Рота Его Величества

…Эти вальсы любил дед. В доме была старинная радиола с зеленым глазком-индикатором. Чтобы послушать музыку, надо было открыть внизу крышку, сунуть в щель пластинку и опустить на край черного диска головку звукоснимателя. В динамике раздавался легкий треск, а затем вступали скрипки и трубы. Дед садился у стола и подпирал подбородок кулаком. В такие минуты я боялся к нему подходить. Музыка стихала, дед ставил новую пластинку, затем другую… После аккуратно складывал их в пожелтевшие конверты. Надписи на конверте были немецкие, отпечатанные черным готическим шрифтом.
Пластинки дед привез из Австрии. Это, как и многое другое, я узнал позже — и не от деда. Он встретил Победу в Вене. Командира взвода разведки не демобилизовали, как других фронтовиков. Лейтенанту было девятнадцать, таким предстояло еще служить. Деду выпало в оккупированной Австрии. Он этому не обрадовался. Вокруг была чужая земля и люди, которых он ненавидел. Они убили его семью, уничтожили односельчан, сожгли родную деревню — у ненависти были глубокие корни. Не важно, что эти люди звались австрийцами; форма у них была, как у немцев, да и русских они убивали точно так же, дед это хорошо знал. Он не любил увольнения, а когда случались, заходил в ресторанчик неподалеку от части и сидел там допоздна.
В один из таких вечеров он возвращался в часть, как вдруг услышал сдавленный крик. Привычка заставила деда свернуть. В подворотне творилось неприглядное. Двое солдат прижимали к стене худенькую девчонку. Один держал нож, второй, сопя, задирал девчонке платье. Оба насильника были высокими, мордатыми и пьяными.
— Отставить! — приказал дед.
Солдаты испуганно оглянулись, но успокоились, заметив, что офицер один, к тому же без кобуры на поясе. (Дед по фронтовой привычке носил пистолет в кармане.)
— Иди своей дорогой, лейтенант! — посоветовал тот, что с ножом. — Не то поранишься!
— Брось нож! — посоветовал дед. — Лучше будет!
— Счас! — ответил громила и прыгнул к деду.
Пока он, воя от боли, ползал по земле, дед достал из кармана «ТТ» и передернул затвор. Второй насильник смотрел побелевшими глазами.
— К стене! — велел дед.
Солдат занял указанное место. Дед пинком поднял второго, поставил рядом.
— Властью, данной мне партией и правительством, за покушение на жизнь офицера Красной армии и попытку изнасилования гражданской немки, — сказал дед, поднимая «ТТ», — я, лейтенант Князев, приговариваю двух гадов к смертной казни через расстрел. Приговор привожу в исполнение немедленно!
— Герр офицер!..
Девчонка повисла у него на руке. Дед выстрелил, пуля выбила кирпичную крошку над головами солдат и срикошетила.
— Идиотка! — сказал дед по-немецки. — Я мог их убить!
— Вы не собирались? — удивилась она.
— Пугал, — объяснил дед. — В комендатуру вести не хочется. Допросы, разбирательства…
— Тогда посмотрите! — указала она.
Дед посмотрел. Солдаты стояли с мокрыми штанами, головы их тряслись.
— Вот что, гниды! — сказал дед, пряча пистолет. — Встречу кого в городе — застрелю! Ясно? — Он повернулся и пошел прочь.
За спиной зацокали каблучки. Дед оглянулся — девчонка шла следом.
— Можно мне с вами? — спросила она. — Я боюсь одна.
— Где живешь? — спросил дед.
— Рядом с вашей частью, герр офицер!
— Ты знаешь меня? — удивился дед.
— Конечно! — ответила она. — Вы бываете в ресторане дядюшки Михеля и сидите там один, никого не приглашая: ни друзей, ни женщин.
— Не видел тебя.
— Меня пускают только в кухню, но я выглядываю в зал.
— Работаешь в ресторане?
— Мы с мутер печем штрудели для дядюшки Михеля. Вы пробовали наш штрудель?
— Нет, — сказал дед. — Я не знаю, что это такое. Ты как здесь оказалась?
— Носила бабушке пирожки.
— Как Красная Шапочка? — усмехнулся дед.
— Вы знаете эту сказку? — удивилась она.
— У нас все ее знают, — ответил дед.
Остаток дороги они прошагали молча и так же, без слов, расстались. Назавтра деду позвонили с проходной.
