Бастард

— Десять франков и десять су, — решительно рубанул ладонью усатый.
— Вы это серьезно, шевалье? — протянул я, всматриваясь в усы собеседнику.
Я, конечно, в ценах пока не очень соображаю… скажем даже — совсем не разбираюсь, но совершенно ясно, что меня хотят самым наглым образом надуть. Нехорошо… а еще кабальеро.
Усатый смутился. Он уже скинул кольчужный капюшон, и на усатой роже хорошо просматривались черты продувной бестии.
— Десять франков, десять су — и мы можем предложить вам некоторые ценные вещи в счет погашения долга, — внес он существенную поправку.
Это уже лучше, а если немного поиграть с рыцарским гонором…
— Шевалье, как бы вам сказать… Спорили мы с виконтом о достоинствах наших дам сердца, поэтому я не хочу осквернить благородный поединок низменной торговлей. Я могу принять любую сумму без обсуждения.
Тут уже вмешался сам де Граммон. Приковылял и заявил, что он не может принять от меня такой щедрый подарок. Поединок был, он проиграл и теперь должен передать в мое распоряжение коня, доспехи и оружие. Или выкупить их у меня. Так было, будет, и вообще шевалье де Сегюр, то есть я, может своей неоправданной щедростью оскорбить виконта де Граммона.
— Ни в коем случае, виконт. Но…
— Жюль де Граммон всегда платит свои долги! — надменно рявкнул лейтенант и подозвал своего пажа: — Робер, бегом в обоз за моими вещами!
— Хорошо, ваша милость… — Паж испарился в мгновение ока, и через несколько минут вернулся с крепкой лошадкой, нагруженной вьюками.
На поляне расстелили ковер, бросили несколько подушек. Паж Жюля притащил бурдюк с вином, кубки, нарезал на блюде копченый окорок и сыр. Лейтенант и его усатый спутник расположились напротив меня, его окружение — в стороне, а Тук — позади меня.
Вот это другое дело. Процесс стал меня захватывать, торговаться я люблю: наверное, в бабушку пошел. Она, пока продавцов на рынке до слез не доводила, не успокаивалась.
Рауль де Люмьер, тот самый усатый, первым взял слово:
— Я думаю, шевалье, нам стоит для начала определить полную стоимость имущества, положенного вам, согласно правилам проведения поединков.
Я вежливо кивнул, соглашаясь с ним. Послушаем.
— Мы оцениваем имущество в триста турских ливров, — важно заявил Люмьер. — В эту цену входят дестриер, боевой доспех для коня, полный боевой доспех виконта и оружие, находившееся при нем и при коне во время поединка. То есть фламберг, секира, кинжал, мизирекорд, тройной моргенштерн на короткой ручке и арбалет.
Я сразу не ответил, изображая раздумье. Изображал для шевалье и виконта, а сам лихорадочно пытался сообразить: что такое турский ливр? Вот не сталкивался я еще с такой монетой. С конскими франками, су, денье, оболами — да. А с турским ливром — нет. Вся эта груда железа с конем в придачу должна стоить по нынешним временам достаточно много. Но сколько? Твою же кобылу в дышло… Ну что мне стоило в историки пойти…
Вдруг я услышал, как сидевший позади меня Тук пробормотал:
— Хорошая цена…
Усатый тоже услышал его слова и поинтересовался:
— Просветите, пожалуйста, нас, шевалье, в каком статусе находится ваш спутник. Имеет ли он право участвовать в нашем разговоре?
— Уильям Логан из клана Логанов, лэрд Шотландии. Выступает в статусе моего эскудеро и готовится к посвящению в сан кабальеро. — Я грозно уставился на усатого, выпалив эту тираду с незнакомыми мне терминами… ага, бастард подсказал. — К тому же, шевалье, он не участвует в разговоре, а оказывает необходимую помощь мне, согласно вассальному долгу. Вы против этого, шевалье? В таком случае…
— Нет проблем, шевалье, — поспешил заявить усатый, — это ваше право. Ну так как, вы согласны с ценой?
— Согласен, — важно кивнул я.
— По праву победителя вы можете потребовать вышеперечисленные предметы или согласиться на компенсацию деньгами либо иными ценными предметами, — заученно произнес усатый. И горестно вздохнул.
