Назад в юность
Постучав в дверь, я зашел в кабинет. На меня недружелюбно уставились несколько пар женских глаз.
– Молодой человек, вы что, не видите, что мы заняты? Дайте нам хоть раз в день попить чаю без ваших вопросов, – наконец высказалась самая пожилая из бухгалтеров.
– Простите меня, пожалуйста, – извинился я и натянул на лицо самую очаровывающую улыбку, какую только смог. – Я лишь хотел выяснить день и часы выдачи стипендии. – И сразу, не дожидаясь ответа, что все, дескать, написано для непонятливых за дверями, произнес: – Ой, а что же вы с такими конфетами чай пьете! Знаете, у меня есть коробка конфет из Ленинграда, вот, пожалуйста, попробуйте.
И снова не дожидаясь ответа разинувших рты бухгалтеров, выложил на стол коробку конфет, быстро ее распечатав.
– Пожалуйста, угощайтесь.
Лица переглядывающихся женщин смягчились, а пожилая бухгалтер произнесла:
– Ну раз вы такой шустрый молодой человек, то, может, и чаю попьете с нами?
– Да, конечно, большое спасибо, буду очень вам благодарен.
Меня посадили за стол и налили чашку свежезаваренного, настоящего индийского чая. Мы посидели несколько минут, и в это время меня допросили, кто я такой, на каком курсе учусь. Я познакомился с молодой женщиной-кассиром, которая назвалась Ларисой и сообщила свой номер телефона в бухгалтерии, чтобы я мог позвонить и узнать, когда можно будет прийти за стипендией на всю группу. Через полчаса я вышел из бухгалтерии, перезнакомившись со всеми и полностью решив проблему на ближайший учебный год. Надо будет только периодически приходить попить чайку со ставшими вдруг такими приятными и дружелюбными бухгалтерами.
* * *За неделю я достаточно хорошо наладил отношения со своими девочками. И если в первые дни они смотрели на меня как на недостойного их внимания салагу, то к субботе они практически заглядывали мне в рот и просили совета почти по каждому вопросу.
В понедельник под бдительным оком Марии Эдуардовны, сидевшей в уголке аудитории и наблюдавшей, как «дети буду выбирать комсорга», мы приступили к выборам. За минувшее время я уже все обдумал и, начав собрание, сразу же предложил в секретари ответственную девочку Свету Молодцову, у которой был еще и очень хороший почерк. В комсорги у меня была намечена Галя Пирогова – очень активная, сующая везде свой нос особа, а в профорги я хотел предложить Надю Свистунову – весьма хозяйственную медлительную девушку.
Конечно, со Светой мы уже обо всем договорились заранее, и собрание провели буквально в течение нескольких минут. А все потому, что достоинства кандидаток были в моем кратком выступлении обрисованы, самоотводов мы не принимали, а голосование, как обычно, проходило по принципу «лишь бы не меня».
Мария Эдуардовна, по-моему, была очень удивлена скоростью выборов, но ничего не сказала и лишь сверкала стеклами своих очков. После собрания мы продолжили занятия с костями, причем Мария Эдуардовна, заметив, что я валяю дурака, решила проверить мои знания. И проверила их так, что мы пробежали по костям месячный курс. Чтобы не удивлять своего преподавателя дальше, я сделал вид, что больше пока ничего не знаю.
После анатомии нас опять ждали физика и Ангелина Арнольдовна.
На этот раз пара прошла спокойнее, чем в прошлый раз, но все рано Вертинская притягивала меня невидимым магнитом. В конце занятий она опять попросила меня помочь убрать все с парт, и мы остались с ней вдвоем. Но сегодня она не провоцировала меня, и я ушел с занятий не такой, как на прошлой неделе, когда от эмоций не мог даже хорошо соображать.
Но все-таки когда ты единственный парень в группе, это имеет и свои минусы. Во время перерывов девчонки шушукались между собой, по-видимому кого-то обсуждая, делились мелкими секретами, мне же в эти разговоры хода не было. Я не курил и поэтому под лестницу, где собиралась вся мужская половина курса во время перерыва в лекции, не ходил. Обычно я просиживал эти перерывы в одиночестве или решал какие-нибудь вопросы по учебе с теми, кому это было нужно. А нужно было в основном одно: отметить присутствие на лекции в журнале посещений.