— Вас какая-то немка требует! — доложил дежурный.
— Какая еще немка? — не понял дед.
— Не знаю. Пришла, лепечет: «Герр офицер Князев, герр офицер Князев…»
— Прогони! — сказал дед.
— Гонял, — вздохнул дежурный. — Не уходит.
«Немкой» оказалась вчерашняя девчонка. Увидев деда, она заулыбалась и протянула корзинку:
— Вот!
— Что это? — спросил дед.
— Яблочный штрудель. Вы же не пробовали!
— Отойдем, — велел дед.
Рядом с воинской частью был парк. Дед нашел свободную скамейку, они сели. Девчонка откинула салфетку, прикрывавшую пирог, и стала нарезать его предусмотрительно захваченным ножиком.
— Он еще теплый! — сказала, протягивая кусок. — Недавно испекли. Мутер постаралась. Сказала: «Обязательно поблагодари русского! Он благородный человек!»
— Себе почему не берешь? — спросил дед.
— Это все вам! — Она спрятала руки за спину.
— Бери! — велел дед. — Один есть не стану.
Штрудель оказался вкусным. Дед жевал с удовольствием, она — с еще большим, откусывая сразу помногу. Дед догадался, что свои пироги гостья пробует не часто.
— Поблагодари мутер, — сказал, вставая.
Она тоже поднялась.
— Герр Князев, — сказала тихо. — Я хочу, чтоб вы знали: я вступилась за тех солдат не потому, что у меня с ними что-то было. Я честная девушка и не гуляю с солдатами. Я испугалась за вас. У вас могли быть неприятности. Эти солдаты не пожалуются?
— Пусть только попробуют! — усмехнулся дед.
— Они плохие люди! Я понимаю, русским есть за что нас ненавидеть. Но я не воевала в России, и отец мой не воевал. Он умер до войны, в концлагере. Он не любил нацистов и не скрывал этого.
— Не держи зла, — сказал дед. — Русские, как и немцы, бывают всякие. Эти были не фронтовики — тыловые крысы. Видела их ряшки? — последнее слово дед произнес по-русски, поскольку немецкого эквивалента не знал.
— Что есть «ряшки»? — спросила она.
— Ну… Морды у них такие! — сказал дед по-русски и засмеялся.
Когда он перевел, она тоже засмеялась, показав белые зубки.
— Тебя как зовут? — спросил дед.
— Лиза. А вас?
— Степан.
— Не приходи больше в часть, Лиза, — попросил дед. — Это не положено.
— Куда ж мне приходить? — спросила она робко. — Сюда?
— Можно, — сказал дед, подумав.
— Завтра? — обрадовалась она.
— Завтра не получится, — вздохнул дед. — И послезавтра тоже. В воскресенье…
Спустя полгода дед подал рапорт о женитьбе.
— Совсем охренел, Князев! — сказал командир, вызвав его к себе. — Она же немка!
— Австрийка.
— Какая, на хрен, разница? Или австрийцы не воевали?
— Она не воевала! — сказал дед. — Ее мать не воевала. Отец и вовсе замучен в фашистском концлагере. Обычная рабочая семья. Они не враги советской власти, они за социализм!
— Слушай, Степан, — сказал командир, протягивая рапорт. — Забери, а? Я тебя очень прошу! Насчет браков с немками существует строгий приказ. Сломаешь себе жизнь и мне нагадишь!
— Я к генералу пойду! — набычился дед.
— В Сибирь ты, на хрен, пойдешь! — заорал командир. — К белым медведям! Последний раз прошу — забери!
— Нет! — сказал дед.
…Вечером в общежитие к нему пришли.
— Сдайте оружие! — велел капитан с повязкой на рукаве.
Дед достал из кобуры «ТТ».
— Еще?
— Нету, — сказал дед.
— Так я и поверил! — ухмыльнулся капитан. — Чтоб фронтовик и без трофея? Где чемодан?
— Под койкой.
— Покажешь или сами посмотрим?
— Сами! — огрызнулся дед.
По кивку капитана сопровождавший его лейтенант нырнул под койку, вытащил чемодан, открыл и стал рыться в содержимом.
— Аккуратнее! — сказал дед, когда очередь дошла до стопки пластинок. — Это подарок!
— Было бы кому дарить, — вздохнул капитан, но на лейтенанта прикрикнул: — Осторожнее!
— Ничего нет! — доложил лейтенант, закончив осмотр.
— Собирайся, — сказал капитан деду.