Анна и французский поцелуй (ЛП)

Интересно, а это родители видели.
Девяти- и десятиклассники живут в другом здании. В комнатах живут не по одному, этажи разделены на мужские и женские. Также у ребят тонны воспитателей и введён комендантский час. У нас его нет. Мы только должны расписываться в журнале всякий раз, когда приходим и уходим ночью — пусть Нейт знает, что мы всё ещё живы. Да. Уверена, здесь никто и никогда не использует в своих интересах эту высокую степень безопасности.
Я ковыляю в туалет. Занимаю своё место в очереди — она вечна, даже в полночь — позади Аманды, девочки, которая напала на Сент-Клера во время завтрака. Она ухмыляется, приметив мои выцветшие джинсы и винтажную оранжевую футболку.
Не знала, что она живёт на моем этаже. Супер.
Мы храним молчание. Я вожу пальцами по цветочному узору на обоях. Дом Ламбер — специфическая смесь парижской изысканности и подростковой практичности. Хрустальные светильники освещают коридоры золотистым жаром, но в спальнях гудят флуоресцентные лампы. Полы из глянцевой древесины, но коврики на них — промышленная штамповка. Вестибюль украшают свежие цветы и лампы Тиффани, но вместо кресел противные диванчики для двоих, а столы изрезаны инициалами и неприличными словами.
— Значит, ты новый Брэндон, — говорит Аманда.
— Чего?
— Брэндон. Номер двадцать пять. Его выгнали из школы в прошлом году; учитель нашёл кокс в его рюкзаке. — Она снова смотрит на меня и хмурит брови. — Так, откуда ты?
Я понимаю, о чем в действительности она спрашивает. Она хочет знать, почему на его освободившееся место выбрали кого-то как я.
— Атланта.
— О! — говорит она. Как будто это объясняет мою полнейшую и беспросветную провинциальность. Только с этим у неё просчёт. Атланта — один из самых больших городов в Америке.
— Ты так мило щебетала с Сент-Клером за завтраком.
— Гм. 
Я представляю для неё угрозу?
— Но я бы не раскатывала губу на твоём месте, — продолжает она. — Даже с таким милым личиком, ты его не уведёшь. Они будут вместе навечно.
Это был комплимент? Или нет? Её акценты начинают действовать мне на нервы. (Мои нервы.)
Аманда преувеличенно зевает. 
— Интересная причёска.
Я застенчиво касаюсь полоски. 
— Спасибо. Подруга мелировала.
Бридж добавила толстую прядку к моим темно-каштановым волосам только на прошлой неделе. Обычно я убираю её за правое ухо, но сегодня вечером она стянута в конском хвосте.
— Тебе нравится? — спрашивает она. Типичная стервенская речь из разряда «ты отстой».
Опускаю руку. 
— Да. Поэтому я её и ношу.
— Знаешь, я бы на такое не решилась. Ты похожа на скунса.
— По крайней мере от неё не воняет как от некоторых. 
Позади меня появляется Рашми. Она навещала Мередит: я слышала их приглушённые голоса сквозь стены. 
— Восхитительные духи, Аманда. В следующий раз надушись ещё сильнее. Вдруг тебя ещё не унюхали в Лондоне.
Аманда огрызается: 
— Хорошие очки.
— Не отрицаю, — невозмутимо отвечает Рашми, но я замечаю, что она задета. Её ногти цвета электрик, как и оправа очков. 
Рашми поворачивается ко мне: 
— Я живу на два этажа выше, комнате 601. Заходи, если что-нибудь понадобится. Увидимся на завтраке.
Значит, она меня не ненавидит! Или, возможно, она просто больше ненавидит Аманду. Так или иначе, я благодарна и кричу до свидания её удаляющейся фигуре. Она махает рукой и сталкивается с Нейтом у лестницы. Он приближается к нам в своей тихой дружелюбной манере.
— Ложитесь спать, леди?
Аманда сладко улыбается:
— Конечно.
— Вот и славно. Твой первый день прошёл хорошо, Анна?
Так непривычно, что здесь все уже знают твоё имя. 
— Да. Спасибо, Нейт.
Он кивает, как будто я сказала что-то стоящее размышления, желает нам спокойной ночи и идёт к парням, которые болтают в другом конце коридора.
— Ненавижу, когда он так делает, — жалуется Аманда.
— Что?
— Нянчится с нами. Придурок.
Дверь ванной открывается, и крошечный рыжик проскакивает мимо Аманды, которая стоит словно Королева Порога. Девочка, должно быть, одиннадцатиклассница. Не помню, чтобы видела её во время урока английского. 
— Боже, тебя там что, прорвало? — спрашивает Аманда. Бледная кожа девушки становится розовой.
— Она просто сходила в туалет, — говорю я.
Аманда скользит по плитке — пушистые фиолетовые тапочки шлёпают по пяткам — и с грохотом захлопывает дверь. 
— Думаешь, мне не пофиг, скунсик? 
  
