Наваждение (СИ)

И Ксюша тихонько засмеялась, ощущая, как приходит облегчение. Ну козлина же! Ей не кажется! Реакция Юли была бесценна: сначала у той вытянулось лицо, потом она испустила вздох облегчения, а под конец заключила:
— Я всегда знала, что Вы – нормальная! Всем говорила!
«Значит, тут все думают, что я «с приветом»…»
— Надо бы это отпраздновать, — заключила Ксения, успокоившись. — Мою адекватность. Жаль, бар уже закрыт…
— Так это… У меня в номере вино есть. Могу принести! Или, если хотите, ко мне можно пойти.., — рыжая замерла с приоткрытым ртом в ожидании ответа. Да, она, штурмуя эту крепость, шла буквально напролом.
С самыми искренними намерениями – в глазах читалось.
Прямая как далекий горизонт, бойкая, «живая» девочка. Горничная. Обычный человек, такая же, как и те люди в метро. Ксюшины глаза тут же вспыхнули огнем:
— Всегда хотела посмотреть, как живут папины сотрудники! Только у Вас же завтра рабочий день…
— А вот и не угадали, — заулыбалась та, — законный выходной!
— Тогда пошли! И – может на «ты»?
Если вечером того дня Ксения чувствовала себя самой не понятой, и потому самой несчастной в мире девушкой, то к утру следующего – самой счастливой. Они до рассвета просидели, опустошив две бутылки красного полусладкого из Юлиных запасов и рассказывая друг другу о жизни. А потом завалились спать прямо там: Рыжая не пустила дочь владельца отеля идти по темени до люкса «в таком состоянии».
Прекрасная, в общем, была ночь! А вот день лучше и не вспоминать. Обе продрыхли до полудня, Ксюша кое-как привела себя в порядок, от сердца поблагодарила новоиспеченную подругу за «классный вечер» и пригласила заглядывать в гости, а затем отправилась к себе – потребность в горячей ванне с пеной брала свое. Выйти она успела только из домика для персонала. Выйти и, не дойдя до основного здания, наткнуться на людей в форме. С ищейкой. На сидящего в плетеном кресле с прикрытыми глазами и держащегося за сердце отца. На суетящихся рядом медиков. На Ваню, стоящего к ней спиной и дающего одному из полицейских какие-то показания.
До уха долетело:
— Последний раз – вчера вечером, в районе девяти…
Тот, сосредоточенно кивая, заполнял какие-то бумаги.
Вздернув нос, полностью игнорируя Ванино присутствие, Ксения обошла своего молодого человека стороной и направилась прямиком к папе: его вид пугал.
— А что здесь происходит? — протянула девушка, ошарашенно оглядываясь по сторонам. — У нас что, кого-то убили?
Вздрогнув, отец приоткрыл один глаз, затем второй и уставился на дочь.
— Живая.., — пробормотал он еле слышно.
А через минуту уже орал на всю веранду и прилегающие территории:
— Ты что, в могилу меня решила свести раньше времени!? Ты время видела!? Где тебя носило, дочь!?!? Скажи на милость!!!
Оказывается, «убили» Ксюшу. Про телефон-то отключенный она так и не вспомнила, и её тут за ночь и полдня чуть ли не похоронить успели…
Ваня тут же повернул голову на крик: стремглав бросившись к девушке, он попытался загрести её в охапку, но та, недовольно дёрнув плечом, отстранилась. Извинений за хамское поведение она пока не слышала. Посмотрела на него холодно и потребовала объяснить, какого хрена тут вообще происходит: интуиция подсказывала ей, что весь этот кипеш поднял вовсе не отец, привыкший, что дочь раньше 11 утра к завтраку не спускается…
Да, так оно всё и было. Выяснилось, что Ванька звонил ей весь вечер и полночи. Ему, по его словам, не давало покоя осознание того факта, что его девушка оказалась в городе одна. «Конечно, меня ж там съели бы!», — думала она язвительно, пытаясь набраться терпения и выслушать этого человека прежде, чем всё-таки треснет его чем-нибудь по голове. Рано утром парень отправился прямиком в отель – убедиться, что Ксения на месте. И не нашел. Поднял на уши отца, тот отловил управляющую и потребовал открыть люкс. Следов недавнего присутствия в нем Ксюши обнаружено не было…
— А что я мог подумать? — закипал он под её испепеляющим взглядом, — Ты трубу не брала, потом абонент вообще стал не абонент, утром дома тебя нет, стафф говорит, что тебя не видели! Ты не представляешь, как мы с Львом Глебовичем переволновались!
