Джастис (ЛП)

Тыкая в меня пальцем, он в ярости выпучивает глаза.
— Не цитируй мне закон, самодовольный сукин сын. Закон — это я, и я буду…
Отец встает между нами, заставляя его отступить.
— Довольно, Рик. Думаю, тебе пора уходить.
Он открывает рот, собираясь что-то сказать, но замолкает, когда входная дверь распахивается и голос Ханны прорезает воздух.
— Ух ты, какая классная полицейская машина!
Я оборачиваюсь и вижу, что Райан бежит за ней и берет ее на руки.
— Я же велела тебе оставаться внутри, — мягко упрекает она.
— Но, мама, посмотри на полицейскую машину.
— Я вижу. — Она садит Ханну на согнутое бедро и смотрит на нас с крыльца.
— Райан, — говорит Тодер в ошеломленном удивлении, шок сменяется яростным выражением, когда его взгляд перемещается с нее на Ханну.
— Рик, — приветствие Райан отнюдь не дружеское, ее подбородок возмущенно вздернут.
— Твои родители знают, что ты вернулась в город? — спрашивает он.
— Я уже давно не имею с ними ничего общего, о чем, я уверена, ты прекрасно знаешь.
Восхищение наполняет грудь, когда я вижу ту силу, что я помнил в ней все эти годы.
Он прочищает горло, проявляя порядочность выглядеть таким ослом, каким он и является.
— Я знаю, что они, по крайней мере, оценят телефонный звонок.
— Ну, они его не дождутся, — снова вмешиваюсь я.
Его глаза, обращенные на меня, снова сужаются, прежде чем он смотрит на отца.
— Тебе действительно следует пересмотреть свое мнение по поводу предложения, Крид.
— Ты знаешь, что эта земля значит для меня и моей семьи, Рик. Я не продам ее ни за какие деньги. Лучше вам всем с уважением отнестись к этому, или, как сказал мой мальчик, кто-то пострадает.
Его челюсти сжимаются от желания сказать что-то еще, но, к счастью, он достаточно умен, чтобы знать, когда нужно остановиться.
— Будь по-твоему. — Он забирается обратно в патрульную машину и уезжает.
— А почему этот полицейский такой злой, папочка? — робко спрашивает Ханна, когда они с Райан подходят к нам.
— Потому что он мудак, — не задумываясь отвечает Брэкстен.
Я посылаю ему свирепый взгляд, затем беру Ханну на руки.
— Не волнуйся, детка. Он просто задал несколько вопросов. В следующий раз, когда мама велит тебе оставаться внутри, слушайся, поняла?
Она кивает.
— Да, сэр.
Я прижимаюсь поцелуем к ее волосам, вдыхая ее запах и позволяя ему ослабить пылающую во мне ярость.
Отец тянется к ней.
— Что скажешь, фермер Ханна, хочешь теперь пойти к поросятам?
— Я готова. — Ее возбуждение возвращается в полную силу, когда она прыгает в его объятия.
— Хочешь пойти посмотреть, мама? — спрашивает она, глядя на Райан.
— С удовольствием, — Райан начинает следовать за ними, но прежде чем успевает отойти слишком далеко, я хватаю ее за запястье и поворачиваю к себе, притягивая для жесткого поцелуя.
Под пристальным взглядом братьев, я языком раздвигаю ее губы, быстро пробуя на вкус, вдыхая все, что принадлежит мне.
К тому времени, как я отстраняюсь, веки у нее полуопущены, и она тяжело дышит.
— К чему это было? — спрашивает она.
— Я горжусь тем, что ты стоишь на своем с Тодером.
— Да? — она выгибает бровь.
Я киваю.
— Хорошо. Помни об этом в следующий раз, когда я буду стоять на своем с тобой, Джастис Крид, — сильно хлопнув меня по щеке, она уходит, бросив через плечо дерзкую улыбку.
Брэкстен разражается приглушенным смехом, находя ее такой же забавной, какой она считает себя.
Посмотрим, кто из нас будет улыбаться, когда я закончу с ней сегодня.
Глава 22
Райан
Солнце светит ярко и многообещающе, мы с Ханной идем рука об руку через Оук-парк. Расположенный на окраине города с пешеходными тропами, фонтанами и памятниками, — это одна из самых красивых достопримечательностей Винчестера.
Тэтчер предложил его, когда Ханна спросила, есть ли поблизости парки. Как бы я ни нервничала из-за того, что приехала сюда, я рада, что сделала это. Это именно то, что нужно моему сердцу. Свежий воздух и время подумать.
 
