На пути Орды

«Княжеский сын» все время пытался запеть что-то заунывное, из национальной, видимо, классики, но стоило Игначу оглянуться на него, как «княжеский сын» замолкал, стушевавшись.
– Про что он воет-то? – спросил Игнач Колю.
– Да что-то восточное, витиеватое, иносказательное. Но лирическое!
– Чего?!
– Ну, типа «Как увижу тетю Нину, сердце бьется об штанину»… Ой! – испугался Коля, оглянувшись на девушку.
– Да ее Оленой звать, ее не касается…
– То-то и обидно, может статься. – Как-то незаметно Аверьянов стал сползать на местный говор.
– А ежели и так, так тебе ж только на руку! – скабрезно хохотнул Игнач.
– А чего у тебя грузило-то из камня? – спросил Коля, чтобы сменить тему. – Совсем, что ль, в вашем леспромхозе – или что у вас тут – денег не платят? Довели людей: грузила – из камня!
– А какие еще бывают?
– Купил бы себе нормальное.
– Я рыбу-то ловлю, чтобы ее не покупать. А ты советуешь, купи грузило! Мне, может, и леску купить, и блесну купить еще? А лошадиный хвост зачем? – Игнач усмехнулся.
– А вот хороший вопрос, – оживился Аверьянов. – Из чего у вас, то есть в ваших краях, блесну делают?
– Из того же, из чего и у вас, наверно. Деревяшка либо кожи кусок, а ее слюдой покрывают, чешуйками. Одна к одной. Вот смотри!
– Тонкая работа! – восхитился Николай, осмотрев. – И блестит на солнце, как рыба.
– Верно. Оттого и зовется – «блесна»!
– Но ведь чешуйки-то вылетают, ее после каждой рыбалки чинить надо.
– Не надо! – возразил Игнач. – Зимой хороший хозяин много блесен наделает – на все лето хватит. Ну, а лентяй, либо нерадивый там, не запасливый, – чинит, конечно. Все чинить надо, Николай. И избу, и одежду, и упряжь… У вас-то что, не так разве?
– А леска?
– Настоящая? – Игнач почесал на ходу затылок. – Настоящая дорого стоит… Ее купцы из жарких стран привозят. По толщине – как конский волос, но длинная – жуть. И без узлов. Говорят, растение это такое, его как лен трепят… Называется ли… ли… ли… Она!
– Лиана!
– Во! В самую точку попал! Она самая. А у вас из чего блесна?
– Я покажу сейчас. – Коля вынул из одного из тюков со снаряжением красивую фирменную коробку. – На, дарю! «Fischer», ФРГ, набор крючков и блесен… – Коля оглянулся на Олену. – А вот тебе… – он протянул Олене свежий банан. – Нашел закуску-то! Даже не знаю, как банан в ней оказался. Сергей, поди, ученый этот караульный, для хохмы подложил. На! …Но это не все, не думай… У меня с собой еще кое-что есть…
– Да видно уж! – вздохнула Олена, осторожно принимая банан и явно не зная, как им распорядиться. – Князь – не пахарь…
– Да не князь я, – старлей, говорил же… У нас, кстати, князей олигархами зовут…
Олена рассмеялась, будучи уверенной, что Коля пошутил.
– Попробуй князя олигархом назови! Кнута отведаешь.
– О-о-о! – изумился Игнач, осмотрев снасти. – Работа!.. – он протянул обратно набор. – Пяток коней, наверное, стоит.
– Всего семь баксов. Бери-бери, у меня еще есть!
– Баксы? – брови Игнача удивленно взлетели вверх.
– Зеленые, – кивнул Коля.
– Незрелые? – уточнил Игнач.
Коля только махнул рукой, отчаявшись.
– Добрый ты, вижу, князь, – с теплом в голосе сказал Игнач. – Даже на князя-то там, на воеводу, и не похож вовсе! Видно, година горькая, час испытаний и новых людей – душой набольших – вперед вывела-двинула… Ордынцев, вишь, пожалел! Сердце, видать, в тебе неуемное! – Игнача явно вело после стопки. – …Ну, да и я уж тебя смеховой историей потешу! Будешь доволен… Смеяться начнешь, до вечера не остановишься. Вот, слушай. Встретились как-то во чистом поле Алеша Попович, Добрыня Никитич и русский. И говорит им русский: «Эй, богатыри…». Что ты скривился-то? – осекся Игнач.
– Да знаю я этот анекдот: «Взяли литр без закуски Пушкин, Лермонтов и русский…» Ему лет сто, наверное.
– Ну, ты чего, обиделся, что ли?! Ты же наш, ты ж Николай Аверьянов… Русак! Не какой-нибудь там… Микула Селянинович, Чурила Пленкович…
– Что не ешь? – повернулся он к Олене, чтобы сменить тему. – Не любишь бананы?
