Медальон для невесты

А мистер Фолкерк организовал все остальное.
Он решил, что Тара будет дежурить возле герцога по ночам, а Гектор, камердинер его светлости, в течение дня — по крайней мере, до тех пор, пока Тара не выспится и не погуляет на свежем воздухе.
Мистер Фолкерк приказал принести в спальню герцога кушетку, чтобы Тара могла прилечь на нее ночью.
В шесть утра ее сменил Гектор. Тара перешла в свою комнату, упала в постель и уснула глубоким сном.
Поначалу ее напугало то, что герцог долго был без сознания. С другой стороны, было даже лучше, что он не осознает, насколько опухла и воспалилась его рука.
За ночь ей пришлось дважды или трижды переменить повязку. Днем этим занимался доктор.
— Ну что, он еще не пришел в себя? — спросила она на второй день у мистера Фолкерка, заглянув к нему в покои вождя.
— Пока что никаких изменений, — ответил тот. — У него явный жар: мечется… Такой беспокойный… бредит…
— Ночью было то же самое, — вздохнула Тара.
— Думаю, голова доставляет ему даже больше страданий, чем рана в руке, — ответил ей мистер Фолкерк. — Помню, когда у меня было сотрясение мозга, я все время чувствовал боль, хотя и не осознавал, где нахожусь и что происходит. А доктор обещал, что он скоро придет в сознание!
В ту ночь, оставшись наедине с герцогом, Тара присела рядом с ним на кровать и стала осторожно массировать его лоб.
Поначалу герцог лежал тревожно, но чем дольше она поглаживала его лоб, тем спокойнее он становился.
«Возможно, я над ним ворожу», — подумала Тара, припомнив, что именно об этом просили ее заболевшие приютские дети: поворожи!
Но от неудобной позы рука ее вскоре затекла. Тогда Тара устроилась в изголовье кровати, положив голову герцога себе на колени.
Как только она начала ухаживать за ним, ей стало все труднее видеть в нем того грозного мужа, который женился на ней исключительно для того, чтобы отомстить враждебному клану!
Теперь он был похож на одного из приютских детей: стоило им пораниться или обо что-нибудь ушибиться, и они мгновенно утрачивали боевой настрой, теряли всю агрессивность. Злобный зверек превращался в обычного ребенка, отчаянно нуждающегося в материнском утешении.
Поскольку Тара была единственным человеком, способным исполнить эту роль, она старалась не только снять боль, но и заронить в них немного мужества, без которого им пришлось бы очень трудно в будущем.
Дети в приюте шепотом пересказывали друг другу чудовищные истории о том, как обращаются с детьми некоторые господа и хозяева.
Тара умоляла миссис Бэрроуфилд остерегаться тех, для кого дети были простым предметом торга, а не людьми, способными чувствовать и переживать.
Она частенько плакала, когда ей приходилось прощаться с теми из мальчиков, которые ей особенно полюбились. Дети покидали приют с побледневшими от страха лицами, а она переживала из-за того, что не может защитить их от враждебного им и жестокого мира.
Нечто схожее она чувствовала и сейчас. Герцог в опасности, ему угрожает чья-то ненависть и ядовитая злоба, закаленная временем, настоянная на обвинениях и неутихающей жажде месте. Ей хотелось уберечь его не только от физической боли, но и от душевных страданий.
Она чувствовала, что душевная боль, будто яд, текла по его венам, меняя к худшему его природный характер.
На третью ночь герцог пришел в сознание.
Тара, пристроившись рядом, в очередной раз массировала его лоб, когда герцог внезапно открыл глаза и попросил:
— Пить…
Осторожно вынув руку у него из-под шеи, она переложила его голову на подушку.
— Сейчас принесу, — ответила ему Тара.
Спустившись с высокой постели, она принесла со стола ячменный отвар. Бережно приподняв голову раненого, она поднесла стакан к его губам.
— Хотите есть? — спросила она. — У меня есть теплый суп. Если бы вы смогли проглотить хоть пару ложек, то быстрее пошли бы на поправку.
Герцог непонимающе взглянул на нее.
— Что… случилось? — хрипло спросил он.
— С вами… произошел несчастный случай.
— Где?
