Красота по-русски (Я подарю тебе любовь)
– Мам, ты меня добить хочешь?
Без мамы нашлись добровольцы добивать!
Денис обивал все возможные пороги, пытаясь хоть где-нибудь устроиться на работу.
Кем? Весьма актуальный вопрос.
Даже охранником, сторожем не выйдет – нога подводила, болела, он плохо двигался, опираясь на палочку.
Денис пытался во всех сферах.
Как-то пошел на собеседование в известную иностранную фирму устраиваться на склады счетчиком – это заносить в компьютер данные прихода товара и отгрузки.
И такая деваха накрашенная в намеке на юбку, которая уже и не мини, довольная сама собой, посмотрев его документы, смерив взглядом с головы до ног, презрительно вернула бумаги:
– Нам калеки не нужны!
По дороге домой Денис купил бутылку водки. Выпил. Всю.
На следующий день снова купил, выпил, сходил в магазин за второй. Через неделю, продравшись через суровое похмелье, позвонил отцу и попросил денег. Отец приехал. Привез деньги и продукты, посмотрел, что творится с сыном, сел в кухне за стол и заплакал. Затем вытер слезы и начал ругаться, требовать, уговаривать, призывать к разуму и силе воли…
Денис его выгнал и штопором ушел в глухой запой.
А через три недели мертвецкого убийственного запоя произошло нечто…
Денис проснулся и не мог двинуться, с перепитых мозгов никак не понимая, где он и что происходит с ним, мычал, пытался встать, шевелиться – все бесполезно! И вдруг увидел себя со стороны, как будто отделился от тела и стоял рядом, – видел прямо! Вот честное слово!
Он лежал в туалете между унитазом и стеной, грязный, вонючий, облеванный, не человек уже, ошметок от человека.
Он тогда порадовался, что пил всегда один, не нуждаясь в компании, и никто, кроме него самого и Господа Бога, не застал его, Дениса Арбенина, боевого офицера, орденоносца, в этом нечеловеческом виде.
Он пролежал долго, несколько часов, не смог выбраться, застряв за унитазом, куда свалился в пьяном беспамятстве. Лежал, замерзал, трезвел понемногу и думал такое, что только рядом со смертью ходит и думается – истину, чистую, незамутненную и не заплеванную обидами на всех и вся.
К вечеру выполз потихоньку.
Снял с себя всю одежду и выбросил. Отдраил грязную ванну, дважды при этом теряя сознание и стукнувшись головой о бортик, ничего! Отдраил, набрал горячей воды, вымылся, проваливаясь периодически в беспамятство, вылез, спустил и набрал еще раз воду и второй раз вымылся.
Выбрался кое-как, трясясь всем телом, на дрожащих ногах, смог одеться во что-то чистое, заварил крепкого чаю, выпил залпом, обжигаясь, поставил кружку на стол и дал себе зарок на всю оставшуюся жизнь – никогда не пить!
Все!
С этой минуты Денис Арбенин никогда спиртного не пил, в рот не брал даже пива и не курил, хотя про курение он зарока не давал.
Два дня отлеживался, пил много воды, чаю, выгонял грязь накопившуюся. На третий день кое-как встал, сварил себе супец какой-то из пакета, завалявшегося в кухонном ящике, и принялся методично, метр за метром, отдраивать квартиру.
Деньги Денис все пропил, а жить предстояло как-то еще несколько дней. Он провел инспекцию продуктов, нашел гречку, макароны, банку тушенки, раскрошившиеся остатки печенья засохшего и позабытого и пачку чая. На этом и протянул неделю до следующей пенсии. А получив ее, взял ученическую тетрадку и скрупулезно рассчитал, на что и как ему хватит пенсионных копеек. По-честному – ни на что! Ничего, не помрет!
Сходил к врачам, долго выспрашивал, какие упражнения и терапия нужны, чтобы восстановить ногу, записывал подробно в ту же тетрадку, в ней же расписал себе каждодневные занятия, тренировки и нагрузки.
И чтобы занять себя чем-то продуктивным, решил улучшать свой быт.
Смешно!
На ремонт, даже косметический, да просто обои новые поклеить, у Арбенина денег не то что не было, и не светило в перспективе! Но есть иные варианты, было бы желание! Всегда что-то можно придумать. Электрику в квартире он починил, профилактику сантехническую сделал и решил отреставрировать старый семейный комод.
