Падение Гондолина

В ивовых лугах Тасаринана бродил я весной.
А! Краса и благоухание весны в Нан-тасарионе!
Воистину, когда Древобрад пел хоббитам в Фангорне, уже немало времени прошло с тех пор, как Улмо, Владыка Вод, явился в Средиземье говорить с Туором. Или вот еще пример: в финале истории мы читаем об Эльронде и Эльросе, сыновьях Эаренделя, – в эпоху более позднюю один станет властителем Ривенделла, а другой – первым королем Нуменора; а пока они еще совсем юны, и один из сыновей Феанора берет их под свое покровительство.
Но здесь в качестве символа Эпох я представлю персонажа по имени Кирдан Корабел. Он был хранителем Нарьи, Кольца Огня, одного из Трех Эльфийских Колец, до тех пор, пока не отдал его Гандальву; о Кирдане говорилось, что он «видел дальше и глубже, нежели кто угодно другой в Средиземье». В Первую Эпоху он правил гаванями Бритомбара и Эглареста на побережье Белерианда; когда же гавани были уничтожены Морготом после Битвы Бессчетных Слез, Кирдан с немногими уцелевшими из своего народа бежал на остров Балар. Там и в устьях Сириона он вновь принялся возводить корабли и по просьбе короля Тургона Гондолинского построил их семь. Эти корабли отплыли на Запад, но ни об одном из них так ничего и не узнали, кроме последнего. На нем был Воронвэ, отправленный из Гондолина; Воронвэ выжил в кораблекрушении и стал проводником и спутником Туора в их великом походе к Сокрытому Граду.
Много времени спустя, вручая Гандальву Кольцо Огня, Кирдан объявил: «Но что до меня, сердце мое принадлежит Морю, и стану жить я на сумрачном побережье, храня Гавани, до тех пор, пока не отплывет последний корабль». Так что в последний раз Кирдан появляется в последний день Третьей Эпохи. Когда Эльронд и Галадриэль вместе с Бильбо и Фродо подъехали к вратам Серых Гаваней, где дожидался их Гандальв,
Навстречу им вышел Кирдан Корабел. Был он высок и статен, и сед, и стар, и длинна была его борода, но глаза сияли пронзительно-ярко, как звезды; он поклонился прибывшим и промолвил: «Все готово». И ввел их Кирдан в Гавани, и стоял там у причала белоснежный корабль…
 
Отзвучали слова прощания, и уплывающие взошли на борт:
И вот подняли паруса, и подул ветер, и корабль медленно заскользил прочь по длинному серому заливу, и свет фиала Галадриэли в руках Фродо замерцал и исчез. А корабль вышел в открытое море и уплыл на Запад…
 
тем самым следуя путем Туора и Идрили, которые в конце Первой Эпохи «отплыли на Запад, держа курс на заходящее солнце, и более не говорится о них ни слова ни в преданиях, ни в песнях».
* * *
Сказание «Падение Гондолина» в ходе своей эволюции вбирает в себя множество отсылок к иным легендам, и местам, и векам: к событиям прошлого, что обуславливают действия и представления в настоящем (в контексте данного сказания). В таких случаях очень хочется добавить пояснения или, по крайней мере, какие-то дополнительные сведения; но, памятуя о цели книги, я не стал усеивать текст дополнительными мелкими циферками примечаний. Я ставил своей целью предоставить такого рода подспорья в формате, который можно при желании с легкостью проигнорировать.
Во-первых, в Прологе я привожу цитату из отцовского «Очерка мифологии» 1926 года, чтобы его же собственными словами изложить историю Мира от самого начала вплоть до событий, в итоге приводящих к основанию Гондолина. Во-вторых, я во многих случаях использовал «Список имен и названий» для того, чтобы представить комментарии куда более развернутые, нежели отдельные названия предполагают; кроме того, после «Списка» я добавил несколько отдельных примечаний на самые разные темы, от сотворения Мира до значения имени «Эарендель» и Пророчества Мандоса.
Как обходиться с изменениями в именах и с разнообразием их форм – вопрос крайне сложный. Тем более сложный, что отдельная конкретная форма совсем необязательно указывает на приблизительную дату создания текста, в котором встречается. Мой отец мог внести одно и то же изменение в текст на совершенно разных этапах, как только замечал в этом необходимость. Я не стремился к единообразию на протяжении всей книги; то есть не держался одной и той же формы от начала и до конца, и не всегда воспроизводил ту, что представлена в рукописи, но допускал вариации – те, что казались мне наилучшим решением. Так, я сохраняю форму Ильмир там, где она встречается вместо Улмо, поскольку ее регулярная повторяемость имеет лингвистическую природу; но всегда исправляю вариант Торндор на Торондор, «Король Орлов», поскольку мой отец со всей очевидностью собирался произвести эту замену повсеместно.
 
