Воскрешение Латунина

– Товарищ Мишутин! – начал он. – Я был послан для проверки факта попытки воскресить бывшего руководителя страны Латунина Никодима Кесарионовича…
– В каком смысле «воскресить»? – не понял Сергей Михайлович. – В фигуральном? Идеи воскресить?
– Никак нет! – отчеканил Гребнев. – В физическом. Прибыв в институт, установил следующее. Первое – академик Рипкин уже много лет работал над выращиванием из клеток белка целых организмов, причем опыты над простейшими и грибами были удачны. Второе – некоторое время назад в руки академика неизвестным пока путем попала часть останков Латунина, конкретно, его челюсть. Третье – академик, якобы, сумел обнаружить несколько клеток с уцелевшей белковой структурой, из которой смог выделить жизнеспособные молекулы белка. Четвертое – академик Рипкин сумел добиться усиленного деления одной из клеток, погруженной в специальный раствор, в результате чего образовался организм, внешне напоминающий покойного Латунина. И пятое – данный организм уже самостоятельно дышит, хотя еще и не приходит в сознание. Все.
Сергей Михайлович был еще большим реалистом, чем товарищ Возгривин. Он знал, что разыгрывать его никто не решится, посему тут же разработал две версии: либо сотрудники уважаемого учреждения во главе с самим Возгривиным подвержены групповому затмению рассудка, либо все сказанное – невероятная, но правда. Поэтому он не стал издавать возгласов «не может быть!», «ерунда!» и тому подобное, а сурово взглянул на товарища Возгривина и поинтересовался о принятых мерах.
– Институт закрыт, – сообщил тот. – Все оцеплено, сотрудники, кроме академика, отправлены в отпуск. Сам Рипкин находится в институте под нашим контролем. Телефонная связь с институтом прервана, работает только наш канал.
– Хорошо, – кивнул головой товарищ Мишутин, вполне одобряя столь крутые меры. – Вы, товарищ майор, свободны, благодарю за информацию, – последнее относилось к товарищу Гребневу.
Майор откозырял и вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собою дверь.
– Ты сам видел? – спросил Мишутин у Возгривина, как только они остались одни.
– Сам. Лежит под колпаком и дышит. Спятить можно!
– Похож?
– Копия. Ужас какой-то. Мистика! Сам не верил, пока не увидел.
После этих слов товарищ Мишутин слегка распустил узел галстука и дал волю эмоциям, высказавшись по поводу всех ученых вообще, а биологов в особенности. В этом вопросе товарищ Возгривин был вполне солидарен со своим шефом, поспешив добавить несколько веских слов по адресу разного рода вейсманистов-морганистов, а заодно и косенковцев. Отведя душу, Сергей Михайлович, все еще немного надеясь, что видит страшный сон, тут же вызвал машину с охраной, после чего оба руководителя отбыли в институт.
Наутро члены Главного Совета Правящей партии были созваны на чрезвычайное совещание.
 
Глава 5
Собравшиеся члены Главного Совета пребывали в недоумении. Двоим из них пришлось прервать поездку по стране, а министр иностранных дел товарищ Згуриди был вынужден срочным рейсом прилететь из столицы соседнего государства, где находился с официальным визитом. Но, зная, что Сергей Михайлович шутить не любит, все, кроме вконец разболевшегося товарища Коломенцева, собрались в назначенный срок в комнате заседаний.
Товарищ Мишутин выглядел очень озабоченным. Он распорядился удалить всех посторонних, даже секретарей и стенографисток, лично прикрыл поплотнее двери и, потребовав внимания, заявил, что товарищ Возгривин имеет сообщить Главному Совету нечто срочное и секретное.
Возгривин, заметно волнуясь, что ранее за ним не замечалось, изложил коллегам все события предшествующих суток – от получения анонимного письма до совместного визита его и Сергея Михайловича в институт. Нечего и говорить, новость была встречена с трудно скрываемым изумлением. Практически все на какое-то мгновение подумали и о незамеченной ими ранее склонности к мистификации у двух столь уважаемых партийных руководителей. Но тон сообщения быстро убедил всех в том, что шутками здесь и не пахнет. В довершение всего Возгривин поколдовал с пультом, и на экране приготовленного заранее видеомагнитофона члены Главного Совета увидели нечто, не только развеявшее их последние сомнения, но и приведшее некоторых из них в ужас.
