Возвращение

– Очень мило с вашей стороны, – поблагодарила она. – А вам самому меда хватит?
– Более чем. Его даже слишком много.
– Если хотите от него избавиться, всегда можно продать его на фермерском рынке, – предложила Натали.
– Не знаю, найдется ли время, – развел руками я. – С утра по субботам я обычно читаю вслух слепым беспризорникам. Ну или котят с деревьев достаю.
– Что-то вы разошлись.
– Просто пытаюсь вас впечатлить.
Ее губы тронула улыбка.
– Даже не знаю, принять ли это за комплимент, – протянула она.
– Конечно, принять.
– Учту ваше мнение, но ничего не обещаю.
– Да я и не настаиваю, – пожал плечами я. – Кстати о меде: Клод из «Фактории» готов взять на продажу все, что не нужно мне самому, – поэтому, думаю, бо́льшая часть банок попадет к нему в магазин.
– Постараюсь туда успеть, пока не прознает весь город.
На мгновение повисла тишина, и Натали заглянула мне прямо в глаза. Внезапно смутившись, я затараторил:
– Знаю, вы хотите поскорее увидеть ульи, но давайте сперва посидим здесь. Я расскажу, что вас ожидает, и когда мы пойдем на пасеку, вы уже немного разберетесь в предмете.
– Это ведь ненадолго?
– Конечно. За час управимся.
Достав из заднего кармана телефон, Натали сверилась со временем.
– Тогда все хорошо. Я пообещала съездить к родителям после обеда. Они сейчас в Атлантик-Бич.
– А я-то подумал, вам надо напечь пирогов для соседки.
– Я испекла их вчера.
– Весьма предусмотрительно, – отметил я. – Пойдемте!
Я пригласил Натали в дом. У меня за спиной эхом зазвучали ее шаги. Я остановился.
– Не хотите чего-нибудь выпить?
Взглянув на запотевший стакан у меня в руке, она кивнула.
– Можно мне то же самое?
– Прекрасный выбор.
Достав из буфета стакан, я бросил туда кубики льда и налил сладкого темного чая из холодильника. Затем, облокотившись на кухонную стойку, стал наблюдать, как Натали делает первый глоток.
– Неплохо, – вынесла вердикт она.
– Вкуснее ваших пирогов?
– Конечно нет!
Я усмехнулся, глядя, как она пьет и рассматривает комнату. Сам того не ожидая, я мысленно поблагодарил маму за совет про уборку. Натали теперь сочтет меня опрятным – и довольно симпатичным, конечно.
А может, и нет. Я точно знал лишь то, что она нравится мне. Ее же мысли оставались загадкой.
– А вы тут кое-что поменяли, – заметила Натали. – По-моему, стало просторнее.
– Тут пылилась куча хлама. Я от него избавился.
– Мои родители – совсем как ваш дедушка. У них на каминной полке штук пятьдесят фотографий в рамках. Когда протираешь одну, остальные валятся, как костяшки домино. И зачем их столько?
– Наверное, чем старше люди, тем важнее для них прошлое, – предположил я. – Потому что будущего остается мало…
– Наверное, – ответила Натали, ничего не прибавив.
Размышляя, о чем же она думает, я открыл заднюю дверь.
– Готовы?
Я вышел на веранду вслед за Натали; она выбрала то же кресло-качалку, что и в день нашего знакомства. Однако, в отличие от меня, не откинулась на спинку, а примостилась на самом краешке, словно готовая вскочить и убежать, как только найдется повод. Я удивился, что шутливая беседа ничуть ее не расслабила. Впрочем, Натали вообще была полна сюрпризов.
Я глотнул еще чая, наблюдая, как она смотрит вдаль: идеальный, словно высеченный из хрусталя профиль.
– Так бы вечно сидела и любовалась, – произнесла Натали.
– Я тоже, – поддакнул я, не спуская с нее глаз.
Усмехнувшись, она оставила мою реплику без комментариев.
– Вы когда-нибудь плавали в этой речке? – спросила она.
– Да, в детстве. Сейчас вода еще не прогрелась.
– Полагаю, здорово тут купаться. Кстати, выше по течению кто-то видел аллигаторов.
– Шутите?
– Так далеко на север они обычно не заплывают. Нам о них сообщают пару раз в год, но сама я ни разу их не видела. Аллигаторы прячутся в глуши, вдали от машин.
– Если вдруг захотите поплавать, у меня есть лодка.
– Было бы здорово, – кивнула Натали, а затем вдруг сцепила руки на коленях и вся подобралась. – Так что вы хотели рассказать о пасеке?
 