И наконец, я скомпоновал содержание книги иначе, нежели в «Берене и Лутиэн». Сперва идут тексты «Сказания», последовательно, один за другим, с краткими комментариями или вовсе без них. Затем приводится рассказ об эволюции сюжета, где, в частности, речь заходит и о том, как мой отец, к превеликому сожалению, оборвал последнюю версию «Сказания» на том моменте, когда Туор прошел сквозь Последние Врата Гондолина.
* * *
В заключение я повторю то, что написал почти сорок лет назад:
Таким образом, следует отметить, что единственным полным вариантом истории о пребывании Туора в Гондолине, о его браке с Идрилью Келебриндал, о рождении Эарендиля, предательстве Маэглина, разорении города и спасении беглецов – центрального сюжета Первой Эпохи, с точки зрения отца, – так и осталось повествование, написанное им еще в юности [3].
 
И Гондолин, и Нарготронд были созданы лишь единожды и уже не воссоздавались заново. Они остались исполненными силы источниками и образами – возможно, тем более сильными именно потому, что никогда не были воссозданы, и никогда не были воссозданы, вероятно, потому, что обладают такой силой.
И хотя мой отец взялся преобразовать Гондолин, до города он так и не добрался вновь: поднявшись по бесконечному ущелью Орфалх Эхор и пройдя через длинную череду геральдических врат, автор замер вместе с Туором при виде Гондолина посреди равнины и так и не пересек Тумладен.
* * *
Публикация третьего и последнего из Великих Преданий «в виде самодостаточной истории» для меня стала поводом написать несколько слов в честь труда Алана Ли, который проиллюстрировал каждое из Преданий по очереди. Он привнес в эту работу глубокое понимание внутренней сути декораций и событий, отобранных им из всего многообразия Древних Дней.
Так, в «Детях Хурина» он увидел и изобразил пленного Хурина, прикованного к каменному сиденью на Тангородриме и внимающего страшному проклятию Моргота. А в «Берене и Лутиэн» – последних оставшихся в живых сыновей Феанора, недвижно восседающих верхом на конях и взирающих на новую звезду в западном небе – на Сильмариль, ради которого было отнято столько жизней. А в «Падении Гондолина» художник стоял рядом с Туором и вместе с ним дивился великолепию Сокрытого Города, ради которого Туор проделал такой путь.
И в заключение мне хотелось бы выразить глубокую признательность Крису Смиту из издательства «Харпер-Коллинз» за неоценимую помощь, которую он оказал мне при подготовке этой публикации во всех ее нюансах, благодаря своей придирчивой дотошности, основанной на его знании как требований книгоиздательства, так и сущности данной книги. А еще – моей жене Бейли: без ее неизменной поддержки в ходе долгой работы над этой книгой она бы так и не была закончена. Кроме того, я благодарю всех тех, кто великодушно написал мне, когда казалось, что «Берену и Лутиэн» суждено стать моей последней книгой.
  
Иллюстрации
 
Туор ударяет по струнам арфы
Туор спускается к сокрытой реке
Исфин и Эол
Озеро Митрим
Горы и море