В царствование императора Николая Павловича (СИ)
Для начала они решили заглянуть в Гостиный двор, который тогда нисколько не был похож на "Гостинку" XXI века. Это было сборище лавок купцов, торговавших самыми разнообразными товарами. Там можно было купить практически все, что производилось в России того времени. Ольга вспомнила, что сюда любил заглядывать Пушкин и Гоголь. И, если первый уже был ушел из жизни, то с Гоголем у нее был вполне реальный шанс повстречаться. Правда, Николай Васильевич сейчас в Риме, но на будущий год он должен приехать в Россию, чтобы напечатать первый том "Мертвых душ".
Ну а пока дамы разглядывали товар, который раскладывали перед ними разбитные приказчики. Эти ребята были прекрасными психологами. Куда там до них нынешним "менеджерам по продажам"! Уйти из лавки и ничего не купить, было очень трудно. Приказчики осыпали покупательниц комплиментами, уговаривали дам купить именно эту вещь, которая именно ей к лицу, и превращает ее будущую обладательницу в неотразимую красавицу. Ольга и княгиня оказались морально устойчивыми, и ушли из Гостиного двора без покупок. Хотя Ольга и положила глаз на некоторые вещи, которые, по ее мнению, можно было бы продать в Петербурге XXI века за очень немалую цену.
Выйдя снова на Невский княгиня и Ольга стали прогуливаться по проспекту, беседуя "о своем, о девичьем". Ольга Степановна рассказывала о годах, проведенных в Зимнем дворце. Она стала фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны – супруги императора Александра I всего в шестнадцать лет. Оказывается, быль фрейлиной – не такая уж большая радость. Это, прежде всего, одиночество во дворце. Бедная девушка, которая жаждет общения, проводит двенадцать часов в стенах своей комнаты или же одиноко шагает по правильным и усыпанным песком аллеям, для того чтобы на час появиться за императорским чайным столом, с любезной улыбкой, остроумной шуткой, не проявляя ничем ту смертную скуку, которая тяготеет над ней целый день. Ольга вспомнила то, что писала в своих мемуарах одна из фрейлин, Анна Тютчева, дочь знаменитого поэта: "Мое сердце еще очень плохо дрессировано в смысле официальной чувствительности и не умеет еще отвечать созвучием всем августейшим радостям и горестям. Ремесло придворных вовсе не так легко, как это думают, и, чтобы его хорошо выполнять, нужен талант, которым не все обладают. Нужно найти исходную точку опоры, чтобы с охотой, добровольно, и с достоинством играть роль друга и холопа, чтобы легко и весело переходить из гостиной в лакейскую, всегда быть готовым выслушивать самые интимные поверенности владыки и носить за ним его пальто и галоши… Государи вообще любят быть объектами любви, любят поклонение, с чрезмерной наивностью верят в тот культ, который они внушают. Поэтому их доверие легче приобрести лестью, притворной привязанностью, чем привязанностью подлинной, которая исходит из искреннего чувства".
Император Николай I был весьма строгих нравов, и безжалостно избавлялся от тех фрейлин, которые пытались отвлечься от своих придворных обязанностей и вспомнить о том, что они красивые и молодые девушки. Фрейлины не имели права выезжать ни в свет, ни в театр без разрешения императрицы. Девушек, живущих "при дворе", и каждый день видевшие "царей", многие почему-то считали влиятельными персонами. Но это было совсем не так. Одна из фрейлин николаевских времен вспоминала: "В наш Фрейлинский коридор ходили всякие люди просить помощи и подавать прошения, вероятно, полагая, что мы богаты и могущественны. Но ни того, ни другого в сущности не было".
Главной должностной обязанностью штатной фрейлины являлось суточное дежурство при "своей" хозяйке. Это было довольно тяжело – двадцатичетырехчасовое безотлучное дежурство, при котором подчас приходилось выполнять множество неожиданных поручений. "Действительная" служба фрейлин при Дворе, вопреки распространенному мнению, оказывалась достаточно тяжелой. Они несли посменно суточные (или недельные) дежурства и должны были в любое время являться по первому звонку императрицы.
