Медальон для невесты

Желая рассеять это тягостное впечатление, старший из шести прибывших произнес, стараясь выдержать приветственный тон, насколько это было возможно:
— День добрый, Аркрейг! Ты просил нас приехать? Как видишь, мы прибыли… Все вшестером.
— Добрый день!
Сказано это было все с той же официальной холодностью, какой веяло от всего вида герцога Аркрейгского.
— Прошу вас, рассаживайтесь…
И он махнул рукой в дальний конец комнаты, где выстроился целый ряд стульев, перед которыми возвышался один «главный» стул — с высокой резной спинкой. Как было хорошо известно Алистеру Килдоннону — стул для особых, официальных случаев. Он заметил, что его сыновья и племянники обменялись быстрыми взглядами. Тем не менее, не желая выказать и капли страха или недоумения, он принял приглашение сесть, стараясь, чтобы его поза была как можно более непринужденной. Последовав его примеру, расселись и все остальные. Дождавшись, чтобы наступила полная тишина, герцог встал перед ними с тем видом властной уверенности, какая делала его похожим на государя в момент принятия особенно важных решений.
Глядя прямо в глаза Алистеру, он ясно и отчетливо проговорил:
— Я пригласил тебя сюда, Килдоннон, чтобы рассказать правду о твоей дочери Маргарет, моей супруге герцогине Аркрейгской, которая ныне — мертва!
 Глава третья 
— Мертва! — Страшное слово гулким эхом раскатилось под высокими сводами приемных покоев.
Шестеро мужчин в красно-зеленых тартанах воззрились на герцога, не веря своим ушам. Алистер Килдоннон медленно вытолкнул из вдруг пересохшего рта короткую фразу:
— Почему же… мне… ничего о том не сообщили?
— Вот я и сообщаю!.. Доношу до вашего общего сведения. — Герцог скрестил на груди руки.
— И где ее тело? — тихо спросил отец покойницы Маргарет.
— Погребено. Во Франции. — Герцог выдержал напряженную паузу. — Рядом… с телом ее любовника.
На мгновение в комнате сгустилась зловещая тишина.
— Я готов рассказать вам, что произошло, — нарушил тишину герцог довольно брезгливо, и это отчетливо слышалось в его интонации. — Собственно, для этого я вас сюда и призвал.
Алистер Килдоннон, набычившись, мрачно смотрел на герцога. Все шестеро представителей клана были похожи на каменные изваяния, и только герцог держался против них с изящной непринужденностью. Однако непринужденность эта была наигранной. Лицо герцога свидетельствовало о бессонной ночи и полном смятении. С момента женитьбы на его дочери Маргарет, отметил про себя Алистер Килдоннон, он будто постарел на целую вечность.
Обращаясь к своему тестю, герцог заговорил:
— Ты должен помнить, Алистер… Ты помнишь, конечно же! Какие тут могут быть сомнения? Когда мы договорились, что кланы наши должны жить в мире и добрососедстве, ты выдвинул ряд условий, которые, по вашему общему мнению, служили бы подобному процветанию…
Килдоннон-вождь кивнул в знак согласия.
— Прежде всего, вы настояли на том, чтобы я дал вам взаймы десять тысяч фунтов. Так вы рассчитывали помочь обедневшим членам своего клана, а также тем, кто якобы пострадал от рук моих соплеменников.
— Именно так! — подтвердил Алистер Килдоннон. — Кто же еще, как не Мак-Крейги, разорил наши поля и угнал наш скот?
В его голосе звучал вызов, и было ясно, что таким нападением он хотел защититься. А что надлежит защищаться, уже стало совсем очевидно. Герцог обращался к ним с обвинительной речью, тут не могло быть двух мнений. Однако герцог будто не заметил выпада и продолжил, по-прежнему глядя только на Алистера Килдоннона, а остальных словно не принимая в расчет:
— Помимо этого, желая крепче привязать наши кланы друг к другу, ты предложил мне жениться на своей дочери Маргарет.
В комнате в очередной раз воцарилось гробовое молчание. Казалось, будто шестеро гостей перестали дышать.
— Ты сказал тогда, что твоя дочь, — голос герцога наполнялся обвинительным гневом, — став герцогиней Аркрейгской, сможет оказать немалую помощь женщинам из клана Килдоннонов. Благодаря ей, внушал ты мне, они смогут понять, что неспокойные времена ушли в прошлое, а дети быстрее привыкнут к мысли о мире…
Килдоннон молчал, не прерывая хозяина замка.