 
«Волновались…»
Все-таки есть люди, которые о ней волнуются… Ксюша умудрялась одновременно чувствовать вину и благодарность.
— Кстати! А где ты была!? — с подозрением в голосе спросил отец, оглядывая её сверху донизу.
— У подруги ночевала, — с вызовом ответила девушка. — Что, нельзя?
— Ну-ну…
Ваня встрял. Лучше бы он молчал, ей Богу. Она ведь уже почти простила ему вчерашнюю ссору за его это волнение.
— У подруги? Откуда у тебя подруги?
В голове мгновенно зашумело, закипело, кровь забурлила, в ней вновь начало подниматься утихающее было негодование. Ксюша медленно подняла на жениха глаза:
«Ах, вот как!? По-твоему, у меня не может быть подруг!?»
— Знаешь, что, дорогой… Думаешь, я никому не могу быть интересна, кроме тебя? Иди ты… Лесом!
— Так! Тише, тише, голубки! Не ссорьтесь! — вмешался папа. Не в его интересах было позволять детям ругаться. А вот что совершенно точно в его интересах – так это их счастливый крепкий союз и его не менее счастливый и не менее крепкий бизнес-союз с Ванькиным отцом. — Дочь, ты не права!
Ваня, почувствовав, что пахнет даже не жареным, а уже подгоревшим, тут же дал заднюю:
— Ксюш, я не это хотел сказать… Прости! Просто ты мне никогда ничего о подругах не рассказывала. Но ты бы хоть предупредила…
«Может, он и правда не это имел ввиду?»
— Я подумаю, прощать или нет, — буркнула та. — Извините, что заставила волноваться. Я не хотела никого напугать…
Как всё сложно в этих взрослых отношениях! С недавних пор она перестала понимать, что чувствует и что с этим делать. Они к моменту знакомства с Юлей без малого три года как были вместе, и если в первый год это была слепая любовь, розовые очки, радужные единороги, если во второй начались притирки, слепота начала отступать, и девушка увидела Ваню иначе, со всеми его недостатками, но от этого меньше любить не стала, то что стало происходить дальше, неясно было совершенно.
Он сделал ей предложение.
Она ответила «да».
Их отцы познакомились и спелись, придумали за них их свадьбу, на эту свадьбу подарок-мечту и имена будущим внукам… Понастроили грандиозных совместных планов.
И понеслось.
Видя её привязанность, получив её согласие связать с ним жизнь, Ваня решил, что теперь можно предстать перед ней во всем своем «великолепии», расслабился настолько, считая, что Ксюша уже никуда от него не денется, что порой волосы на голове шевелились. Стал слишком много, в понимании Ксении, себе позволять. Зависал по клубам с друзьями, словно бы в шутку говорил ей, если подумать, довольно обидные вещи, не придавал должного значения её чувствам, утверждал, что так, как он, никто никогда любить ее не будет, что так, как ему, никому и никогда она не будет нужна. Она устраивала ему скандалы, они ругались, девушка даже несколько раз уйти порывалась, но заканчивалось всё одинаково – в доказательство своей вечной любви Ваня совершал какие-то безумные поступки, месяц-второй ходил шелковый, строил из себя принца на белом коне, и девушка в очередной раз велась, теша себя иллюзией, что теперь-то он, наконец, всё осознал и изменился ради неё. Он вновь расслаблялся, убедившись, что Ксюша снова крепко и надежно при нем.
Она чувствовала, как теряет опору в себе, как уверенность в выбранном когда-то человеке утекает сквозь пальцы, уступая место сомнениям. Словно оказалась в западне, но пока не отдавала себе в этом отчета, списывая все на кризис трех лет – книг умных поначиталась. Отчаянно хотелось верить, что кризис минует, и у них всё станет как прежде. Возложенные со всех сторон ожидания, данные друг другу обещания, озвученные планы на будущее, растущая неуверенность в собственной кому-то еще нужности и мечта в кармане добавляли масла в ее огонь. Груз ответственности на плечах стал казаться неподъемным.