Ага… приходилось тебе уже торговаться… или де Граммон успел до меня на кого-то нарваться, либо тебя самого приголубили. Ну что ж… Доспех и конь знатные, но раздевать лейтенанта королевских лучников чревато непредсказуемыми последствиями. Де Граммон и де Люмьер, конечно, благородные кабальеро, возражать не будут, но и, скорее всего, ничего не заметят, когда лучники, пылая справедливым гневом за обиду, нанесенную их командиру, сделают из нас ежиков.
— Насколько я понимаю, вы не располагаете вышеназванной суммой. Поэтому я соглашаюсь на компенсацию иными предметами, — сделал я свой ход.
— Отлично. Для начала получите десять франков и десять су, — Люмьер выложил на ковер монеты, — а в качестве разницы виконт может предложить вам следующее…
Паж распаковал вьюки и разложил вещи на ковре.
Ого… Много всего. Мое внимание сразу привлекла эспада, лежавшая поверх остального добра. Красивое оружие. Ножны украшены червленым серебром, без аляповатости, в меру. Чувствуется вкус у мастера.
Эфес сложный, корзинчатый, витые дуги переплетаются, хорошо закрывая руку и образуя своеобразный узор, стилизованный под растительный. Навершие отлито в форме головы льва с изумрудными глазами. Стильная эспада, черт подери…
Потянул клинок из ножен… Да он в форме фламберга выкован! Изгиб волны не ярко выражен, мешать скользящему парированию не будет, и вместе с тем — рубящие удары таким клинком наносят ужасные, долго не заживающие раны. Тут все дело в заточке, она двойная, что-то наподобие пилы. Клинок подлинней моего будет, а весит ненамного больше…
— Эта эспада работы мастера из германского Золингена, — пояснил де Граммон. — Дорогая вещь, рубит доспех как масло. Мне ее подарил сам руа Луи.
— Не знаю… легковата, — изобразил я сомнение, хотя уже решил, что клинок не отдам. — Во сколько вы ее оцениваете?
— Мы оцениваем ее в двадцать турских ливров… — поспешил де Граммон, заставив поморщиться усатого.
Я посмотрел на лейтенанта. Простодушное лицо, совсем молодой, а хитрить пытается…
— Виконт, я пойму, если вы оцените в эту сумму ваш полуторный фламберг. А это игрушка…
— Секретом производства стали, из которой сделана эта игрушка, владеет всего один мастер на всю Германию. Это же работа самого Амбруаза Ройтенберга. Посмотрите, шевалье, на орнамент на клинке, — возмутился Люмьер. — Так больше никто не украшает. Ей цена двадцать пять ливров, не меньше.
Клинок матового серо-синеватого цвета был покрыт узором из переплетающихся виноградных лоз…
Я посмотрел на лейтенанта:
— Так сколько?
— Я уже оценил ее в два десятка… — буркнул де Граммон, не смотря на де Люмьера. — Пускай так и будет.
Продешевил лейтенант. Ну, извини, никто тебя за язык не тянул.
— Согласен. — Я передал клинок Туку.
Взял с ковра небольшой металлический баклер. Всего сантиметров тридцать в диаметре. Такие, насколько я помню, кулачковыми щитами еще называли.
— Работа английских мастеров. К нему еще прилагается вставной шип, — опять не удержался де Граммон, но цену предусмотрительно не назвал.
Красивый щит. Накладки узорные, из бронзы, кажется. И самое главное — не тяжелый. Припоминаю, что еще до того как даги перестали быть оружием простолюдинов, существовал специальный благородный стиль фехтования, который так и назывался: «Эспада и баклер».
Вещь нужная. Мой тарч тяжелый, с ним управляться еще учиться надо, а если случится… не дай бог, конечно, против нескольких противников рубиться, совсем без щита не обойтись.
Я вопросительно посмотрел на усатого, понимая, что именно он назовет цену, и не ошибся.
— Ливр, — озвучил сумму Люмьер. — Большая редкость. Сейчас таких уже не делают. Сами понимаете, шевалье, мы предлагаем его только из большого уважения к вам.
— Очень признателен… — кивнул я. — Пусть будет так.
Стоит минимум треть заявленной суммы. Да и ладно. Вещь нужная, тем более что неизвестно, когда я еще получу возможность пополнить свой арсенал. Пускай считают, что надули. Еще себя кабальеро называют. Цыгане…