Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы

В 1957 г. вышла в свет книга В. И. Монахова «Группировки воров?рецидивистов и некоторые вопросы борьбы с ними». В ней автор подробно описывает особенности противоправной деятельности авторитетов уголовной среды («воров в законе»), исследует их внутренние межличностные отношения, показывает значение уголовных традиций и обычаев («воровского закона») в преступности. Попытка
В. И. Монахова привлечь внимание ученых к этому комплексу вопросов оказалась неудачной. Работа была засекречена и являлась доступной только для узкого круга криминологов.
В дальнейшем изучению рассматриваемого явления не уделялось достаточного внимания. Постулаты «победившего социализма», гласящие, что новому обществу преступность не присуща, что она является лишь переходным явлением, остаточной «заразой» капиталистического строя, не позволяли вести серьезные исследования отдельных сторон преступности.
Образовавшийся вакуум, образно выражаясь, заполнили произведения писателей и публицистов, которые на личном опыте столкнулись с уголовщиной в «сталинских» исправительно?трудовых лагерях[5]. В мемуарах политзаключенных имеются не обесцененные ненавистью данные о неформальных отношениях в среде заключенных. Особенно важны для их изучения произведения В. Шаламова. Он, на наш взгляд, более беспристрастно, чем другие, проанализировал виденное, показал жестокость представителей уголовной среды, объективно осветил роль «воровского закона» в их жизни.
По поводу других источников информации о преступном мире следует заметить, что многие публицисты, увлеченные уголовной романтикой, использовали лишь сюжеты из жизни привычных правонарушителей. Познания авторов об исследуемом феномене на этом, как правило, исчерпывались.
Термин «криминальная субкультура» в официальных и научных источниках снова появился лишь в начале 80?х гг., когда преступность приобрела угрожающий для государства характер. При этом отсутствовало единое толкование проблемы. Объясняется это, думается, тем, что исследователи рассматривали указанное явление в различных аспектах, в связи с интересующими их вопросами. Одни раскрывают роль субкультуры в организованной преступности[6], другие связывают ее со средой лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, и этим во многом объясняют неэффективность деятельности пенитенциарных учреждений по исправлению правонарушителей[7], третьи исследуют явление с позиций законов психологии[8].
Кроме того, появился ряд диссертационных изысканий по рассматриваемой теме[9]. Данное обстоятельство, вопросы борьбы с преступностью обусловили и проведение научно?практических конференций, в которых приняли участие ведущие криминологи России[10].
Исследуемой проблеме посвящены также многочисленные труды криминологов зарубежных стран. Д. Клемер, В. Миллер, К. Шрег, В. Фокс в своих работах обосновали изучение различных видов преступности с позиций соответствующих им своеобразных подкультур[11].
Различные аспекты субкультуры, отраженные в исследованиях, на наш взгляд, не дают оснований говорить о проведении глубокого сравнительного анализа существенных определений феномена. Вместе с тем проведенные современные исследования и источники прошлых лет позволяют вычленить составные его части. Во?первых, субкультура представляет собой систему искаженных ценностных ориентаций правонарушителей, объединенных в относительно обособленную общность; во?вторых, она включает в себя группу неформальных норм, установлений, представлений (традиций, обычаев, ритуалов, правил), регулирующих поведение ее представителей; и, наконец, в?третьих, находит свое отражение во внешних атрибутах преступного мира (в уголовном жаргоне, песнях, стихах, татуировках, кличках и т. п.).
Отдельные авторы также выделяют в качестве самостоятельного признака субкультуры традиционные способы противоправного поведения[12]. Данную точку зрения мы не будем отрицать, хотя следует заметить, что способы поведения индивидов в конкретных повторяющихся ситуациях представляют собой обычаи.
§ 2. Истоки криминальном субкультуры
Теории субкультур подразумевают, что человек развивается в группе равных себе, у членов которой есть устойчивая система ценностей, отличающаяся от системы ценностей, существующей в обществе. В таких условиях личность во многом развивается в соответствии с установлениями и нормами своего окружения, не воспринимая ценностей культуры в целом. То есть теория исходит из ориентированного на социальную психологию подхода к вопросу о формировании личности, с позиций ближайшего взаимодействия и представления о коллективном поведении как социальном процессе.
На наш взгляд, данная позиция вполне согласуется с действительностью. Кроме того, она в достаточной мере находит свое подтверждение в работах отечественных ученых (А. Н. Мокрецова, Г. Ф. Хохрякова, И. В. Шмарова) о влиянии асоциальной микросреды на противоправное поведение индивида[13].