Джастис опасался отпускать нас одних, но я заверила его, что все будет в порядке. Ему нужно время побыть с братьями, и, если честно, мне необходимо немного передохнуть. Каждый раз этот мужчина искушает меня. Искушает мое тело, сердце и мечты.
Мы не говорили о нашей ссоре прошлой ночью, но между нами все еще напряженные отношения, и я это ненавижу. К счастью, он был достаточно умен, чтобы не затрагивать снова тему брака и ребенка, но я вижу это всякий раз, когда он смотрит на меня. Клятва и обладание, лежащие в его темных, безжалостных глазах, — это все, чего я когда-либо хотела, но боюсь иметь.
Мне страшно довериться.
Уверена, я ему небезразлична. Я вижу это в том, как он смотрит на меня, и чувствую в его прикосновениях, но это не то же самое, что любовь. Я также знаю, что он из тех мужчин, кто серьезно относится к своим обязанностям, но это не основание для брака. Не в моем понимании.
Вдобавок ко всему, есть его братья и связь, которую они так долго разделяли. Неужели он действительно сможет оставить это навсегда? Возненавидят ли они меня за это или, что еще хуже, обидятся на Ханну?
В последнее мне трудно поверить. Эти двое вели себя с ней удивительно. Даже Нокс в своей тихой, отстраненной манере. Он не говорит много, но терпеливо слушает, когда она болтает, и позволяет ей следовать за ним повсюду, куда бы он ни пошел.
Брэкстен более открытый, постоянно ее дразнит и заставляет смеяться. У меня такое чувство, что они влюбляются в нее так же сильно, как и она в них.
А вот я — совсем другое дело. Брэкстен достаточно дружелюбен и даже может завязать разговор, но я все равно чувствую обиду. Обиду на то, что я не подпустила к нему племянницу и причинила боль его брату. Не уверена, простит ли он когда-нибудь меня за это. Черт побери, я даже не уверена, что получу прощение Джастиса. Вот еще одна причина, почему я не уверена, что у нас что-нибудь получится. От этого у меня разрывается сердце.
— Мама, можно мне бросить пенни? — спрашивает Ханна, останавливаясь рядом с большим фонтаном в центре парка. Кремовый мрамор, замысловатые детали и бьющая через край вода — великолепное зрелище.
— Конечно. — Я лезу в сумочку за бумажником и достаю единственный пенни, который у меня есть. — Не забудь загадать желание.
Она сжимает монету в кулачке и, зажмурив глаза, подносит его к подбородку. На моих губах появляется улыбка от того, как рьяно она загадывает это желание, любопытно узнать, что происходит в ее милой маленькой головке, и интересно, смогу ли я сделать это реальностью. Я бы отдала ей весь мир, если бы могла.
— Райан Локвуд?
Я напрягаюсь от удивленного женского возгласа и нервно оборачиваюсь, видя идущую к нам беременную женщину с дочкой. Когда она снимает солнечные очки, я узнаю Джессику Беннетт, девушку, с которой училась в средней школе. Я бы даже назвала ее подругой.
— О боже, это ты, — говорит она, с выражением шока на лице.
Я приклеиваю на лицо улыбку и киваю.
— Как поживаешь, Джессика?
— У меня все отлично. Я понятия не имела, что ты вернулась. Когда ты приехала в город?
— Всего несколько дней назад. Мы здесь ненадолго, — говорю, скорее для себя, чем для нее. — Это моя дочь, Ханна, — опускаю руку на ее маленькое плечико, когда представляю ее.
Она не выглядит удивленной, улыбка не дрогнула. Это наводит меня на мысль, что об этом стало известно после визита шерифа.
— Привет, Ханна, приятно познакомиться. Это моя дочь, Амелия.
 
Она притягивает девочку к себе. У нее светло-каштановые волосы и большие карие глаза — в точности как у Джессики.
— Привет, — машет рукой Ханна.
— Привет, — отвечает Амелия. — Хочешь поиграть на детской площадке?
Ханна поворачивается ко мне лицом.
— Мама, можно?