Мечта империи

Когда Вер оставит арену, он сделается философом, потому что ни к чему другому он не пригоден. Не идти же в сенат, как Элий.
Вер сбросил одежду и прошел в ванную. Круглая чаша с черно-белым узором по ободку, вделанная в мозаичный пол, была уже наполнена прохладной водой. Вер погрузился в ванну и лежал неподвижно, созерцая мозаичное панно на стене. Обнаженная Венера с роскошными золотыми волосами до земли выходила из морской пены. Художник явно подражал Апеллесу. Вер набрал полные пригоршни воды и брызнул на мозаику. Капли потекли по бледно-розовому телу, оно заблестело, как блестит юная кожа в лучах италийского солнца.
После купанья Вер растерся жестким полотенцем и, накинув черно-красную тунику с разрезом на груди, отправился в комнату. Обед должны были уже принести. Он не ошибся – стол был накрыт. Но в номере, в удобном кресле, покрытом леопардовой шкурой (разумеется, подделка, но очень искусная), сидела гостья. На первый взгляд женщина показалась Веру необыкновенно красивой той зрелой роскошной красотой, которая всегда привлекала гладиатора. На гостье была вышитое платье из золотистого шелка по моде этого года и черная кружевная палла. Одна золотая вышивка стоила как минимум пятьсот сестерциев. Богатые и красивые женщины часто приглашают на пиры гладиаторов, особенно, когда речь идет о нарушении закона.
Вер уселся в кресло напротив элегантной гостьи, демонстративно распахнул тунику.
Надменная красавица бросила равнодушный взгляд на обнаженное тело и сказала сухо:
– Я пришла не за этим.
– А за чем же? – Вер взял за правило с подобными особами держаться нагло, не желая быть униженным.
– Хочу купить клеймо.
– Ах, вот как! – Вер неторопливо запахнул тунику. – Тогда почему ко мне? Тебе стоило обратиться к моему агенту. У него еще есть свободные клейма. Кажется.
– Но времени осталось слишком мало. Я решила действовать наверняка.
Голос ее звучал естественно, и ее объяснение выглядело почти правдоподобным. И все же… что-то заставило Вера усомниться. Может, лучше прямо указать ей на дверь?
– Это очень сложное дело, – она понизила голос. – Твой агент мне бы отказал.
– Насколько сложное? – Вер подался вперед. Почувствовал, как внутри него собирается холодный комок. Этот щемящий холодок ни с чем не спутать. Наверное, боги, верша человечьи судьбы, испытывают нечто подобное. Многие ради одного этого чувства надевают доспехи гладиатора.
– Один шанс из ста…
Вер понимающе хмыкнул:
– Или меньше?
– Может быть. – Она положила на стол бумагу с вероятностным расчетом. Вер лишь мельком глянул на листок. Штамп цензора из Эсквилинской больницы на месте. Ну а на цифры лучше не смотреть. – Но мне сказали, что один из лучших гладиаторов может…
– Самый лучший, – поправил ее Вер.
– Разумеется. Я это и имела в виду.
Если вероятность события меньше одного из сотни, ни один гладиатор не выдаст под него клеймо. Это означает верный проигрыш. Ни один, кроме Вера. Однажды Вер победил, когда вероятность равнялась один к пятистам. Правда, тогда он зарегистрировал лишь тридцать два клейма. А сейчас у него набрано как минимум восемьдесят. Но все прочие вероятности больше десяти из ста, и он вполне бы может потянуть еще и это дело…
– О чем идет речь?
Если что-то сомнительное, если хоть одним краем касается политики или личной мести, он откажется.
Она помолчала, будто сомневалась, стоит ли вообще говорить.
– Моя дочь попала в автокатастрофу. Ей сделали операцию. Сейчас она в коме. Шанс выжить у нее один из ста двадцати.
– Твое имя?
– Сервилия Кар.
Вер взял со стола толстый, изрядно затрепанный гладиаторский кодекс за этот год, перелистал страницы. Кар… Нет, этого имени в списках не было.
– Кар – твое родовое имя? Или имя мужа? – Многие женщины по старинному обычаю сохраняли родовые имена, но это было скорее редкостью, чем правилом. Уже веков пять или шесть женщина, выходя замуж, брала имя супруга.
– Мужа, – она запнулась на мгновение. – Мое родовое имя – Фабия.