– Хорошо, давайте начнем. – Я поставил стакан на столик. – Вы уже что-то знаете о пчелах? И много ли хотите узнать?
– У нас всего час – может, чуть больше. Поэтому расскажите то, что считаете самым важным.
– Договорились. У пчелиных семей есть годовой цикл, – начал я. – Зимой в улье живет от пяти до десяти тысяч пчел. С приходом весны, когда теплеет, пчеломатка откладывает все больше яиц, и популяция начинает расти. Летом одна колония насчитывает до ста тысяч особей, поэтому пчеловоды надстраивают ульи. Затем наступает осень, и матка начинает откладывать меньше яиц. Население улья сокращается, потому что колония каким-то образом понимает, что запасенного меда на всех не хватит. Зимой оставшиеся пчелы питаются медом, чтобы выжить. А еще они собираются вместе и вибрируют крылышками, чтобы произвести тепло и не дать друг другу замерзнуть. А когда теплеет, цикл начинается снова.
Выслушав, Натали остановила меня взмахом руки.
– Погодите. Сперва скажите, как вы обо всем этом узнали. Дедушка научил?
– Я помогал ему с ульями, когда приезжал на лето. А еще не раз слышал, как он рассказывает о пчеловодстве другим. В старшей школе я даже защитил курсовой проект по естествознанию, посвященный пчелам.
– Я просто хотела убедиться, что вы знаток своего дела, – улыбнулась Натали. – Продолжайте.
Мне показалось, или она со мной заигрывала?
Я снова отхлебнул чая, стараясь не терять ход мыслей. Красота собеседницы мешала сосредоточиться.
– В каждом улье есть пчеломатка, – продолжил я. – Она живет от трех до пяти лет, если, конечно, не болеет. Вначале она летает по округе и спаривается с как можно большим количеством самцов, а затем возвращается в улей, где всю оставшуюся жизнь откладывает яйца. Из яиц появляются личинки, те потом превращаются в куколок, которые в свою очередь развиваются в рабочих пчел. В отличие от матки, такие пчелы живут всего шесть-семь недель и за свою короткую жизнь успевают выполнить самые разные задачи. Подавляющее большинство этих пчел – самки. А самцы зовутся трутнями.
– И все, что они делают – едят и спариваются, – добавила Натали.
– Ого, вы запомнили! – обрадовался я.
– Такое сложно забыть. А что происходит, если матка умирает?
– У пчелиных семей есть страховка на этот случай. В любое время года, если пчеломатка слабеет или откладывает мало яиц, пчелы-кормилицы начинают снабжать нескольких личинок веществом, которое зовется маточным молочком. Такое питание превращает личинок в пчеломаток, и самая сильная, если нужно, сменяет предыдущую во главе колонии. А значит – вылетает из улья, спаривается с трутнями и всю оставшуюся жизнь откладывает яйца.
– Незавидный удел.
– Зато без нее вся колония погибнет. Поэтому она и зовется маткой – от слова «мать».
– А какой в этом толк, если ей нельзя даже пройтись по магазинам или выбраться к подружке на свадьбу?
Я улыбнулся, про себя отметив, что у нас с Натали похожее чувство юмора.
– Вчера я упоминал задачи, которые выполняют пчелы: чистят улей, кормят личинок и так далее. Однако в большинстве своем они собирают пыльцу и нектар. Многие думают, что пыльца и нектар – одно и то же. Это не так. Нектар – сладковатый сок из сердцевины цветка. А пыльца – крошечные зернышки, которые скапливаются на тычинках. Угадайте, из чего же делается мед?
Натали призадумалась.
– Из нектара?
– Верно! – воскликнул я. – Пчела собирает нектар в медовый зобик, летит домой и производит мед. А еще у пчел есть железы, которые перерабатывают часть медового сахара в воск. Вот так, постепенно, пчелы производят и запасают мед.
 
– А как нектар превращается в мед?
– Это довольно противный процесс, – предостерег я.
– Все равно расскажите.
– Когда пчела возвращается домой с нектаром, она передает его изо рта в рот другой пчеле, та – следующей. Воды в веществе становится все меньше, пока оно не загустеет. Так и получается мед.