Одноклассницы на миллион $

– Ну и чего дальше? – спросила Маша.
– Да ничего, – пожала плечами Марина. – Когда он снова не пришел ночевать, я утром Марьянке на работу позвонила. Она сказала, что надо обзванивать больницы, морги, милицию. Делать мне все равно с утра было нечего, я и села за телефон. Хоть какое-то разнообразие в моей веселой жизни. И здрасьте – пожалуйста! Дорогой муженек в «Крестах» за вымогательство. В следственном изоляторе.
– А у кого вымогал-то? – поинтересовалась Корицкая, снова закуривая. – И сколько?
– А черт его знает. Я позвонила Андрюхе. Сообщила радостную весть. Он несколько минут матерился мне в ухо. Сказал, что по своим каналам попробует что-то выяснить. Может, заедет.
– М-да, – только и произнесла Маша.
– Кстати, Марьянкина секретарша сказала, что за это много не дадут. Не помню точно, сколько, но немного. Правда, может быть конфискация имущества. Но он здесь не прописан. Он у своей матери прописан. Моя тогда костьми легла поперек порога, сказала, что никакой прописки ему не будет. Правильно сделала. Молодец мать.
– Да у тебя и брать нечего.
– Эти менты всегда найдут, что прихватить. Сборщики дани, как опять же говорит наша деловая подруга.
– Посоветуемся с нею, что делать, – заметила Корицкая. – В этом ей нет равных. Она, конечно, не специалист по уголовным делам, но у нее везде есть нужные связи. Тебе, наверное, придется нанять адвоката.
– Что?! – взревела Марина. – Где я деньги на адвоката возьму? Тем более для этого гада. Я сейчас о себе беспокоюсь. Чтобы у меня ничего не конфисковали. А он пусть посидит и подумает о смысле жизни.
Маша серьезно посмотрела на подругу, отрезала еще кусок хлеба, потому что больше есть было нечего, и спросила:
– То есть ты не собираешься вытаскивать Славку? А если он невиновен?
Марина пьяно расхохоталась.
– Посадили – и невиновен? Дыма без огня не бывает. Меня больше всего волнует мое положение. Чтобы не лишиться того, что есть. А это как раз повод для развода. По-моему, если муж сидит, то разводят сразу же. И алименты получать буду. На зоне ведь они работают. Что-то должны мне присылать. Все равно, наверное, больше получится, чем от него на свободе. Там ведь не дадут тратить на выпивку.
– Но ведь муж твой все-таки, – попыталась возразить Корицкая. – Десять лет живешь с ним как-никак. Двоих детей родили. Да и парень он в общем-то неплохой.
– Слушай, подруга, что-то больно ты жалостливая стала. То готова помогать мне искать спонсора, то хочешь спасать этого козла. Кому он нужен? Тебе? Может, пригреешь бедного несчастного преступника-вымогателя? Когда выпустят. Если выпустят.
Маша сидела, не произнося ни слова.
– Ах, не пригреешь, – продолжала Марина. – Не нужен он тебе. Думаешь, мне нужен? Хватит, нажилась. Пусть катится на все четыре стороны. Алименты буду по почте получать. А он…
Маша долго молчала. Марина снова заплакала.
– А ты не думаешь, что он пошел на это ради тебя и детей? – наконец спросила Маша. – Он не знал другого способа заработать деньги. Он ведь понимает, что ничего не умеет. Зарплату ему сколько месяцев не платят?
– Три, – выдавила из себя Марина.
– Поставь себя на его место. Он ведь мужчина все-таки. Если бы я Славку сама не знала… Он нормальный парень был. Да спился. Вернее, пока еще нет, но все идет к тому. Кстати, ты могла бы его остановить.
– Я? Пусть вшивает себе «торпеду», если хочет. Но жертвовать собой ради такого…
– Тоже мне мученица нашлась! – взорвалась Маша. – Сама во всем виновата. Могла из него сделать все, что хотела. И направить туда, куда следовало. Он тебе в семнадцать лет достался. Не в тридцать и не в сорок. Сейчас бы плоды пожинала.
– Что из него можно было сделать?!
– Внушить ему уверенность в свои силы хотя бы. Что он кормилец. Нужен, просто необходим тебе и детям. А ты постоянно позволяла матери унижать его! И сама старалась.
– Да он полное ничтожество! Другой бы на его месте…
– Давно от тебя отвалил. Послал бы подальше и тебя, и твою мамашу.