— Разве не это мне было предложено? — риторически вопросил герцог. — И разве я не согласился на предложение?
— Все так, — снова набычившись, подтвердил Алистер Килдоннон.
— Я согласился, — бросился в новую атаку герцог, — поскольку верил, что все это пойдет на пользу не только твоему клану, но и моему. Я одолжил вам деньги и женился на твоей дочери.
Во взгляде, каким хозяин окинул присутствующих, было столько презрения, что он более походил на плевок.
— Я и не предполагал, — горько продолжил герцог, — что дочь твоя вовсе не разделяет этих благих идей, и ей глубоко безразлична та прекрасная картина нашего общего будущего, которую мы столь вдохновенно расписали в своих мечтах.
Окинув взглядом собравшихся, он объявил:
— Маргарет лгала, как лгали уже не одно столетие все Килдонноны!
— А вот это — прямое оскорбление! — вскипел было Алистер Килдоннон. — Что бы ни сделала моя дочь, как бы она перед тобою ни провинилась, это уж ваше семейное дело, решайте его полюбовно, — он даже не почувствовал, что его занесло, — но обвинение в том, что все мы лжецы, — возмутительно и требует мщения!
— Погоди. Дослушай. Довести дело до драки еще успеем. Вы не знаете всех обстоятельств, — холодно возразил герцог. — В первую же ночь после свадьбы Маргарет заявила мне, что ненавидит меня и весь мой клан и будет мне женой только в глазах окружающих! То есть между нею и мною я ей не муж… Это, надеюсь, понятно? Что ты на это скажешь?
Вновь повисла неприятная пауза, после чего Алистер Килдоннон заговорил уже совсем другим тоном. В нем звучала растерянность отца, дочь которого совершила дерзкую выходку, за которую он хотел бы ее наказать:
— Прошу мне поверить, Аркрейг… я… я… ничего не знал о ее чувствах!
— Я надеялся, что время все переменит… что ненависть, о которой она говорила, уляжется, — продолжил герцог, рукой отведя готовую слететь с уст Килдоннона очередную защитную реплику, и возвысил голос: — Но чего я не знал, так это того, что у Маргарет был любовник! И она не спешила расстаться с ним даже и после замужества.
Килдоннон-вождь замер, а сыновья его снова со значением переглянулись.
— Правду говорят, что муж последним узнает об изменах своей жены, — в голосе герцога клокотало хорошо спрятанное негодование.
— Честью клянусь, — горячо воскликнул Килдоннон, — что я ни сном, ни духом не знал обо всем этом!
— Выходит, тебе тоже лгали, — язвительно усмехнулся герцог. — И не только твоя дочь, но и твои сыновья, и племянники, и, без сомнения, брат твой!
Килдоннон медленно повернулся к своим, однако те избегали смотреть ему прямо в глаза. У герцога вырвался смешок, в котором не было и намека на веселье.
— Или, вы думаете, они не знали о том, что их «добропорядочный» кузен Нил встречается с моей женой при каждой удобной возможности?
Так и не дождавшись ответа, он повел речь дальше:
— Без сомнения, кое-кто из моего клана мог бы рассказать мне, куда на самом деле направляется герцогиня, когда решает прогуляться в полном одиночестве; кто поджидает ее в лесу и на пустоши; каким образом некие письма доставляются в замок и обратно…
Слова герцога били, будто удары хлыста. Теперь в его голосе слышался подавляемый рык разъяренного зверя:
— Не знаю, до каких пор продолжалась бы эта дурная комедия, если бы твоя дочь не осознала, что в скором времени все и так выйдет наружу… Известно ли тебе, что она была беременна?
Нет никакого сомнения: сие известие стало для Алистера Килдоннона потрясением. Руки его судорожно сжали подлокотники жесткого стула, лицо стало мертвенно бледным.
— Беременна… — выдохнул он еле слышно. — Но как ты узнал?..
— Твоя дочь соблаговолила сообщить мне о том в письме. Она известила меня о тех обстоятельствах, которые заставили ее бежать во Францию — вместе со своим кузеном и любовником, Нилом Килдонноном.