Мечта империи

Элий ждал гладиатора на стоянке в своей пурпурной «триреме». Мог бы и не ждать. Зачем сенатору встречаться с гладиатором-убийцей? Но Элий демонстративно распахнул дверцу, и Вер плюхнулся рядом с ним на заднее сиденье.
– Кажется, я должен пойти в храм? Таков ритуал? – Он не знал, как надо вести себя и потому был развязен.
– Рим потерял честного мужа, и мы пойдем в храм, чтобы Аполлон очистил тебя от убийства. Но не сразу.
Наверняка Элий думает, что Вер сходит с ума от отчаяния. Но Вер не сходит с ума. Он растерян – да. Его разум мечется зверем в клетке. Гладиатор проклинает нелепость происходящего. Но разве это те чувства, которые должен испытывать человек, убивший товарища?
– Я не хотел его убивать, – сказал Вер. – Варрон погиб из-за маленькой девочки, которую я никогда не видел.
Элий положил ему руку на плечо. Что, если изобразить раскаяние, боль? Может, тогда Вер ощутит и раскаяние, и боль? Но как долго придется изображать чувства? Час? Два? Всю жизнь?
– Куда мы едем? – Вер огляделся. К его удивлению, авто свернуло на Тибуртинскую дорогу.
– На Эсквилин  [58]. В больницу.
– Зачем? Варрон мертв. Его нельзя воскресить. Будь у него один шанс из тысячи, я бы дрался за него в следующем поединке! – Хорошая фраза. Благородная. Так мог бы сказать Элий. Играй свою роль дальше, дружище Вер, и у тебя что-нибудь да получится.
– В этой больнице находится Летиция Кар. Я позвонил туда, и мне сказали, что ее состояние резко улучшилось. Она вышла из комы. Полагаю, нам стоит пообщаться со спасенной.
– Она получила жизнь, о чем еще говорить?!
– Хочу задать ей пару вопросов. Ты же будь за дверью. На всякий случай. Так даже лучше. Твоя черная туника может напугать девочку.
Черная туника. Траурная туника. Траур надевают на обвиняемого в суде. Вер будет носить черную тунику до конца Аполлоновых игр. Гладиатор, убивший противника на арене. С ним это впервые. За сорок игр – впервые. Какие муки ожидают убийцу в твердыне Тартара? Верно, свои сорок кругов. И свист плетей, и пронзительный скрежет железа. Как у Вергилия. Но даже мысль о посмертных муках не пробудила жалости к Варрону.
Вместо жалости явился гнев.
Все было подстроено! Домна Сервилия купила клеймо. Явился гений и стал угрожать. Элий подсказал «формулу независимости». И Вер скрепил кровью нерушимый договор с богами. Гений предал. А друг помог убить. Вер почувствовал, как где-то в глубине живота растекается ледяной холод. Но не знакомый сладостный и страшный холод азарта, а совершенно иной, сродни болотной жиже. Нет, это невозможно, Элий вне подозрений. Уж скорее себя Вер может подозревать, нежели Элия. И все же…
– Ответь-ка мне на один вопрос, дружище. Но только не лги.
– Лгать не стоит даже в сенате. Зачем обманывать тебя? – пожал плечами Элий.
– Кто тебя просил передать мне «формулу независимости»? Припомни.
Фраза хлестнула, как пощечина. Лицо Элия перекосилось.
– О чем ты!? Кто меня мог просить? Я позаимствовал ее из кодекса. Моя душа обращена к тебе, а ты обвинил меня в… – Элий замолчал на полуслове.
– Ты что не видишь, как все связано: твоя формула, заказ этой сучки Сервилии и смерть Варрона! – заорал Вер.
Элий верил и не верил… И вдруг мелькнула догадка:
– Ты прав, меня поймали, как самовлюбленного идиота. Месяц назад, выступая в сенате, я упомянул о «формуле независимости». Удачная речь, аплодисменты, текст полностью напечатали в «Акте диурне». Получается…
– Получается, что Сервилия Кар читает «Акту диурну» от первой страницы до последней. Только и всего, – перебил его Вер.