– Он! – вскричал Андрей Гаврилович. – Господи! Он! Отец наш, т-товарищ Латунин! Я же говорил… говорил, не нужно было могилу переносить!..
– Спокойно! – произнес Сергей Михайлович, и слишком впечатлительный Глава Государства стих.
– Откуда этот Рипкин челюсть-то достал? – поинтересовался практичный товарищ Згуриди.
– Выясняем, – ответствовал Возгривин. – Похоже, не обошлось без его внука – тот служит в роте, которая производила перезахоронение. Скоро узнаем и сообщим подробнее.
– Да о чем это вы! – вновь вступил в разговор товарищ Антипов. – Ведь это же сам товарищ Латунин! Что нам делать? Ведь это же… это же… Хозяин!
– Послушайте! – удивился Николай Иванович Ермолаев. – Что это вы паникуете? Ну, Латунин, так что? В конце концов, почему бы и нет. Разберемся, пенсию дадим…
– Какую пенсию! – всплеснул руками Антипов. – Ведь нам же ответ придется давать! А он спросит! Он все нам припомнит!.. А ведь у меня семья, внуки, правнуков трое…
Тут уж члены Совета зашумели. Те, кто был помоложе, знавшие Латунина и латунинские времена из книг и кинофильмов, поспешили возмутиться.
– То есть как это «припомнит»? – вскричал импульсивный товарищ Згуриди. – Кому это мы будем ответ давать? Это мы припомним кровососу!
– Точно! Точно! – согласились с ним. – Пусть лагерную пыль понюхает, отец народов! Судить его – и баста!
– Да что вы! – фальцетом взблеял товарищ Антипов. – Судить?! Его судить? Да он нас всех… В пять минут… Без права переписки… Вы же его не знаете!..
Те, кто был постарше и помнил времена Латунина, хоть и не разделяли паники Андрея Гавриловича, но выглядели все же весьма озабоченными. Что такое «без права переписки» они запомнили на всю жизнь.
– Тихо! – повысил голос товарищ Мишутин. – Да тише, товарищи! Спокойно! Не надо увлекаться. Прежде всего, никакого отчета мы давать ему, естественно, не будем. Думаю, и судить этого, гм-м, двойника, у нас оснований нет. Не забывайте – настоящий Латунин мертв уже тридцать пять лет!
– Латунин бессмертен, – прошелестел кто-то.
– Думаю, пенсия – не проблема, – продолжал Сергей Михайлович, пропустив сомнительную реплику мимо ушей. – Но мы должны решить, что делать сейчас. Ведь вы понимаете, что при всех наших мерах предосторожности, не сегодня, так завтра об этом деле узнают. Так что мы должны быть готовы.
Государственные мужи задумались.
– Он в сознании? – наконец, спросил кто-то.
– Пока нет, – сообщил Возгривин. – Но процесс, так сказать, реанимации, завершается, и с часу на час сознание должно вернуться. Нам об этом тут же сообщат.
– Позвольте, – вмешался Николай Иванович. – Насколько я понял, этот академик восстановил по генокоду, так сказать, организм. Но ведь это не значит, что у этого, гм-м, новорожденного будет память покойного Латунина. Понимаете? Ведь, в конце концов, челюсть – не мозг.
По комнате пронесся вздох облегчения.
– Да, – вздохнул товарищ Антипов, – хорошо бы…
– К сожалению, товарищи, – вновь вмешался Сергей Михайлович, – если верить академику Рипкину, а не верить ему оснований пока нет, у Латунина номер два мозг будет точным слепком с мозга ТОГО Латунина. Так что, нам придется иметь дело в некотором смысле с самим Никодимом Кесарионовичем.
Все вновь приуныли. Чувствуя, что новых предложений не последует, товарищ Мишутин встал:
– Событие, слов нет, неординарное, товарищи. Но, думаю, даже из-за такого факта нам всем не следует отвлекаться от работы. Предлагаю создать чрезвычайную тройку для контроля над процессом. Туда, думаю, войдут товарищ Возгривин и Антипов и я сам. Как только этот… этот человек придет в себя, мы переведем его куда-нибудь в окрестности Столицы и будем держать под контролем.