Мой шикарный босс

– А что, нет? Дорогая тушь не раздражает глаза. С ней можно плакать сколько хочешь.
– О, боже мой, откуда такие познания? – обозленно пробухтела я.
Шувалов с улыбкой поглядел на меня:
– Моя жена регулярно практикует эти ваши бабские штучки. Когда-то я на это очень велся. А потом узнал, что она даже тушь выбирает, чтобы слезы не размывали макияж. И что, я должен верить, что ей реально плохо?
– А я-то тут при чем? – возмутилась я.
– Ни при чем, конечно, – согласился он. – Просто, если уж на то пошло, для сохранения работы совсем необязательно было учинять такой спектакль. Достаточно было просто слушать, что я говорю. И не лазать в шкаф.
– Какие вы все умные! – закипела я.
– Кто это – мы? – усмехнулся Шувалов.
– Вы – мужики! Во всем на свете вините женщин. А сами и пальцем не пошевелили, чтобы сделать мир хоть немного лучше! – Меня понесло. – Только и думаете о себе. Женщины рожают, тащат на себе семью, из-за этого отказывая себе в самом лучшем… да что там, в самом необходимом. Карьера? Попробовали бы вы построить карьеру с маленьким ребенком на руках! А этот ваш мужской клуб! Знаете, сколько за все это время я видела женщин в руководстве? Да-да, ни одной. Потому что это – только для тех, кто с членом.
– Вот как? А я, признаться, видел, и немало, – вставил Шувалов.
– Да? И что о них говорили? Что они – чьи-то протеже? Вы ведь даже мысли не допускаете, что женщины могут сами чего-то добиться. Только через постель. И потом, если женщина умная, вы ее тут же возненавидите.
– Послушайте, а у вас язык не сломается? Вам надо на трибуны. На баррикады, – ехидно подначивал меня Шувалов.
– Не хочу я на трибуны. Ничего я не хочу, только спокойно жить.
– Ну так живите! – раздосадованно воскликнул он. – Кто вам не дает.
– Мы приехали, – угрюмо буркнула я. Странный у нас получился разговор. И чего ему все-таки надо, этому Шувалову? Если это харассмент  [4], то очень нетипичный.
– Прекрасно. Вы успокоились? Выговорились? Сбросили стресс? – деловито поинтересовался он.
– Вам-то что?
– Мне кажется, вы слишком перенервничали. Я только хотел сказать, что сегодня можно было обойтись и без этих слез. Всем было бы легче. Впрочем, я не спорю. В нашем мужском мире женщины не всегда к месту. Если вам от этого легче, я совсем этого не одобряю.
– Да? – удивилась я.
– Мне приходилось работать с умнейшими женщинами. И надо сказать, их путь всегда тяжелей. Но так будет не всегда, – зачем-то заверил он меня.
– Это обнадеживает, – улыбнулась я. – А тушь у меня действительно дешевая.
– Разве это важно? Она вам очень идет. Если не размазывать по лицу, – усмехнулся Шувалов.
Я напряглась. Да, глаза у меня красивые. Что дальше? Я не до такой степени хочу сохранить рабочее место, чтобы… или до такой?
– Я пойду? – Я на секундочку задержалась около дверцы.
– Конечно. – Он приветственно махнул рукой. – Идите.
– Спасибо вам… спасибо за все. И что подвезли, конечно.
– Не за что, – в который раз отмахнулся он.
Я захлопнула дверь и пошла к подъезду. Не оглядываясь. Мне казалось, что его взгляд прожигает мне спину. Или, наоборот, что он вообще на меня не смотрит. Я испытала даже нечто вроде разочарования. Интересно, я что, хотела бы, чтобы мой начальник… м-м-м… использовал свое служебное положение? Я что, совсем сбрендила? Он приличный человек, к тому же что во мне такого, кроме голубых глаз и жалобно-трогательного выражения лица, когда я о чем-то думаю? Ничего! Вот и шагай, дорогуша. Тебе еще за машиной возвращаться, потому что ты все так запутала, что черт ногу сломает.
– Митрофанова! – вдруг окликнул меня Шувалов.
Я медленно обернулась.
– Да?
Шувалов стоял все в той же позе у открытой двери своего черного скакуна и, прищурившись, смотрел на меня.
– Можно я к вам зайду на минуточку?
– Ко мне? – Я аж выдохнула от напряжения. Неужели же… да как он посмел?
