Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы
Важной характеристикой рассматриваемого типа криминальных элементов является и то, что его представители вступают во взаимоотношения при подготовке, совершении и сокрытии преступлений, а также при отбытии наказаний. М. А. Корсакевич и С. П. Ныриков справедливо отмечают, что такие лица в местах лишения свободы, ставя перед собой цель обеспечения лучших, по сравнению с основной массой осужденных, условий существования, объединяются в группы отрицательной направленности[59].
В ходе ряда исследований удалось выявить, что эта цель представителей преступного мира обусловлена множеством факторов, определяющих мотивацию противоправного и аморального поведения в ИУ. К их числу относится прежде всего общность искаженных ценностных ориентаций. На базе этой общности зарождается стремление к совершению совместных противоправных действий, укореняется особая антиобщественная групповая линия поведения, что и предопределяет, по нашему мнению, образование своеобразных криминогенных групп «блатарей».
Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и коммуникативный фактор, поскольку одинаковый образ жизни, так или иначе, порождает стремление к общению с себе подобными.
Организационная структура таких образований в целом совпадает с иерархическим построением иных субкультурных группировок. Вместе с тем при ее изучении следует учитывать, по крайней мере, два обстоятельства: во?первых, подобные группировки существовали в местах лишения свободы издавна, поэтому они обладают устоявшейся нормативно?заданной структурой ролей и статусов их членов; во?вторых, активные участники этих сообществ весьма консервативны в следовании своим организационным и «этическим» принципам.
Структурно криминальное образование состоит из трех уровней. На высшем уровне находится лидер. Им, как мы уже отмечали, может быть лицо, заслужившее общее признание со стороны представителей уголовной среды, в литературе его чаще называют «коронованный лидер». Высокий статус подобных индивидов признается всеми осужденными безоговорочно. Кроме того, нередко в исправительных учреждениях, где нет «коронованных персон», функции традиционного лидера выполняются лицами, получившими мандаты от привычных преступников, подтверждающие их лидирующее положение в уголовной среде. Авторитет первых основывается на «харизме»; вторых – на традициях и обычаях, культивируемых в пенитенциарной «общине». По стилю лидерство авторитарное – предполагающее единоличное направляющее воздействие, основанное на угрозе применения силы.
На втором, среднем, вслед за высшим, уровне находятся лица из числа непосредственного окружения «лидера». К ним чаще всего и применяют термин «авторитеты». Они обладают, в общем, примерно такими же качествами, как и лидер, но их статус не утверждается решениями «блатных сходок». Каждый из них поддерживает линию лидера по руководству сообществом. Они не имеют права выдвигать, утверждать или свергать лидера: всякое отступление от этого правила влечет за собой серьезные последствия для нарушителей[60].
Таким образом, «авторитеты» (лидеры и приближенные к ним лица) – это, как правило, осужденные, обладающие особыми свойствами, ведущие специальный, или добровольно своеобразный образ жизни в местах лишения свободы, продиктованный криминальной субкультурой. Они составляют ядро традиционных группировок осужденных антиобщественной направленности.
Кроме отмеченного ядра группы в ее состав «втягиваются» непосредственные исполнители противоправных решений «блатарей». Они находятся на низшем уровне криминального образования, в их число в большинстве своем входят осужденные, находящиеся в материальной или иной зависимости от «авторитетов». На блатном жаргоне их иногда именуют «солдатами», или, чаще, – «шестерками». Они рассматриваются «авторитетами» как подручные, прислуга и не принимают практического участия в решении вопросов жизнедеятельности «блатного мира». Состав исполнителей неустойчив, поскольку главари преступного сообщества, использовав все их возможности и связи, теряют к ним интерес, отказываются от их услуг.
Отличия руководящей группировки от других делинквентных образований также связаны с ее абсолютной замкнутостью. «Авторитеты» строго охраняют обособленность своих групп, и никто из недостойных в них проникнуть не может. В свою очередь, тот, кто принят как равный в «семью блатарей», не вправе свободно выйти из нее (только с согласия преступного мира лицо может «завязать» – уйти в нормальное общество).
Исключительная роль исследуемых группировок выражается в разработке и поддержании ими корпоративных «законов», ценностных ориентаций и правил поведения. При этом следует особо подчеркнуть, что «теневое нормотворчество» в каждой такой группе подчинено единым принципам и образцам антиобщественного поведения, формировавшимся преступным миром веками. Поэтому такая среда осужденных, по нашим наблюдениям, не может ограничиваться рамками одной или нескольких групп противоправной направленности, она существует реально как их качественная совокупность, как сообщество.
Данное утверждение подкрепляется и анализом соответствующих организационных форм взаимоотношений между криминальными элементами этого типа. Надо подчеркнуть, что хотя группировки, возглавляемые лидерами преступной среды, и создаются в различных исправительных учреждениях, они не существуют изолированно друг от друга. Их представители постоянно поддерживают между собой связь путем нелегальной переписки. Чтобы выработать единую линию поведения, «авторитеты» собираются на «сходки». На распространенность названной формы взаимоотношений указывают результаты опроса персонала исправительных учреждений. Так, на вопрос: «Проводятся ли в исправительных учреждениях «сходки авторитетов»? – 89 % работников исправительных колоний общего режима и 93 % сотрудников исправительных учреждений особого режима ответили утвердительно. На сходках выносятся решения, диктующие правила поведения осужденных применительно к данным условиям жизни, разбираются возникшие между «блатарями» конфликты. На них участники ратуют за чистоту своих рядов, требуют наказания самозванцев (без оснований выдающих себя за хранителей криминальной субкультуры) или, напротив, принимают в свою «семью» новых членов. Подобные собрания заканчиваются, как правило, принятием постановляющих документов, обязательных для исполнения всеми «авторитетами», так называемых «воровских постановок», «воззваний».
Вне мест лишения свободы блатари проводят «съезды». Их организаторы и участники – наиболее авторитетные представители преступного мира. Эти блюстители чистоты арестантских нравов вырабатывают новые «законы», подтверждают действующие, определяют правила поведения осужденных в местах лишения свободы в связи с изменившимися обстоятельствами (например, изменением законодательства), выискивают источники финансирования своей деятельности, обсуждают внутренние противоречия, определяют тактику и стратегию противодействия правоохранительным органам.
Сохранение указанных выше форм взаимоотношений в мире «блатарей» позволяет им вырабатывать единую групповую линию поведения, обусловленную их ценностными ориентациями, а отступление от нее любого из членов группировки почти всегда чревато тяжкими последствиями.
Осужденные, принадлежащие к исследуемой группе, рассматривают себя в качестве лиц, призванных выражать интересы сообщества осужденных в целом. Особенно остро такие ситуации возникают, когда работники исправительных учреждений теряют нити управления процессами в подразделении, а «авторитеты» берут на себя функции «защитников справедливости». Остальные же осужденные как бы делегируют им это право, в результате чего «блатари» становятся глашатаями их чувств, настроений и пользуются их поддержкой. Такое развитие обстановки помогает им осуществлять распространение в среде лиц, отбывающих наказания, специфичных правил и позволяет требовать их неуклонного соблюдения.
Насаждение в местах лишения свободы неформальных норм приводит к обострению межличностных отношений между осужденными, так как устанавливаемый «нормопорядок» поддерживается насилием над непослушными. На существование мер физического воздействия, применяемых к осужденным, нарушившим субкультурные нормы, указало 72 % опрошенных нами сотрудников исправительных колоний.