Попроси меня остаться
Джонас резко подался вперед, и теперь она чувствовала на лице его теплое дыхание.
– Жду с нетерпением.
– Это не настоящее слово!
– Обычное слово, – улыбнулась Лори, уже предвкушая скорую победу. – Можешь в словаре посмотреть.
– Плевать мне на словари. Скажи с ним какое-нибудь вразумительное предложение.
Глупый-глупый Джонас. И как ему вообще в голову пришло соревноваться с ней в игре «Эрудит»?
– Сколько эксагерц в этом гамма-излучении?
– Да ты в жизни не использовала такого предложения!
– Не использовала. Но могла бы. К тому же в правилах нигде не сказано, что можно использовать лишь те слова, которые постоянно употребляешь.
– Большое упущение. – Джонас невесело смотрел на доску.
Неудивительно. Лори аккуратно вела счет, и пока Джонас проигрывал ей больше двухсот очков. Весьма приятно. Выиграть он уже точно не сможет, а если бы еще и разница в счете не уменьшилась… Как же приятно было бы победить с таким громадным отрывом!
Дописывая себе новые очки, Лори устроилась поудобней. Они сидели на полу в трейлере, между ними лежала доска «Эрудита», а в распахнутые настежь дверцы заглядывали последние лучи заходящего солнца и доносился рокот прибоя.
– Значит, у меня тридцать одно очко, умноженное на три, и еще пятьдесят очков за все буквы. Жалко, что в клетку с двойными очками попало именно «Г», но и так тоже неплохо получилось. Теперь твоя очередь.
– Не хочу я больше играть. – Джонас мрачно посмотрел на свои буквы. – Даже у тебя не получится ничего составить из трех «И», «У», двух «О» и «Р».
– Бедняжка… – При всем желании Лори не смогла справиться с улыбкой. – Думаю, можно официально признать, что ты проиграл. Напомни-ка мне, кто там собирался растоптать меня в пух и прах и годами вынашивал планы мести? Ай! Это еще что?
– Плата за излишнее самодовольство. – Джонас подхватил вторую подушку. – Думаешь, не брошу?
– Только попробуй! – Подхватив уже прилетевшую в нее подушку, Лори попыталась закрыться ею, как щитом.
– Это вызов? А не боишься? Сейчас ты, может, и выиграла, но в силе-то тебе никогда со мной не сравниться.
– В силе? – усмехнулась Лори, чувствуя, как где-то внизу живота просыпается сладостное предвкушение. – Да какая сила-то в твои годы? – улыбнулась она, замахиваясь подушкой.
– Самая сильная. Я еще никогда не был в такой отличной форме, как сейчас. Что? – возмущенно выдохнул он, когда Лори от смеха повалилась на бок. – Это правда.
– И это говорит небритый мужчина, сидя на полу в старом фургоне и с подушкой в руке! – От смеха она почти не могла членораздельно говорить.
– Ты отлично знаешь: это не просто фургон, а первоклассный трейлер, так что не богохульничай. Да и вообще, не тебе меня судить. Ты только представь, как разочаровались бы поклонники твоего стиля, если бы тебя сейчас увидели… Даже я знаю, что старая футболка и легинсы не имеют никакого отношения к моде.
– Вообще-то это штаны для йоги и кашемир, – поправила Лори, обнимая колени руками. Как же давно ей не доводилось смеяться так легко и искренне! – Подожди… – Она вдруг задумалась над его последними словами. – Какие еще поклонники моего стиля? Ты о чем?
Отбросив доску для «Эрудита», Джонас вытянулся на полу, сразу же заняв собой все место. И лежал он так близко, что стоило Лори протянуть руку, как она бы дотронулась до мускулистой ноги в синих джинсах. Сглотнув, она старательно отвела глаза, заставив себя сосредоточиться на потрясающем закате.
– На работу я одеваюсь очень консервативно, – заметила Лори, так и не дождавшись от него ответа. – А больше я никуда и не хожу. Считай, только один раз выбралась, да и то потому, что вы сами уговорили меня отметить мой день рождения.
– Видимо, представления о консервативности в Лондоне и Тренгарте немного различаются. – Джонас лениво выстраивал на доске всякие слова. – Что-то там про крой. Или материю. Или еще нечто в этом духе. Никак не могу определиться, где именно ты покупаешь свои наряды.