В таких ситуациях индивид с неизбежностью ищет отношения, моральные стимулы своей деятельности и защиту в группах себе подобных. Несовершеннолетние правонарушители, бродяги, наркоманы, лица, отбывающие наказание, объединяются между собой. Указанная закономерность подтверждается и результатами опроса различных категорий осужденных в местах лишения свободы. Так, более 90 % респондентов, осужденных за наркоманию, имели постоянные связи с наркоманами; 81 процент несовершеннолетних до осуждения входили в различные асоциальные образования, около 50 % из них поддерживали отношения с ранее судимыми.
Условиями же, способствующими образованию криминальных групп, являются: одинаковый возраст, национальность, место отбывания наказания или проживания и др.
В своем развитии рассматриваемые объединения проходят определенные ступени. В начале возникают предварительные эпизодические контакты, в процессе которых происходит изучение друг друга, затем устанавливаются более тесные знакомства, перерастающие в конечном итоге в постоянные связи. Сформировавшиеся наиболее устойчивые отношения образуют систему групповых искаженных взглядов, представлений и оценок действительности.
У подобных лиц, утративших надежду найти свое место в формальных отношениях, возникает потребность обрести себя и утвердиться в «другой жизни». Образно выражаясь, отвергнутые обществом создают свой замкнутый мир, и этим они сами, в свою очередь, отвергают тех, кто их отверг, их условия, правила жизни и ценности. В рамках групповой деятельности у исследуемых индивидов происходит формирование и развитие чувства солидарной оппозиции к государственным, общественным институтам и общепринятой культуре. Внешнюю среду они начинают воспринимать как враждебную или, по крайней мере, как чужую. Такое устойчивое представление об окружающем мире с трудом в дальнейшем может корректироваться. Над ними постоянно довлеет аффективное чувство, что менее достойные пользуются большими благами. Все затруднения и неприятности, с которыми они встречаются в своей жизни, интерпретируются ими как результат действий иных лиц или неблагоприятных условий (см. табл. 1).
Таблица 1
РЕЗУЛЬТАТЫ ОПРОСА ОСУЖДЕННЫХ, ПРИЧИСЛЯЮЩИХ СЕБЯ К СУБКУЛЬТУРНОЙ СРЕДЕ, ПО ИЗУЧЕНИЮ ИХ МНЕНИЯ ОБ УСЛОВИЯХ, СПОСОБСТВУЮЩИХ СОВЕРШЕНИЮ ИМИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Совсем по?иному такие лица относятся к представителям своей среды. Справедливо утверждает Г. Ф. Хохряков, что подобным личностям свойственна четко выраженная ориентация на такую ценность, как «мы»[14]. Причем ценность собственного «я» поддерживается за счет слитности его с «мы».
Нередко они именуют себя, соотносясь с определенной общностью, например: «мы – братва», «мы – воры», «мы – пацаны» и т. п. В своем «я» они склонны усматривать персонификацию «мы», а «мы» (группу), очевидно, невозможно сохранить без их активной деятельности. Указанное слияние собственных интересов с интересами ближайшего окружения требует интенсивного наделения этого неформального образования ценностными ориентациями. Вместе с тем отечественные и зарубежные авторы в своих трудах не делают акцентов на истоки и генезис элементов явления. На наш взгляд, всякую субкультуру, в том числе и любую ее разновидность, следует рассматривать через призму деятельности, так как изначально культура – деятельность человека во всех сферах бытия и сознания. Именно деятельность индивида, в том числе антиобщественная или преступная, является материальной предпосылкой его сотрудничества с другими, вызывает у него психологическую потребность общения с теми, кто близок к его ремеслу, взглядам, идеям, ориентациям. Ибо человек – существо социальное – всегда стремится принадлежать к какой?либо престижной для него группе. Если же он, в силу различных причин, выбирает преступное поведение, то со временем оказывается все более отчужденным от общественных, формальных связей (семейных, служебных, профессиональных) и главных позитивных ценностей общества. Объективно наивысшая десоциализация личности правонарушителя предопределяется сроком его пребывания в своеобразном, отверженном состоянии и степенью самоизоляции (изоляции, например, при отбывании наказания в виде лишения свободы). То есть делинквентная подкультура интенсивно развивается и поддерживается, как правило, в низших слоях общества и в среде осужденных, отбывающих наказание в исправительных учреждениях.