Правда, за эту нелегкую службу платили немалые деньги – 4 тысячи рублей. Но и расходы фрейлин были немалые. Основная часть их приходилась на туалеты. Их надо было менять три раза в день. Даже дома фрейлина не могла одеваться, как хотела. Ее туалет всегда должен был соответствовать ее рангу, и к обеду декольтированное платье было обязательным. То же самое платье не надевалось, конечно, много раз. Должны были быть в гардеробе и дорогие платья не для балов, а, скажем, для посещения церковных служб, свадеб, похорон, дней рождения, именин и тому подобного.
В феврале 1826 года Ольга Ланская познакомилась в Москве с князем Владимиром Одоевским. А уже в конце марта они объяснились, и князь попросил руки у своей избранницы. Ольга Степановна, будучи фрейлиной, ждала разрешение на брак от императрицы Елизаветы Алексеевны. Таковое было получено в августе, а в сентябре они поженились. При этом, как фрейлине, из средств Министерства Императорского двора ей выплатили "приданое" – 12 тысяч рублей ассигнациями. После выхода замуж она лишилась фрейлинского шифра – золотого с бриллиантами вензеля императрицы на банте. Фрейлины носили его на левой стороне груди. Но она сохранила право быть представленными императрице и ее приглашали на торжественные балы в Зимний дворец вместе с мужем.
У модного магазина Циклера княгиня увидела карету Придворной конюшенной конторы.
— Интересно, кто это приехал? — задумчиво произнесла Ольга Степановна, разглядывая императорский вензель на дверце кареты.
Впрочем, гадать ей пришлось недолго. Дверь магазина открыл сам его хозяин, и на улицу вышла императрица Александра Федоровна, урожденная принцесса Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина Прусская. Это была женщина средних лет, стройная, с несколько бледным лицом. Она улыбнулась княгине, и, сделав жест в сторону кареты лакею, который вышел следом за ней, держа в руках коробки с покупками, подошла к двум Ольгам.
Княгиня и ее гостья приветствовали Александру Федоровну низким реверансом. — Я очень рада видеть вас, княгиня, — мелодичным голосом с легким немецким акцентом, сказала государыня Одоевской. — Вижу, что и вы собираетесь посетить магазин уважаемого господина Циклера, чтобы купить себе что-то для бала, который мой любезный супруг скоро устроит в честь моего дня рождения?
— Ваше величество, — ответила княгиня Одоевская, — я надеюсь быть на этом балу, и не только с князем Владимиром, но и с моими новыми друзьями, которые недавно приехали в Россию из Нового Света. Они привезли с собой множество интересных и познавательных вещей. Вот, к примеру, эти замечательные часики, — княгиня показала на руке подарок Ольги, — они сделаны как раз в их стране. Ничего подобного вы не найдете ни в Лондоне ни в Париже.
Императрица с любопытством посмотрела на часы марки "Чайка", с браслетом из финифти. Ее поразил не только размер часиков, но и оригинальное их оформление. Они показывали время, одновременно оставаясь украшением, хоть и не дорогим, но оригинальным.
— Это замечательно, — сказала она, — княгиня, не познакомите ли вы меня с этими людьми? Ну хотя бы на балу. Ведь, как я поняла, вы собираетесь их туда пригласить?
— Нет ничего проще, ваше величество, — ответила княгиня. — Хочу представить вам мою спутницу, Ольгу Валерьевну Румянцеву, — Одоевская повернулась в сторону своей спутницы, — она как раз одна из моих гостей из Нового света.
Ольга снова сделала реверанс перед императрицей. Та во все глаза уставилась на даму, которая прибыла из страны, о которой рассказывают разные были и небылицы, и где, делают такие чудесные и забавные вещи.
— Я очень рада была с вами познакомиться, сударыня, — обратилась она к Ольге. — К сожалению, я не могу пригласить вас во Дворец. Но мне часто приходится бывать в Аничковом дворце. Мой старший сын, как вы, наверное, слышали, собирается жениться на Максимилиане Вильгельмине Гессенской, — при этих словах улыбка на лице императрице исчезла, голова ее едва заметно дернулась, и Ольга вспомнила, что государыня не была в восторге от выбора сына.