Превентивный удар

– Я тогда не подумал насчет отпуска, – расстроился Вахид. – Как же теперь быть?
– Никак, – Антон вернул ему рапорт. – Во-первых, в следующий раз подобного вида документы, где указана моя должность и фамилия, попрошу подавать в учебном центре, а не таскать по городу. Во-вторых, отпуска отменяются в связи с новой задачей. Чай, кофе? – неожиданно сменил он тему разговора.
– Спасибо, но мы пойдем, – Вахид смял листок. – Извини, что разбудили.
– Да нет, это как раз вовремя.
Закрыв за чеченцами дверь, Филиппов принял холодный душ и быстро перекусил оставленным на плите завтраком. Спустя полчаса, одетый в кожаный плащ поверх свитера, он уже поднимался по ступенькам прокуратуры Восточного округа.
Делом по факту гибели Свергуна и Акутина занимался майор юстиции Морозов Иван Дмитриевич. Следователь встретил Филиппова недружелюбно. Как и было оговорено с Родимовым, Антон шел на контакт с Морозовым под видом сотрудника Военной прокуратуры. Поводом для встречи была якобы начатая его ведомством за неделю до трагического случая проверка деятельности погибшего профессора.
– Вот и брали бы себе на здоровье дело в производство, – с раздражением в голосе бубнил наполовину лысый, с оттопыренными ушами очкарик, копаясь в сейфе. – Институт работает на оборонку, а вы на нас все свалили.
– Ну, допустим, я так же, как и вы, не занимаюсь решением этих вопросов, – усевшись на стул, расположенный по другую сторону стола с компьютером, ответил Антон.
Морозов наконец вытащил дело и протянул через стол «коллеге»:
– Здесь будете работать?
– А вы хотите мне его дать? – хмыкнул Антон.
– Можете пройти в комнату для адвокатов, – пояснил майор. – Через полчаса у меня запланирована встреча.
– Я думаю, мне хватит этого времени, – уже скользя взглядом по сухим строчкам протокола осмотра места происшествия, отказался Антон от предложения.
Усевшись за свой стол, Морозов стал что-то набирать на компьютере.
Вскоре Антон добрался до фотографий.
– Извините, что отвлекаю, – он посмотрел на следователя, – здесь на снимке обгоревший сейф. Он открыт. А у кого из потерпевших были ключи и что нашли в сейфе? Судя по следам пламени, в момент пожара он был не заперт.
– Глупый вопрос, – Морозов оторвался от экрана монитора и с нескрываемой ненавистью посмотрел на нудного гостя. – Сами же сказали – в момент пожара сейф был открыт. Выгорело все полностью.
– Так не бывает, – Антон выдержал взгляд, которым следователь пытался дать понять, что он очень занят. – Дверь массивная и большая. Если они занимались за столами, то она мешала ходить. Или он был прикрыт, а потом его распахнул кто-то из экспертов?
– Слушай, – Морозов сложил на столе руки и слегка наклонился к Антону. – Какая теперь разница. Не сегодня-завтра закроем дело и спишем в архив. Нет состава преступления, понимаешь?
– Мне кажется, вы торопитесь, – вздохнул Антон. – Я могу осмотреть личные вещи?
– Конечно, – с раздражением ответил майор и поднялся из-за стола.
Уже близился вечер, когда Антон вошел в пропахший кошками подъезд старой пятиэтажки, где до недавнего времени жил Акутин.
Двери открыла худенькая женщина в накинутом на плечи черном платке. Близоруко щурясь, выслушала заранее заготовленные для такого случая слова соболезнования, а в ответ на просьбу поговорить молча посторонилась, пропуская его в квартиру.
– Я только из бюро ритуальных услуг, – словно извиняясь, тихо проговорила она. – Отдала документы. Проходите.
– Вы вдвоем здесь жили? – оглядывая скромный интерьер комнаты, зачем-то спросил Антон, хотя заранее знал ответ.
– Пока был жив Леонид, мой покойный муж, – она смахнула навернувшиеся на глаза слезы скомканным в кулачке куском бинта, – и отец Геночки, – втроем.
– Геннадий был какое-то время женат? – уточнил Антон.
– Да, – всхлипнула женщина. – Развелись. Как сейчас принято говорить – не сошлись характерами.