– Мне надо набрать воды. В бачке омывателя вода совсем кончилась, а мне по пробкам ехать еще неизвестно сколько. Грязь страшная.
– Ну… в принципе, – промямлила я, напряженно соображая. Налить воду в бачок, это теперь так называется? Хорошо, что у меня дома Ника.
– Вам что, жалко воды? – нахмурился он.
– Ну что вы, – моментально сдала я назад. Что ж, посмотрим, что будет. – Пойдемте!
– Сейчас. – Он повернулся к машине, открыл багажник и… достал оттуда пустую пятилитровую пластиковую бутылку. Ему что, и правда нужна вода?
Мы прошли к подъезду мимо мрачных подростков, потягивающих пиво на детской площадке. Они собирались здесь почти каждый вечер и порой вели себя совсем не так тихо. Я в который раз порадовалась, что моя Ника с отвращением относится к бессмысленным тусовкам.
И снова, второй раз за этот вечер, я ехала в лифте с собственным боссом и нервно молчала. Мне хотелось курить, но Шувалов, кажется, не курил. Что у него на уме? Я никогда не доверяла таким мужчинам. В принципе, не так-то часто у меня был повод им доверять или не доверять. Но стоило мне столкнуться с такими вот самоуверенными типами, как я сама добровольно уходила в подполье. От них – холеных тигров в дорогих шкурах – я никогда не знала, чего ждать.
Шувалов зашел в прихожую и остановился, щурясь в темноте. Он так нелепо смотрелся среди нашей с Никой разбросанной обуви. Как только мы пересекли границу входной двери, я страшно пожалела, что не слушалась в детстве маму. Она всегда ругала меня за неаккуратность. В свое время, когда мы только-только переехали в Бутово, она приходила к нам домой, чтобы поругаться. И всегда демонстративно «падала в обморок» при виде «той свалки, в которой могут жить только крысы и тараканы». Ничего такого на самом деле не было. И все-таки аккуратным наш с Никой дом тоже не назовешь.
– Проходите. Вот, можно взять эти тапки, – я протянула Шувалову пару тапок.
– Я обойдусь без тапок, – отшатнулся Станислав Сергеевич.
– Не гарантирую, что вы никуда не вляпаетесь, – предупредила я и про себя чертыхнулась. Надо подметать полы чаще. И белье не оставлять лежать в ванной.
– Мам, ты точно решила ехать на дачу? Ой… Здравствуйте. – В коридор вылетела Ника. Как и принято ходить у нас дома, в старых спортивных штанах и майке. В руке бутерброд с колбасой. Колбаса в три раза толще хлеба. Ника бережет здоровье, всем известно, что хлеб вреден.
– Добрый вечер, – несколько слишком торжественно произнес Шувалов.
– Это моя дочь Ника. Вероника. А это Станислав Сергеевич Шувалов, мой начальник. Ему нужно набрать воды, – пояснила я и смутилась.
Ника недоверчиво переводила взгляд с меня на Шувалова и обратно.
– И что, ты, как всегда, начальнику даже чаю не предложишь? Мать, так карьера не делается. Вы какой пьете? Зеленый, черный, с жасмином? Может быть, фруктовый? Каркаде? – заулыбалась Ника.
Гостеприимство – это у нее от дедушки. И, конечно, такт – она даже не спросила, что мой начальник делает в нашей квартире с пустым пластиковым баллоном. Откуда он вообще взялся.
– Какой большой список! – восхитился Шувалов и посмотрел на меня. – Вы не будете возражать, если я выпью чаю?
– У нас даже шоколадные конфеты есть, – ехидно заметила я.
– Нет. Я все съела, – виновато призналась Ника. – Там было всего три штуки. Но зато остался зефир в шоколаде. Вы любите сладкое?
– Обожаю, – широко улыбнулся Шувалов.
Надо признать, что не так страшен черт, как его малюют. Мы сидели на нашей кухне, больше похожей на сарай или кладовку из-за обилия всяческих баночек-скляночек, бутылочек и пучков всяческой ерунды. Шувалов несколько диковато озирался по сторонам, прихлебывал демократичный черный чай из большой (Кириной, которую я мстительно при разводе оставила себе) кружки и трескал наш зефир. Больше всего Шувалов удивился, когда заметил над плитой связки сушеных грибов.
– Что это? Какой-то корень? Вы увлекаетесь народной медициной? – спросил он.