Глава 6
 
Одна неделя в школе, и я с головой окунулась в необычное международное обучение.
В программе профессора Коул нет классического Шекспира и Стейнбека, вместо них мы изучаем неанглоязычных писателей. Каждое утро мы обсуждаем «Как вода для шоколада», словно сидим в книжном клубе, а не на скучном обязательном уроке.
Так что с английским всё прекрасно.
С другой стороны, мой учитель французского явно некомпетентен. Как ещё объяснить тот факт, что несмотря на название нашего учебника «Французский, уровень 1», профессор Гиллет настаивает, чтобы мы говорили только на французском? А ещё она обращается ко мне дюжину раз за день. Я никогда не знаю ответа.
Дэйв прозвал её мадам Гильотина. В точку.
Дэйв уже брал этот курс, значит он полезен, но очевидно не настолько, раз парень провалил экзамены. У Дэйва косматые волосы, надутые губы и специфическая комбинация коричневой кожи и веснушек. Несколько девочек влюбились в него без памяти. А ещё мы вместе ходим на историю. Я с одинацетиклассниками, потому что выпускники обычно берут «основы государства», а я уже их изучила. Таким образом, я сижу между Дэйвом и Джошем.
В классе Джош ведёт себя как необщительный тихоня, но стоит только переступить порог, шутить он будет подобно Сент-Клеру. Легко понять, почему они такие хорошие друзья. Мередит говорит, они боготворят друг друга: Джош — за естественную харизму Сент-Клера, тот — за поразительный талант художника. Я редко вижу Джоша без кисти или альбома. Его работы невероятны — толстые смелые штрихи и маленькие изящные детали, — а пальцы всегда в пятнах от чернил.
Но самое значимое отличие в моей новой школе лежит за её пределами. О нем никогда не упомянут в глянцевых брошюрах. Я вот о чем: учёба в школе-интернате — это жизнь в школе. Мне не вырваться. Даже в спальне мои уши раздирает поп-музыка, удары по стиральным машинам и пьяные танцы на лестничной площадке. Мередит утверждает, что всё устаканится, как только пройдёт чувство новизны, но я пальцев не скрещиваю.
Как бы то ни было.
Сегодня пятничный вечер, и в общежитии Ламбер пусто. Мои одноклассники совершают набеги на бары, а я наслаждаюсь тишиной. Если закрыть глаза, можно представить, что я дома. За исключением оперетты. В большинство вечеров в ресторане напротив выступает оперная дива. Для обладательницы такого оглушительного голоса, она на удивление миниатюрная. А ещё она бреет брови и подрисовывает их карандашом. Словно статист из «Шоу ужасов Рокки Хоррора» [19].
Когда раздаётся звонок от Бридж, я сижу на своей уютной миникровати и смотрю «Академию Рашмор». Этот полнометражный фильм Уэса Андерсона. Уэс удивителен, истинный режиссёр, вовлечённый во все аспекты съёмок, с фирменным стилем, узнаваемым в каждом кадре — тоскливом и причудливом, серьёзном и тёмном. «Академия Рашмор» — один из моих любимейших фильмов. Он о подростке Максе Фишере, который увлёкся столь многими вещами, что его решили отчислить из частной школы. Какой стала бы жизнь, если бы я была также увлечена США, как Макс — Академией Рашмор? Для начала я бы не сидела одиноко в своей спальне, намазавшись кремом от прыщей.
— Ан-н-н-я-я-я, — раздаётся крик Бридж. — Я и-и-их ненавижу-у-у.
Значит, главной её не назначили. Тупо, ведь все знают, что она самая талантливая барабанщица в школе. Преподаватель отдал место Кевину Куиггли, так как решил, что парни не будут относиться к Бридж как к лидеру… потому что она девочка.