– Очень люблю! – горячо заверила Олена и, чтобы не обижать странного князя, попыталась откусить банан, не чистя его.
– Вот так! – показал Коля, очистив банан. – Это едят вот так!
– Очень вкусно! – искренне восхитилась Олена. – Мед!
– Глухомань тут у вас, глухомань… А далеко ли до Хабаровска отсюда?
– Хабаровск? – наморщил лоб Игнач. – А это что? Лог? Распадок? Овраг?
– Город. Большой город.
– Впервые слышу.
– Понятно. А вот я еще спросить хочу, – неужели вас не удивило это самое, на чем я к вам в гости пожаловал?
– Еще бы! – промычала Олена с набитым ртом.
– А чего ж ни одного вопроса не задали?
– Кто ж такие вопросы-то задает? – нахмурился Игнач. – Вот ты, представь, дружинником у князя, разве ж я могу спросить: «А сколько тебе князь платит»? Или купца пытать начать – много ли наторговал? Захочешь – сам скажешь.
– Нет, тут другое.
– Да то же самое! – возразил Игнач. – Что твое, то твое. Вопросы неуместны. Или, думаешь, я в Берестиху приду и начну выспрашивать: «А это что? А это как? А из чего? А зачем? А почему?» О чужом выспрашивать – самая короткая дорожка на сук. – Игнач махнул рукой, указывая на бухту капронового фала на плече ближайшего татарина. – Вот тут и спросишь: «А веревка из чего у тебя? На пеньковую-то не похожа!»
Олена, доев банан, расхохоталась в голос.
– Гостя надо сначала напоить, накормить, в баньке выпарить, а потом уж и расспрашивать! Вот у нас как!
– Видно, это я из диких краев приехал, – кивнул Аверьянов.
– Вот ты меня накормил, можешь теперь расспрашивать, – кокетливо предложила Олена. – О чем угодно.
Повернувшись к ней, Аверьянов встретился с ее взглядом – до того простым, откровенным, озорным и влюбленным до ужаса, что, окаменев вдруг душой, поперхнулся. Все его заранее заготовленные вопросы типа: «Какой сейчас год?», «Чем Антарктика отличается от Антарктиды?», «Какие папиросы курил В. И. Ленин?», «Кто в стране президент?», «Как фамилия первого в мире космонавта?» – которые он хотел было задать прямо, в лоб, вдруг вылетели из его головы.
Он покраснел внезапно, замычал и еле выдавил из себя:
– До реки Амур тут далеко?
– Я такой реки не знаю.
– Понятно, – кивнул Коля растерянно. – Мне все понятно.
– А мне непонятно, – рассмеялась, заметив его смущение, Олена. – У банана всегда шкура слезает легко или только во время линьки?
– Всегда, – ответил Коля, отчаявшись вконец. – У зрелого банана-самца шкура слезает сама!
– Я так и думала! – с восторгом глядя на Колю, кивнула Олена.
«Вот ситуация-то! Вот влип-то! Тьфу!!! – подумал Аверьянов. – Да в прошлом я, в глубоком прошлом… Это ж ежу ясно… А как отсюда выбираться? Туман сплошной. А может, и не в прошлом… А может, прилетят, спасут…»
Но сердце подсказывало – не надейся! Не прилетят и не спасут. Хоть ты и в прошлом. Это верно. Но не спасут, не жди. Не прилетят.
* * *
Не доезжая ворот, Игнач остановился.
– Дальше нам не по пути, – он протянул Коле назад его дар – набор крючков и блесен. – Это слишком дорогой подарок. Не обижайся. Подари людям! – Игнач кивнул в сторону крепости. – А вот коня бы одного я взял бы. Вчера не надо было, а сейчас – пора! Пришло другое время, чувствую. Нужен конь.
– Бери любого.
Помогая Коле перевьючивать коней, освобождая выбранного, Игнач, наклонившись, сказал вполголоса, чтобы только Коля слышал:
– Совет тебе – убейте этих татар… Сразу же.
– Ты что? – изумился Коля.
– Так будет лучше. Поверь, – кивнув, Игнач вскочил на коня и поскакал от Берестихи, в сторону леса.
Проводив его взглядом, Коля повернулся к Олене:
– Кто он?
– Игнач.
– Я знаю. А где живет?
– Никто не знает, – Олена пожала плечами. – Игнач был, есть и будет.
– Не понял?
– Да это просто как… как банан! – нашлась Олена. – Ты кто? Коля. А где живешь? Не знаю! Ты тоже был, есть, будешь. А кто ты, что ты, – как узнать?