Комод, доставшийся маме от бабушки, а бабушке от ее мамы, был хорош – дореволюционный, массивный красавец, но, увы, битый всеми войнами и временами.
На одной лестничной площадке с Арбениными жил реставратор Михаил Захарович. К сожалению, лет пять назад у Михаила Захаровича умерла жена, тетя Катя. Денис ее хорошо помнил, очень добрая, светлая какая-то, с мягкой, все понимающей улыбкой.
Сосед наблюдал, что происходило с Денисом последнее время, пытался разговаривать, увещевал, ругал по-отечески, но в тот месяц Денис никого и ничего не видел и не слышал, да ему и безразлично все было.
Так вот, Михаил Захарович всю жизнь проработал краснодеревщиком, раньше сей факт Дениса не интересовал особо, а сейчас, занявшись комодом, он вспомнил про профессию соседа и обратился за помощью и советом. Зашел вечерком как-то.
– Михаил Захарович, совет нужен.
– Ну как ты, Денис? Справился с лихоманкой? – озабоченно спросил сосед.
– Справился, дядь Миш, – уверил Денис.
– Совсем или на время? – переживал за него искренне Михаил Захарович.
– Совсем, – четко отрезал Арбенин.
– Молодец! – просветлел лицом сосед. – Я в тебе не сомневался, не той ты закваски, Дениска, чтобы в горькую пропадать! А то, что покорежило тебя водкой, так и не винись, всякое бывает. Пройти это самому надо, чтобы понять, что не спасет она! Это тоже пережить приходится, когда жизнь прикрутит. – И совсем повеселел, радуясь за Дениса. – Ну, говори, что за совет?
Пока Денис разбирал, «лечил», восстанавливал и снова собирал комод, руководствуясь наставлениями Михаила Захаровича, тот заходил каждый день, подсказывал, учил, но больше молчал, наблюдал, как Арбенин работает.
Закончив, Денис позвал соседа:
– Дядь Миш, иди посмотри.
Михаил Захарович смотрел внимательно, дотошно, со всех сторон заходил, пальцами щупал. Окончив осмотр, снял очки и вынес вердикт:
– Вот что, Денис Васильевич, я тебе скажу, – серьезно, даже как-то патетически, заявил он, – у тебя талант, дар Божий. Ты дерево слышишь, чувствуешь, и оно тебя любит. Это большая редкость, таких людей – единицы.
– Да ладно, дядь Миш, мне просто интересно было и руки с головой занять хотелось, – не поверил Денис.
– Это ты от незнания говоришь, – со всей серьезностью принялся втолковывать ему Михаил Захарович. И вдруг спросил: – Пойдешь ко мне в ученики? Без ненужной скромности скажу, я мастер известный, непростой, научу всему, что знаю и умею. Сейчас времена лихие, и музей, история никому стали не нужны, но это не навсегда. И не такое страна наша переживала, лет через десяток ой как краснодеревщики понадобятся. Да и сейчас дела найдутся. Мастерская у меня есть, а антикваров никакие революции не перебьют. И заказы кой-какие имеются. Денег больших не обещаю, не взыщи, пока по малости, но и не копейка стылая. Ну что, Денис Васильевич, пойдешь?
– Конечно, дядь Миш! – обрадовался необычайно Арбенин. – Я ж истыкался куда только можно, работу ища!
– Я тебе не работу за зарплату предлагаю, – остудил его Михаил Захарович сурово, – а дело всей жизни! Учебу непомерную и каторгу сватаю. Работа у нас вредная, трудная, но, если полюбишь это дело, прикипишь к нему душой и талант свой раскроешь, во сто крат воздастся!
Вот так Денис и стал учеником.
Это потом он узнал, что Володарский Михаил Захарович – известнейший мастер с мировым именем, бриллиант! И Богу не раз мысленно благодарность вознес, что попал в его руки.
Через два года обучения Михаил Захарович отправил Дениса диплом получать.
– Одно дело ремесло, мастерство, секреты и умения, – наставлял он. – Другое и обязательное – история, знание искусства зодчества, архитектуры, без них в нашем деле никуда. И диплом тебе, Дениска, ой как пригодится, когда дело свое откроешь, а ты откроешь, уж я-то точно знаю!
Одного слова Володарского хватило, чтобы Арбенина зачислили в Строгановку.