— Возле пирамиды. Мы там гуляли… А потом… Вы упали и ударились головой об острый камень!
— Я… помню.
Герцог закрыл глаза, и Тара решила, что он уснул. Однако она не спешила прилечь на кушетку — на случай, если снова понадобится ему.
Спустя два часа он вновь заговорил:
— Почему… ты здесь?
— Я ухаживаю за вами, — ответила Тара. — Доктор вами очень доволен.
— В меня… стреляли?
— Да, но это был несчастный случай.
— Кто стрелял?
— Я не успела его разглядеть, — ответила Тара. — Все так быстро произошло…
Она настояла на том, чтобы герцог выпил несколько ложек «такого питательного мясного бульона!» — она держала его возле горячего очага, чтобы бульон не успел остыть.
— Хватит, — сказал герцог, выполнив ее просьбу, и отвернул лицо.
— Еще ложечку! — умоляюще воскликнула Тара. — Бульон поможет вам окрепнуть. Я так переживала из-за того, что все эти дни вы ничего не ели!
Она поднесла ложку к его губам, и герцог проглотил то, что в ней было. Но после закрыл глаза, как бы показывая, что с него достаточно.
Утром на смену Таре пришел Гектор, и она удалилась к себе в комнату. Однако сон к ней не шел. В обед она снова была уже в спальне герцога.
— Я умыл его светлость и побрил, — доложил Гектор. — Он немного поел, а теперь спит.
— Пойду немного прогуляюсь, — слабым голосом промолвила Тара. — А как только вернусь, приду сюда.
Выйдя из комнаты, она направилась к покоям вождя и только у самых дверей заметила, что по лестнице поднимается несколько человек.
К величайшему своему удивлению, Тара увидела Алистера Килдоннона с двумя старшими сыновьями. Они поднимались наверх в сопровождении мистера Фолкерка. Во взгляде, который тот бросил на Тару, явно читалось предостережение.
— Килдоннон пожелал встретиться с вами, — сказал он Таре.
— Со мной?! — в изумлении воскликнула она.
— Да, герцогиня, — величественно подтвердил Алистер Килдоннон.
Они прошли в покои вождя, и мистер Фолкерк плотно прикрыл дверь.
— Как я узнал, — начал вождь, — невзирая на то, что все твердят о несчастном случае, в герцога на самом деле стреляли на вершине Бен-Арка, куда он поднимался вместе с вами.
Тара молча смотрела на говорившего. Мистер Фолкерк также не сводил с него глаз.
— Мне нужна правда, герцогиня! — твердо сказал вождь клана, остановив на ее светлом лице тяжелый взгляд. — Вы были там, а значит, видели нападавшего. Если это был, как я подозреваю, один из моих сыновей, мне лучше узнать обо всем сейчас, а не после того, как Мак-Крейги обрушатся на нас в порыве мщения. Вы ведь согласны со мной?
От этого резкого, сурового тона у Тары перехватило дыхание. Она и сама понимала, что все должно развиваться далее именно так… Что же делать? Что отвечать? Она металась, но виду не показывала.
— Боюсь, вас ввели в заблуждение, — все же промолвила она после секундного замешательства. — Герцог получил рану в результате несчастного случая. Он… оступился и просто упал, сильно ударившись о зазубренный камень. Его ружье выстрелило, и он… нечаянно сам ранил себя в руку.
— Вы уверены, что все произошло именно так? — Килдоннон даже привстал от волнения на ноги. И вряд ли он был одержим чувством мести. Он явно хотел избежать конфликта! Но как можно заранее знать, правильный ли он выбрал путь, добиваясь от нее правды?
— Я была вместе с герцогом, — спокойно и как можно более убедительно напомнила ему Тара. — И повторяю — герцог потерял сознание не из-за раны на руке, а из-за ушиба, который он получил в результате падения.
Нервно сжав ладони, она продолжила свою речь, надеясь отвлечь Килдоннона на другую тему:
— Не так-то просто было доставить его светлость в замок! К счастью, один из смотрителей увидел знак, который я установила у пирамиды, чтобы привлечь к нам внимание. Поднявшись на холм, он и обнаружил нас. А вскоре привел с собой еще несколько человек, и все вместе они понесли его светлость домой на носилках, которые быстро соорудили из палок и моего плаща…