Самсонова хотела что-то возразить, но промолчала. Закрыла лицо руками. Достала носовой платок из кармана старого халата, высморкалась. Рукавом утерла слезы.
– Да, я тебе только что советовала найти богатого любовника, но ты подумай: Славка ради тебя и детей на все это пошел, – повторила Маша. – От безысходности. Безденежья. Безнадежности. Ему помочь надо. А уже потом решать, разводиться тебе с ним или нет. И вообще, как вам жить дальше. Сесть вдвоем и честно все обсудить. Да, может, стоит разойтись и устраивать свою жизнь по отдельности, пока еще не слишком поздно. Или продолжать жить вместе. Попробовать начать все сначала. Быть терпимее друг к другу. Можно же что-то придумать.
Самсонова глубоко вздохнула и снова закурила.
– Наверное, ты права, Машка. Какой он преступник? Но что мне делать?
– Сейчас приедет Марьянка. Она лучше нас с тобой соображает, что в каких случаях следует предпринять. Выложим ей все. Марьянка что-нибудь придумает. Ты же знаешь.
– Да, для Марьянки не существует безвыходных ситуаций, – кивнула Самсонова. – Пойду принесу еще бутылку.
На кухне появился с трудом ворочающий языком отец Марины. Как обычно, пришел с работы хорошенький, поспал немного и вот вышел перекусить, – в старой, рваной, когда-то белой майке и огромных зеленых семейных трусах. Девчонок он не стеснялся. Плевать ему было на то, что о нем подумают.
Петр Николаевич грохнулся на табурет напротив Корицкой, уставился на нее выпученными глазами, потом перевел взгляд на вернувшуюся в кухню с бутылкой водки дочь.
– Нальешь? – спросил он, увидев в руках у Марины благословенный напиток.
– Налью, – ответила дочь. – Ты чего встал-то?
– Пожрать захотелось. Что у нас есть?
– Суп из пакета. Хлеб вон на столе.
– А еще?
– Конфеты, которыми я торгую.
– Мясо хоть какое-нибудь имеется? Которым мужиков в нормальных семьях кормят?
– У нас семья ненормальная, насколько тебе известно, – ответила Марина, начиная заводиться и переходя на крик. – Ешь, что дают, или вообще ничего не получишь.
– Это ты так с родным отцом разговариваешь?! – взревел Петр Николаевич. – Да я жизнь свою на вас угробил: на тебя, брата твоего и мать. Да я…
В кухне появилась Серафима Поликарповна.
– Замолчи немедленно и отправляйся спать, – приказала она.
Петр Николаевич сразу поник. Он уже много лет жил в страхе перед женой. Плечи его опустились, он заговорил совсем другим тоном:
– Мне поесть бы чего, Сима. Что дашь.
– Разогрей суп отцу, – велела Серафима Поликарповна дочери. – Я пойду с детьми заниматься. Ведь больше некому.
На кухню прибежала четырехлетняя Анечка.
– Можно мне молока? – спросила она.
– Сейчас согрею, – ответила Марина.
– И лимонную конфету.
– Мама, дай ей конфету.
– Хватит на сегодня. Опять вся сыпью покроется.
Анечка заревела в голос.
– Дай, чтобы только успокоилась. Хватит нам воплей без ее рева.
– А по поликлиникам кому с ней ходить? Ты, что ли, будешь? – снова заорала Серафима Поликарповна. – А деньги на лекарства где брать? Твой вымогатель, что ли, подкинет? Довымогался. Теперь еще ему, наверное, передачки придется носить.
– Вы это о чем, бабы? – спросил Петр Николаевич, который еще не знал о местонахождении зятя.
– Муженек твоей дочери в следственном изоляторе трезвеет, – сообщила Серафима Поликарповна. – Нам в семье только преступников не хватало.
– Ну посидит пятнадцать суток и отпустят, – невозмутимо ответил Петр Николаевич, которому и в голову не могло прийти, что зятя задержали за что-нибудь серьезное.
– Ты слышал, что я сказала, или нет? – заорала Серафима Поликарповна. – Или еще теперь и оглох ко всему в придачу? Он не в вытрезвителе, а в следственном изоляторе. В «Крестах». Слышал про такое место?
– Чего? – выпучил глаза на жену Петр Николаевич.
– Вот того самого. На бутылку ему не хватало, – представила свою версию теща. – Выбрал легкий способ. У кого он там деньги-то требовал, Марина?