая маленькая девочка пристально смотрит на меня, от нашего с ней сходства у меня вновь перехватывает дух.
Нокс с суровым и обеспокоенным выражением хватается за верх открытого окна.
— Джастис, приятель. Поговори с нами. Какого хрена происходит?
Я, наконец, встречаюсь с ним взглядом и открываю рот, чтобы заговорить, но понимаю, что не могу. Слова застревают в сдавленном горле.
— Где отец? — спрашивает Брэкстен.
Когда я думаю о единственном человеке, которому, как я думал, могу доверять больше, чем кому-либо, чувство, что меня предали, накрывает меня мощным и сильным потоком.
— Не знаю, и мне, бл*дь, все равно. — Я завожу грузовик, громкий рев двигателя прорезает воздух, и встречаюсь с обеспокоенными взглядами братьев. — Но когда увидите, передайте ему, что я ни за что бы не подумал, что он может оказаться предателем.
Прежде чем они успевают задать хоть еще один вопрос, включаю передачу и трогаюсь с места, поднимая за собой клубы пыли.
На протяжении длительного пути до Алабамы, телефон звонит не переставая, но я отказываюсь отвечать, не сомневаясь, что это Тэтчер.
У меня есть ребенок. Ребенок, в чьих жилах течет моя кровь, и все это чертово время отец знал об этом, даже помогал держать ее подальше от меня. Это знание приносит непостижимо глубокую боль.
Я часто бросаю взгляд на фотографию — при виде хорошенькой маленькой девочки в груди зарождается странное ощущение. В той частице меня, которую удалось затронуть лишь одной женщине.
Женщине, обманувшей меня, лишившей единственной родной плоти и крови, которая у меня есть на земле.
Сжимаю руль, внутри борются боль и ярость, и за несколько часов в дороге они только усиливаются. К моменту, как я спустя пару часов, добираюсь до нужного мне адреса, — маленького домика за городом, — едва могу сдерживать рвущуюся наружу злость. Изо всех сил стараясь ее подавить, вылезаю из грузовика.
 
Я поднимаюсь по ступенькам старого дома в викторианском стиле и с силой колочу в дверь кулаком. Весь мой гнев испаряется, когда через несколько секунд дверь открывается, являя мне лицо ангела.