Да, продумано умно! Неведомо как, но Сервилия знала, что гений вмешается в это дело, и рассчитала все. Логично предположить, что Вер обратится за помощью к Элию, и сенатор, непременно вспомнит о формуле. Желание Элия помочь убило Варрона вместе с нежеланием Вера подчиниться. Но почему смерть? Никогда прежде с Вером не случалось подобного на арене, он всегда контролировал удары, всегда разил в полсилы, сознавая, то легко может убить даже тупым оружием. Но сегодня он будто обезумел. Он хотел победить во что бы то ни стало! Он дрался насмерть, как приговоренный к арене. Вот именно – приговоренный. Ведь формула независимости – формула смертников. И Вер сделался смертником, едва ее произнес. Зачем он сделал?! Если бы можно было повернуть время вспять! Нет, он бы не последовал совету Элия. Он бы вышел один против Варрона и против своего гения. И плевать на угрозы! Он бы все равно победил. Сейчас он был уверен в этом. Тогда бы Варрон не погиб. Но не это главное. Тогда бы ложь не победила – вот что важно!
Но что же кроется за таким естественным на первый взгляд желанием Сервилии Кар, если оплатить его пришлось смертью?
– Варрон погиб из-за меня, – сказал Элий, проводя ладонью по лицу, будто пытался стереть болезненную гримасу. Но у него не получилось.
– При чем здесь ты? Просто эта дрянь Сервилия провела нас обоих, как школяров.
– Значит, я виновен в глупости. И этому нет оправданий.
Вер не стал возражать. Интересно, что сейчас чувствует Элий? Вер пытался это представить, но не мог. Тогда он впился зубами в руку повыше запястья. И, ощутив во рту вкус крови, подумал: «Наверное, что-то похожее на это…»
Элий тряхнул его за плечо:
– Юний, прекрати, не сходи с ума!
Вер разжал зубы и улыбнулся. Губы его были в крови. Разве он, Вер, может сойти с ума? О нет, никогда! Он всегда логичен.
– Элий, а ты исполнил свое главное желание? – спросил Вер.
У Элия дрогнули губы, будто он хотел что-то сказать, но в последний момент не посмел.
– Ведь у тебя было главное желание? – продолжал допытываться Юний Вер, понимая, что доставляет Элию боль, но не мог остановиться. – Не пытайся спорить или врать. Я знаю – было. Ты исполнил его? Или… проиграл?
Элий отвернулся:
– Сейчас не время об этом говорить.
– Как раз наоборот. Скажи – да или нет?
– Нет, то, главное, я не исполнил. Я проиграл… тебе…
Всякий раз, когда Вер выходил против Элия, выигрывал Вер. Всегда выигрывал. И свое главное желание Элий проиграл ему.
Повторно брать клеймо нельзя.
Одно желание – одно клеймо. А что Элий загадал, о чем мечтал – неважно… Теперь уже неважно. Гладиаторы редко исполняют свои желания. Гораздо реже, чем кажется простым гражданам. Едва новичок попадает на арену, тут же торопится осуществить мечту. Ту, ради которой терпел столько лишений, ради которой явился в школу гладиаторов и ждал, ждал. Слишком долго ждал. Ждать еще, пока придет подлинное мастерство, просто нет сил. Едва ощутив под подошвами кальцей песок арены, каждый торопится наверстать упущенное. И проигрывает. Ибо новички должны проигрывать умудренным ветеранам. В одно мгновение заветная мечта обращается в прах. После этого остается лишь сражаться за других и утешать гордыню мелкими капризами. Но то, главное, ради чего ты вышел на арену, уже никогда не сбудется.
Но в этой истории самым абсурдным было то, что Элий не торопился. Он ждал, он долго выбирал момент. Вер появился на арене на год позже Элия. Первый поединок Вер проиграл ветерану Максиму, фавориту того года. А второй выиграл у Элия. А ведь тот имел к тому времени десять побед! Вер помнил, как Элий лежал на песке, а зрители кричали – одни от разочарования, другие от восторга. О боги, какое лицо было тогда у Элия! Вер кинулся его поднимать, решив, что тяжело ранил противника. Но побежденный оттолкнул его руку. Элий позволил служителям вытащить себя за ноги в сполиарий  [59], изведал все унижения до конца. Тогда Юний Вер решил, что самолюбие патриций и бойца уязвлено тем, что Элий проиграл новичку. И только сейчас Вер понял, что же произошло на самом деле. Он отнял у Элия мечту.
Второго шанса боги не дают никому.
После того поединка они с Элием сделались друзьями. И натянутости в их отношениях Вер никогда не замечал. Элий не ставил ему в вину то поражение. Сейчас Веру хотелось попросить у Элия прощения. За свою победу и еще за что-то. Он даже не знал, за что… За свою силу? За умение? Нет, за другое. Он что-то не сумел совершить. Что-то важное… Но что? О боги, да что это с ним такое? Он сходит с ума? Где его гений? Пусть немедленно подскажет ответ! Но гений не может явиться, формула независимости все еще действует. И некому решить, что делать…