Надо сказать, мои девочки пока практически не уходили с лекций, все, наверное, еще впереди. Сейчас же, в начале семестра, такое для них в новинку, как, собственно, и для меня.
Вспоминая учебу в ВМА на первом курсе, я помнил только ранний подъем, зарядку, уборку в казарме и затем занятия, на которых все время хотелось спать. Да и эти занятия все время прерывались какой-либо срочной работой. Строем на завтрак, строем на обед и ужин. И отдохнуть можно было только после обеда на самоподготовке прямо на кафедре, так как считалось, что в казармах мы будем заниматься чем угодно, только не учебой. Хотя, конечно, приходилось учить и в казарме. А уйти с лекции на первых трех курсах было просто невозможно. И никаких девочек, только во сне.
Так что сейчас на первом курсе гражданского вуза я чувствовал себя почти как на курорте.
Но по уходам я объявил сразу: на галочку в журнале никто может не рассчитывать. И пока среди моих одногруппниц это не вызвало особого волнения.
С учебой же все пока было несложно. Высшая математика, основы которой нам преподавали, и химия меня нисколько не напрягали. А вот история КПСС, которую у нас вела пожилая женщина, доцент кафедры, напрягала. И не потому, что там есть что-то трудное для запоминания, просто мне, знавшему многое из того, как все происходило на самом деле, было очень трудно удержаться от критического тона в своих ответах. Но что удивительно, мне, писавшему конспекты ленинских работ в первой жизни пятьдесят лет назад, сейчас составлять их оказалось очень легко. Рука будто сам писала уже давно забытые тексты.
Вскоре после разговора с мамой я посетил отдел кадров больницы и был принят санитаром в операционный блок, пока на четверть ставки. Я рассчитывал, что со второго семестра, когда втянусь в учебу и в работу, можно будет поработать и на полставки.
В оперблоке меня встретили, как старого знакомого. Да и мне все здесь было знакомо – все перемыто моими руками. Анатолий Григорьевич, увидев меня, заулыбался:
– А вот и мой второй хирург появился. Ну как, постоим еще у стола?
– Если возьмете – с удовольствием.
– Слушай, Сергей, я еще тогда понял, что у тебя талант. Так что если будет возможность, в помощники возьму. Конечно, не как в тот раз, но третьим поработаешь, тем более что ты теперь вроде уже и коллега.
А Валентина Ивановна удостоила меня отдельной беседы:
– Сережа, ты у нас человек не новый, мы тебя давно знаем. Работал ты хорошо, и претензий к тебе нет, но вот твоя мама и я тоже хотим тебя попросить, чтобы ты вел себя более сдержанно. У нас работают две новенькие молодые медсестры, и смотри мне, чтобы никаких ночных амуров здесь не было. Нам хватило и летних твоих приключений, ты меня понял.
– Валентина Ивановна, торжественно обещаю – никаких амуров. – И, не удержавшись, спросил: – А если девушки сами на меня вешаться будут, что мне делать?
– Я вам повешаюсь! Я вам всем так повешаюсь, что плохо станет! Смотри, Сережка, договоришься у меня. – И с этими словами старшая медсестра закончила разговор.
* * *Вечером пятнадцатого октября мы сидели дома. Неожиданно бабушка, смотревшая телевизор, позвала нас:
– Даша, Сережа, идите послушайте – Никитку-то скинули!
И действительно, диктор телевидения сообщила, что по состоянию здоровья Никита Сергеевич Хрущев покинул свой пост, а на его место выбран Леонид Ильич Брежнев. И показали большую фотографию Брежнева. На этом все новости закончились. Но бабушка была очень взволнована:
– Ой, да что же теперь будет! Надо, наверное, завтра бежать в магазин, а то соли у нас и спичек маловато.
– Мама, вечно ты паникуешь. У нас наверняка состоится партсобрание по этому поводу, и все прояснится. Да и в газетах завтра сообщение будет. И я тебя прошу не называть так нашего руководителя, да еще при этом обалдуе, а то ведь ляпнет где-нибудь.