– Я заказываю их у специализирующегося на женской одежде портного. – Почему Лори чувствовала себя так, словно призналась в каком-то страшном преступлении? – Ясное дело, сшитая по моим размерам одежда отлично сидит, но я не назвала бы ее модной. Непонятно, правда, зачем я тебе это говорю… – Она покосилась на Джонаса. – Знаешь, если ты скажешь, что твои костюмы не сшиты специально под тебя, я готова съесть одну из фишек от «Эрудита».
Улыбнувшись, Джонас протянул ей «И»:
– Держи, их тут и так слишком много. – Но под ее пристальным взглядом все же опустил руку. – Ладно, ты выиграла, я действительно частенько захожу в одно заведение в Плимуте, хозяин которого немало потрудился на Севил-Роу.
– Я знала! – Но радость от верной догадки быстро исчезла, и Лори устало выдохнула. – А почему моя одежда вообще кого-то волнует?
– Да не то чтобы волнует. Просто ты новенькая, все знают, что нас связывало, да к тому же ты еще и лучше всех одеваешься. В таких разговорах нет ничего особенного, не обращай внимания.
– Мне не нравится, когда обо мне говорят. Наверное, мне стоит обновить гардероб.
– Зачем?
– Чтобы выглядеть так же, как все. Не хочу, чтобы меня выделяли по каким-то признакам помимо моих деловых качеств.
– Да зачем? Глупости все это. Подожди. – Джонас вдруг резко сел и посмотрел ей прямо в глаза. – Так ты поэтому так старательно собиралась в дорогу? Хотела ничем не отличаться от местных?
– Давай ты не будешь меня судить? – Лори чувствовала: еще немного, и она покраснеет. – Ну не нравится мне выделяться. В этом нет ничего особенного.
Джонас все еще пристально ее разглядывал с таким видом, словно пытался прочитать ее мысли, и Лори захотелось отодвинуться и сжаться в комочек.
– Так я прав? Ты хотела слиться с толпой?
– Не понимаю, о чем ты. – Больше всего ей сейчас хотелось убежать, но под пристальным взглядом голубых глаз она не могла даже отвернуться.
– А в Лондоне ты не пела. Ни разу за девять лет.
– Да когда мне было петь? Столько дел…
– И чем же ты занималась? Если не считать работы?
Лори честно постаралась вспомнить, но вся жизнь в Лондоне казалась ей уже такой далекой и туманной, словно прошла не пара недель, а несколько десятков лет.
– Мы ужинали с друзьями, ходили по театрам, музеям и выставкам. Вели обычную нормальную жизнь.
– Нормальную для кого? Для серьезных лондонских профессионалов вроде тебя? Ты что, стадное животное? Ты стараешься одеваться и вести себя так, как принято в месте твоего обитания, но чего ты хочешь на самом деле? Что тебе нравится? Сама-то ты это хотя бы знаешь?
– А тебе-то какое дело? – выдохнула Лори. – Как только наши пути разошлись, ты сразу же выбросил меня из своей жизни, так что не смотри на меня свысока просто за то, что я пытаюсь выглядеть и вести себя соответственно моему положению. Не пытайся заставить меня чувствовать, словно я тебя подвела и во всем виновата.
– Ты о чем? – удивился Джонас. – Как ты меня подвела и в чем виновата? Может, ты виновата перед самой собой? Если ты всю жизнь только и делаешь, что скрываешь свои желания и потребности, как ты можешь найти свое счастье?
– Счастье не в вещах, – огрызнулась Лори и сама удивилась собственной ярости. – Одежда, увлечения, еда – все это не имеет никакого значения. Все, что мне нужно, – это успех и независимость. Ну и еще четкий план.
– А сегодняшние посиделки тоже были по плану?
От этих слов Лори стало больнее, чем от удара.
– Нет, но я гибкая и ко всему могу приспособиться. А еще я очень сильная. Не путай желание вписаться в окружающий мир со слабостью. Как говорится, львы сливаются с пустыней.
Джонас вдруг рассмеялся:
– Слабой я бы тебя точно не назвал. Но львица… На этот раз от подушки пришлось уклоняться ему. – За что? Я же полностью с тобой согласен!
– Если бы тебе довелось пожить с моей матерью, ты бы тоже научился подстраиваться под окружающий мир. – Лори сама не знала, зачем все это говорит, но почему-то ей было очень важно, чтобы Джонас все понял и не считал ее дешевой пустышкой. – Да и как иначе, когда сегодня ты живешь в Стокброкервилле в Суррее, учишь французский и у тебя есть пони, а завтра ты уже обитаешь в коммуне под Гластонбери и мама пытается приучить тебя к имени Звезда. Находя нового мужчину, она полностью преображалась, а мне не оставалось ничего иного, как меняться следом за ней.