Какой древний род! Говорят, впрочем, что из тех настоящих патрициев Фабиев никто не уцелел, а все нынешние – потомки плебеев или вольноотпущенников. Гладиатор проверил список на литеру «F» – опять все выходило чисто. В том, что имена настоящие, сомневаться не приходилось. Заказчики не лгут гладиатору. Ибо фальшивое имя означает фиктивный заказ, и желание обманщика никогда не исполнится. Хотя нет, встречаются и вруны. Заказывают, тратят деньги, но их мечта не сбывается даже в случае выигрыша. Все людские безумства предугадать невозможно.
– А имя твоей дочери?
– Летиция Кар.
Вер швырнул кодекс обратно на стол.
– Однажды я покупала у тебя клеймо. Через агента, – напомнила Сервилия.
– Ну и как, желание исполнилось?
– О да! И знаешь, что я пожелала?
Вер пожал плечами. Он никогда не интересовался ни личностями, ни делами своих заказчиков. В отличие от Элия. Тот всегда был слишком щепетилен.
– Я пожелала получить роскошную виллу в Байях  [24]. – Самодовольная улыбка тронула губы Сервилии.
Какое примитивное желание! И к тому же бессмысленное. Клеймо гладиатора может стоить дороже желанной виллы.
– Мне приглянулся дом, – продолжала Сервилия, и ее словоохотливость все больше и больше не нравилась Веру. – Но хозяева ни за что не хотели продавать. А я привыкла получать свое. Когда ты выиграл, документы на право владения пропали, вилла досталась мне. Приятно, когда твои капризы исполняются!
Вер посмотрел на Сервилию с недоумением. Ни один римлянин в здравом уме не поведает такое даже близкому другу, не то что постороннему человеку, – за подобные фокусы цензоры мигом внесут имя шутника в гладиаторские книги, и придется шутнику до конца дней подавать апелляции. Все желания, исполняемые гладиаторами, строго ограничены. Хотя заказчики находят лазейки. Но не для такого обмана. Эта женщина что-то скрывает под шуршащим покровом пустословия. Что-то очень важное. Но что? Вер чувствовал возрастающую тревогу и злость. Потому что не мог разгадать ее игру. Даже его насмешки не задевали гостью.
– Приятно исполнять капризы. Ты не пробовал?
– Когда захочу вылететь из центурии гладиаторов, займусь чем-нибудь подобным. Кстати, знаешь, сколько будет стоить твой заказ? Миллион сестерциев.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Вер ожидал, что она начнет торговаться. Но Сервилия молча раскрыла сумку из крокодиловой кожи. Вер предпочел бы торговлю и упреки в жадности. Щедрость настораживала. Будь у него хоть малейшая зацепка, он бы указал Сервилии на дверь. Но все было чисто: имя вне списка, заказ на излечение ребенка можно принимать от сенатора и легионера, императора и находящегося под следствием. Только осужденные лишены этого дара. Жизнь ребенка священна. Каждый род должен быть продлен. Этот пункт внес в гладиаторский устав император Корнелий за месяц до того, как его застрелили в Колизее. Ни один цензор отныне не может этому помешать. Но что-то было не так…
Гладиатор извинился, вышел в спальню и плотно прикрыл за собою дверь. Набрал номер Тутикана. Когда агент снял трубку, послышалось пение, музыка и пьяный говор. Тутикан в своем репертуаре: пригласил девочек из Субуры и веселится до утра. За двоих. За себя и за Вера.
– Слушай, Тут, ко мне пришла матрона, покупает клеймо…
– Пусть покупает… – пьяно растягивая слова, пробормотал Тутикан. – У нас еще целый десяток клейм в запасе. Сегодня я продал всего три. Одно купил полчаса назад Элий. Причем за собственные сестерции, его сенаторский фонд давным-давно иссяк.
Вер помянул Орка. Придется вернуть деньги. Элий не настолько богат, чтобы позволить себе выбрасывать пять тысяч сестерциев на чужие прихоти. Наверняка старик сказал Элию, что его прислал Вер, и сенатор без звука выложил нужную сумму. Неужели его друг разучился понимать шутки?
– Мне что-то не нравится в новом заказе. Проверь по своим каналам имя. Сервилия и Летиция Кар. Запомнил?