По лезвию катаны

Раньше воспользоваться наконечником Артем не мог. С него глаз не спускали, поди тут что-то достань. Ну, даже пусть достал. Что бы он стал бы делать с наконечником? Сжав в кулаке, вступать в неравный бой? Зато сейчас вещица сгодится в самый раз. Правда, придется маненько помучиться… Сперва Артем стянул с ног акробатические тапки. Пришлось, конечно, повозиться — кожаными пятками поелозить по земле, цеплять тапок на одной ноге носком другой ноги и дергать, пока тот не сдернется… Все, тапки валяются на земляном полу. Артем пошевелил пальцами ног, повращал ступнями. Все слушается, все подчиняется. За дело, товарищи!
Ну и что с того, что руки привязаны к перекладине. Артем Топильский, простите, все же акробат, а не торговец кастрюлями. Закладывать ноги за голову он умел еще в трехлетнем возрасте и с тех пор не разучился. А сесть на шпагат — так вообще плевое дело, обязательный элемент ежедневной утренней растяжки.
Артем сперва вплотную придвинулся к стене, затем вывернул корпус до предела влево, потом поднял ноги и дотянулся до скрутки левого рукава. Так, теперь просунуть большие пальцы ног в отвороты, потащить вверх…
Не получилось. Он потащил вверх всю куртку, а отвороты ни фига не раскручивались и затерянвый в складках наконечник, ясное дело, не вывалился. Вот если бы рот был свободен, можно было бы ухватить зубами куртку, ткань натянулась бы, и все бы вышло как надо. Непременно все получилось бы и в том случае, если бы у него были телескопические ноги…
Ладно. Артем опустил ноги. Две секунды расслабухи, затем попробуем по-другому.
Несколькими секундами спустя Артем выдал натуральный акробатический этюд: левым коленом дотянулся до плеча и прижал ткань рукава к телу, вывернув шею, шершавой небритой щекой дополнительно стал придерживать куртку, а правой ногой принялся неторопливо разворачивать скрутку — сперва с одной стороны потянуть, потом с другой… Ага, есть какие-то сдвиги, одна складка отогнулась, вторая поддается… Опять потянуть наверх с одной стороны, опять с другой. Короче, женщина-змея отдыхает. С такой композицией хоть завтра можно начинать ездить по провинциям и выступать на летних парковых эстрадах, назвав номер, допустим, «В объятиях самого себя» или «Человек-узел». Парковый народ под бутылочку пивка встречал бы такое со всей…
Бляха! Сволочной наконечник, до которого Артем все же докопался, уколол в большой палец ноги. Еще одна рана, да сколько можно! Скоро живого места на теле не останется!
Но хрен с ней, с раной, главное, что наконечник вывалился из отворота. Упав, даже умудрился воткнуться острием в соломенный мат, покачался-покачался и плавно завалился набок.
Уф… Требуется передышка. Да, такими вывертами недолго и надорвать мышцы. Ладно, дальше вывертов будет поменьше.
От всех этих упражнений вскрылась рана на плече, и Артем почувствовал прокладывающий дорогу на руке теплый ручеек. К тому же Асикагова целебная тряпочка отстала от раны и наполовину вывалилась из разреза на куртке.
Артем взглянул на сокамерника, о котором за хлопотами несколько подзабыл. Тот сидел себе смирненько, не елозил по мату от нетерпения или от кипения иных эмоций. Взгляд его, как и следовало ожидать, был направлен на Артема. Интересно, что он думает по поводу происходящего? Может, думает, что это я его так развлекаю, чтоб ему не скучно было срок мотать? Артем подмигнул ему. Сокамерник подмигнул в ответ. «Ну вот и поговорили. Пора вновь за дело».
Артем вытолкал ногами наконечник на удобное место. Наконечник был ромбовидной формы, с коротким штырем на конце. Промежуточная задача сводилась к тому, чтобы зажать штырь наконечника между пальцами правой ноги. Было все равно, как зажать, прямым, так сказать, хватом или обратным — главное зажать крепко… Справился. Не самая сложная задача из набора задач. Правда, дотянуться правой ногой до ремней, которыми левая рука прикручена к перекладине, тоже не слишком проблематично для тренированного человека. А вот удерживать себя в таком положении уже требовало немалого мышечного напряжения. Ну, а труднее всего, конечно, было прокалывать ремни.
