Волшебный свет

— Ну, что-то в этом роде.
— И когда имеешь дело с пациентом, следует вести себя доброжелательно, но со сдержанностью истинного профессионала, соблюдая должную дистанцию. Какая-то иная манера поведения не соответствует ни звания врача, ни врачебной клятве, ни репутации хорошего специалиста и профессионала. Но… — Она замялась, не зная, как описать все то, что было у нее на душе.
— Но? — мягко подбодрил ее отец.
— Но дело в том, что этот человек вроде бы и не пациент. И в то же время пациент. Ох, я и сама не знаю. Я запуталась.
— Гм. Я заинтригован. К чему ты клонишь? — усмехнулся Генри Уильямс. — Значит, тут замешан мужчина. Интересно. И что же? Он каким-то образом заставил тебя нарушить твою врачебную клятву и поставил под сомнение твою профессиональную состоятельность?
— Да. То есть нет. Думаю, я сама во всем виновата. Не надо мне было позволять ему, то есть не надо мне было самой… — Она поерзала в кресле, не находя нужных слов. Как признаться отцу, что она целовалась с пациентом прямо в кабинете?!
— Бог мой, Тереза, глядя на тебя, можно подумать, что ты натворила нечто ужасное. Ну же, перестань. Уверен, все не так страшно, как тебе представляется.
— Ты не понимаешь. Это просто ужасно! Я просто не нахожу себе места после того, как это случилось.
— Господь всемогущий, что же ты сделала? Показывала стриптиз, танцуя на столе в своем кабинете?
Тереза была шокирована.
— Генри Осборн! Постыдись! Что ты такое говоришь?! Я всего лишь поцеловала его, вот и все. Точнее, это он поцеловал меня, а я не оттолкнула его, а, наоборот… э-э… принимала в этом активное участие. — Она поморщилась. — В общем, мы поцеловались. — Она в отчаянии стиснула руками виски. — Но ведь это неправильно! Я не должна была это делать!
— Тебе, гм, не понравился его поцелуй?
— Если бы, — ответила Тереза с неожиданными мечтательными нотками в голосе. — Тогда все было бы проще. Но это было чудесно. Волшебно. Я еще никогда не испытывала такого… — Ее глаза заблестели. — Это ужасно, папа.
Генри Уильямс прокашлялся.
— Ну, дорогая, что я могу сказать? Кто бы ни был этот мужчина, он, очевидно, произвел на тебя сильное впечатление. Почему бы тебе не перестать дергаться и не посмотреть, что будет дальше? Так сказать, предоставить событиям идти своим чередом. Лично я не вижу ничего ужасного в том, что ты рассказала.
Тереза вскинула голову.
— Не видишь?! Но разве не ужасно то, как я вела себя, находясь в своем кабинете как врач! Я не имела права…
— Но ведь ты только что сама сказала, что этот человек не является пациентом в полном смысле слова. Он, насколько я понимаю, просто зашел к тебе для приватной беседы. И если благодаря ему ты почувствовала нечто особенное, чего ты раньше не испытывала, то это же замечательно. Тем более если вы оба этого хотели. Когда я познакомился с твоей матерью, я сразу понял, что с ней у меня будет так, как никогда и ни с кем не было и быть не может. И я не убегал и не отвергал своих чувств к Каролине. И перестань ты так убиваться. — Он задумчиво потер рукой подбородок. — Знаешь, что я тебе посоветую?
— Да? — Тереза с надеждой посмотрела на отца.
— Не забудь хорошенько запереть дверь кабинета, когда надумаешь показать парню стриптиз на столе. — Генри рассмеялся, увидев рассерженное лицо дочери, а Купер усиленно замолотил хвостом по земле.
Тереза встала.
— Папа! У меня серьезная проблема, а ты все шутишь, — упрекнула она его. — Я пойду.
— Сядь, не мельтеши, — велел отец, но смеяться перестал.
Она снова села.
— Ладно, давай поговорим серьезно. Значит, он не твой пациент. Тогда кто он?
— На самом деле он пришел только для того, чтобы успокоить Джонатана Пентворта, который настоятельно рекомендовал ему обратиться ко мне. Джонатан очень встревожен состоянием здоровья Марка. И Марк из уважения к Джонатану согласился встретиться и поговорить со мной. Я пошла на этот визит по тем же причинам.
— Марк?
— Марк Уильямс. Ларри Пентворт был его партнером.