– А я могу посмотреть его комнату?
– Пожалуйста, – она показала рукой на двери. – Только, если можно, без меня. Не могу, знаете ли, пока туда заходить...
Отчего-то ответ женщины насторожил Антона. Не смысл, а тон, которым она говорила. Он заметил, что она умышленно старается говорить тихо и как-то наигранно.
«Зачем? – удивился он. – Пытается вызвать к себе жалость?»
Здесь, на девяти квадратных метрах, стояли старенький шифоньер, двуспальная кровать, телевизор. У окна – письменный стол, рядом с которым несколько книжных полок.
Обведя взглядом корешки книг, которые в основном имели отношение к специальности покойного, Антон уселся за стол. Покосившись на двери, выдвинул верхний ящик. Стопкой лежали несколько толстых тетрадей. Он взял верхнюю. Конспекты по физике. Еще с института. Неразборчивый почерк, почти как у всех студентов. Необычный наклон букв, справа налево. Возможно, Акутин был левшой. Во втором ящике валялись какие-то записи и фотоальбом. Пролистав, он вернул альбом на место. Антон не надеялся найти здесь что-то, проливающее свет на загадочную гибель Акутина. Просто хотелось представить, что это был за человек. Пообщаться с матерью, хотя в таких случаях родители говорят только хорошее. Однако определенные выводы можно сделать, просто увидев близких и побывав в среде, где жил человек.
Судя по всему, Акутин не был баловнем судьбы. Жил более чем скромно, дополнительных источников заработка не имел. Или не хотел иметь? Антон задумался. Он вдруг поймал себя на мысли, что упустил что-то важное. Что? Неожиданно, отмотав эти десять минут пребывания в квартире назад, словно видеопленку, и заново проглядев ее в памяти, он понял, что вызвало у него непонятное чувство напряженности. Он не ответил на вопрос, к которому готовился, поднимаясь по лестнице, – чем вызван его приход. Мать Акутина его попросту не задала. Более того, она даже не спросила, с какой целью он хочет осмотреть комнату. Если ей сказали, что сын погиб в результате несчастного случая, появление следователя должно насторожить и вызвать целую кучу вопросов.
«Может, просто раздавлена горем, еще плохо соображает?» – подумал он, поднимаясь из-за стола.
Женщина сидела спиной к нему на диване и глядела в окно. Почувствовав появление в комнате человека, обернулась:
– Вы нашли что-нибудь интересное для себя?
– Он давно окончил институт, много работал, а кроме студенческих конспектов, ничего нет, – пожал плечами Антон.
– Неудивительно, – она поправила свалившийся с плеча платок. – Последнее время все вечера Гена проводил на профессорской даче. Иногда ночевал там и прямо оттуда уезжал на работу.
– Он рассказывал вам, чем они занимаются со Свергуном?
– Упоминал про какую-то отраву, – она стала теребить уголок кофточки. – Я сама химик-технолог. Даже диссертацию начинала писать. Только с этим развалом... – она махнула рукой.
– Ваш сын не говорил, почему так увлекся этой работой? Может, профессор пообещал ему деньги за помощь?
– Засиделся, – она сокрушенно вздохнула. – После женитьбы Гена окончательно забросил науку. Просто тянул лямку. Он не относился к категории людей, которые могут трудиться на голом энтузиазме. Прошли те времена.
– Он был левшой? – на всякий случай уточнил Антон.
– Да, – она кивнула. – А какое это имеет значение?
– Я видел фотографии, сделанные после трагедии, – Антон неожиданно осекся, поймав себя на мысли, что убитой горем матери будет неприятно услышать фразу «на обгоревшем трупе часы надеты на левую руку», и тут же поправился: – На какой руке он обычно носил часы?
– Здесь, – Акутина тронула себя за запястье правой руки. – А что?
– То есть на правой? – нахмурился Антон. – А вы хорошо знаете его друзей, знакомых? Может, есть какие-то записные книжки с адресами?
– Он редко кого-то приводил домой, – немного подумав, ответила она. – Стыдился.
– Почему?
– Гена считал, что ему не повезло в жизни, – она вытерла пальцами уголки губ. – А записная книжка у него была. Но он всегда носил ее с собой.