Единственной острой частью наконечника являлось острие, и поэтому приходилось орудовать наконечником как шилом — натянув ремень руками чуть ли не до звона, протыкать в нем дырки. И пытаться загнать железный ромб как можно дальше. А еще пытаться следующую дырку сделать как можно ближе к предыдущей…
В их цирк время от времени заявлялись люди, предлагавшие готовые номера. Большинство из них были самыми доподлинными сумасшедшими. Скажем, обучит какой-нибудь гражданин ручную крысу скакать через скакалку или приплясывать в такт «Подмосковным вечерам» и тащит в цирк, мол, такого чуда вы еще не видели и попробуйте не возьмите мою крысоньку в программу! Кого-то из подобных соискателей выпроваживали деликатно, кого-то чуть менее деликатно. Справедливости ради надо признать, что попадались и самородки, некоторые из которых даже оставались в цирке. Но, как и золотые самородки в природе, самородки среди людей встречались редко.
Однажды, кажется, из Кургана к ним приехал как раз такой вот самородок. Это был инвалид самой что ни на есть наивысшей группы инвалидности — у человека не было обеих рук. Зато ногами он делал практически все то же, что другие делают руками: держал ложку и вилку, брал сигарету, прикуривал от коробка и курил. Ногами он рисовал, причем именно рисовал, делал, представьте, неплохие моментальные шаржи, а не просто водил карандашом по бумаге. Жонглировал тремя шарами, расстегивал-застегивал одежду, ну и все в таком духе. Понятно, этот человек, кроме уважения, ничего не заслуживал. Настоящий мужик, которого не сломала трагедия, других непременно вогнавшая бы в беспросветную депрессию и беспробудное пьянство. Но в программу его не взяли исключительно из тех соображений, что зрителю неприятно смотреть на увечья, зрителю подавай здоровые тела. Чтобы смягчить отказ, курганцу сказали, что программа уже, к сожалению, составлена и новые номера не нужны, и порекомендовали обратиться в госконцерт. Так вот, тот человек из Кургана на месте Артема наверняка бы уже давно управился, а Артем все еще возился. Несколько раз ему пришлось прерываться, чтобы отдохнуть. А один раз показалось, что кто-то подходит к сараю. Но нет, слава богу, ошибся.
Есть! Рано или поздно он должен был добиться своего и добился. Истыканный копейным наконечником ремень порвался. Совсем немного времени ушло, чтобы размотать путы. А через минуту после того, как он освободил одну руку, он освободил и вторую.
«Фу-у» свободен! Настроение резко скакнуло вверх, будто стакан водки жахнул. Понятно, что это никакая не свобода, до свободы еще, как до Пекина с Шанхаями, но уже что-то… Уже пошло не по их сучьему сценарию!
Артем поднял с пола лечебную тряпку и, прижав ее к ране на плече, скользнул к двери. Сквозь просветы между бамбуковыми «бревнышками» можно было разглядеть, что происходит на улице. Артема интересовало, сколько вертухаев их охраняет, а то, может, и вообще не охраняют по случаю того, что никуда не денутся… Охраняли. Этим занимался до блевоты знакомый Артему персонаж — молодой разбойничек Ицумицу. Он сидел — спасибо дождю — не возле сарая, а напротив, в десяти шагах от тюряги, у дома, где его от дождя защищал скат крыши. Дверь сарая караульщику, конечно, видна лучше не придумаешь, но услышать он ничего не сможет, если только криком не кричать.
Артем еще раз использовал копейный наконечник — надрезал им тряпицу, а после оторвал от нее узкую полосу и перевязал кровоточащий большой палец ноги. Вновь надел тапки.
Не покидая пока своего наблюдательного пункта, воздушный гимнаст задумался над неожиданно вставшей перед ним проблемой — что делать с сокамерником? Согласно расхожей истине, враг моего врага — мой друг. Оно, конечно, так. Только в этой Японии неизвестно, где и какая мина зарыта. Освободишь человека из плена, а он разорется: «Держи! Хватай!», потому что ненависть к гайдзинам пересилит в нем все на свете, даже инстинкт самосохранения. «Может, пленник — подсадка?» — пришла в голову уж совсем отвязная мысль. Впрочем, Артем сразу уяснил, что в последнем не прав. Была б подсадка — во рту не торчал бы кляп. Иначе как, ежели что, он подаст сигнал об опасности?