— А, то-то я думаю, имя знакомое. Именно Марку Уильямсу удалось вытащить Джонатана из черной депрессии после смерти Ларри. Ни я, ни кто-либо другой не могли помочь Джонатану. Одно время я даже опасался, что он покончит жизнь самоубийством. Но Марку Уильямсу удалось убедить Джонатана устроиться в компанию на неполный рабочий день врачом. Я бы сказал, что Марк Уильямс просто спас жизнь Джонатану.
— Я этого не знала. То есть, конечно, я знала, что Джонатан был совершенно убит горем, когда Ларри погиб, но и подумать не могла, что Марк так много сделал для Джонатана.
Генри кивнул.
— Очевидно, Марк хороший человек.
— Да, очевидно, — тихо согласилась Тереза. Она некоторое время сидела неподвижно, устремив взор в пространство, затем тряхнула головой, словно отгоняя какие-то мысли, и снова взглянула на отца. — Марку сейчас самому требуется помощь, папа. У него налицо все признаки стресса.
— Вот оно что. Значит, Джонатан, увидев это, понял, что пришел его черед отплатить Марку за добро и послал его к лучшему в Лондоне специалисту по стрессам, то есть к моей дочери Терезе Осборн.
— Спасибо на добром слове, папа, только этот специалист потерпел фиаско, поведя себя с пациентом так, как не подобает не только хорошему профессионалу, но и врачу вообще.
— Прекрати себя терзать, детка. Марк не твой пациент. Ты ищешь трагедию там, где ее нет. Полагаю, пора старому врачу высказать свое мнение молодому: ты должна четко уяснить себе, что не сделала ничего дурного. Ты просто вела себя как привлекательная женщина с привлекательным мужчиной, вот и все. Нет никакой причины для волнений и переживаний. Ну, ты согласна, что я прав?
— Не знаю, папа. Я в смятении. У меня желание покричать или разбить что-нибудь, чтобы выпустить пар. А потом неплохо бы забраться в постель и проспать следующие лет пять. Поеду-ка я домой и приму успокаивающую ванну.
— Что ж, это верное средство, поезжай. Да, и возьми с собой в ванную стаканчик вина и расслабься как следует.
— Я так и сделаю. — Она поднялась, подошла к шезлонгу и, наклонившись, чмокнула отца в щеку. — Спасибо, что выслушал, папа.
Генри лукаво подмигнул дочери.
— Надеюсь, ты как-нибудь познакомишь меня с этим неотразимым Марком Уильямсом, который произвел на тебя такое сокрушительное впечатление?
Тереза вздохнула.
— Ох, боюсь, вряд ли. Думаю, что в отличие от меня Марк и думать забыл о нашем поцелуе, едва только вышел за дверь. Спокойной ночи, папа. Пока, Купер.
Купер поднялся, но не пошел за Терезой, а лишь проводил ее взглядом, энергично виляя хвостом.
— Ну это едва ли, — пробормотал Генри, когда дочь ушла. — Согласен со мной, старина? — спросил он, обращаясь к Куперу.
Хозяин и пес обменялись понимающими взглядами.
Марк бросил карандаш, чертыхнулся и, оттолкнувшись от стола, поднялся и стал мерить шагами кабинет. Черт бы побрал все на свете! — с раздражением думал он. Он не может сосредоточиться на работе, потому что мысленно все время возвращается к встрече с Терезой Осборн. Да она просто с ума его свела. Тогда, у нее в кабинете, он повел себя как зеленый юнец, который не может совладать со своими инстинктами и украдкой срывает поцелуй где-нибудь в укромном уголке, чтобы после пожирать предмет своей страсти горящими глазами.
Он, тридцатишестилетний опытный мужчина, знавший немало женщин и испытавший и что такое страсть, и что такое блаженство, был просто потрясен тем простым, коротким поцелуем, который сорвал с губ доктора Терезы Осборн.
Что это? Чистой воды вожделение? Но он испытывал его десятки раз, и никогда оно не было таким мгновенным и таким всепоглощающим. Что-то в Терезе Осборн задело, зацепило его, не давало покоя. Это «что-то» терзало его как больной зуб и в то же время вызывало приятное волнение. Странные, незнакомые прежде чувства нахлынули на него, когда он прижимался губами к нежной, соблазнительной мягкости ее губ. Он до сих пор ощущал на своих губах тот сладкий нектар. Ради всего святого, что же с ним происходит?! Что сделала с ним Тереза Осборн?! Околдовала, что ли?!