Билет на ладью Харона
– Неужели? Бедненький ты мой. И как?
– Один подзалетел, – лаконично ответил Ляхов. Рассказывать о том, как, уже после изгнания нерасчетливо нарушившего приказ товарища, они все же единожды распили, по неотложному поводу, бутылку в палатке, после отбоя, в темноте и под одеялами, а потом закапывали пустую посудину в вырытой штыком ямке под деревянным настилом, не хотелось. Было тут нечто унизительное для офицерской чести.
Вместо этого он поведал ей, что курсовое начальство, не вполне уверенное в истинности афоризма Бэкона «Знание само по себе есть сила», увлеченно заставляло эту самую силу и выносливость усиленно развивать. Ярко и доходчиво рассказал о ежеутренней пробежке по штурмовой полосе длиной в пятнадцать километров, где сверхсрочные фельдфебели из роты организации учебного процесса их гоняли, будто первогодков морской пехоты. О тренировках по всем видам рукопашного боя. О том, как после обеда из солдатского котла «военных аристократов», «мозг Гвардии», посылали на стрельбище, где мучили «большим стандартом» [10], или на манеж для верховой езды. И лишь перед ужином, будто вдруг вспомнив, с кем имеют дело, устраивали семинары на высоком, геополитическом, можно сказать, уровне.
– Зато ты поздоровел, загорел, стал еще интереснее, – сообщила Майя и погладила Вадима по руке. Ему показалось – искренне.
Больше всего Ляхову хотелось сейчас полностью отключиться от всего прошлого и будущего, на самом деле посвятить шесть часов прогулки наслаждению ужином, природой, общению с прекрасным и невинным во всех смыслах существом.
Так не выйдет же. Не та партнерша и не тот расклад.
И не ошибся, конечно.
Разумеется, поговорили они и на приличествующие любовной встрече темы. Им было о чем поговорить. Майя намекала, что, если Вадим пригласит ее провести пару недель, исключительно вдвоем, в путешествии, скажем, на юг Франции или, на худой конец, в Крым, она не станет отказываться слишком настойчиво.
Ляхова подобная перспектива в принципе устраивала, слишком уж он соскучился по женскому обществу, но несколько беспокоила мысль, не придется ли сразу после этого – под венец? Если ей очень захочется, отвертеться будет совсем непросто. Поэтому он старался отвечать уклончиво, в том смысле, что, конечно, идея восхитительная, но сначала нужно ее обдумать поосновательнее, на свежую голову.
Мимо проплывали башни окраинных небоскребов с зимними садами на крышах. Верхние их этажи еще сверкали алыми бликами закатного солнца, а нижние уже растворялись в сумерках.
А потом пошли мачтовые сосны, вышедшие вплотную к береговому обрыву. Запахи нагретой летним жаром смолы нахлынули на палубу ресторан-парохода, медовых трав, разожженных на недалеких дачах костров.
– Горячее не прикажете подавать? – вновь возник в проходе официант в белой робе корабельного стюарда и капитанской фуражке.
– Избавьте, – отмахнулся Ляхов. – Еще и закуски не съели. Развернемся на обратный курс, тогда и подадите.
А до разворота было еще полных два часа.
На все времени хватит.
«Ну, давай, моя дорогая, давай. Ты ж наверняка за месяц поднакопила эмоций и информации и не только о поездке на воды думала».
Эмоции Майя решила оставить до более подходящего времени, а к информации перешла немедленно.
– Папаша мой долго размышлял о твоей задачке. Ну, которая нам поначалу показалась вполне бессмысленной.
Ляхов ждал, что эта тема возникнет. Только – несколько позже. А задачка действительно была интересная. Насчет единственно приемлемой для России формы государственного устройства, сочетающей достоинства всех ранее существовавших режимов, но лишенной их недостатков. И о практических путях достижения этой, по определению, недостижимой цели.
– И что?
– Ему показалось, что ты не просто его эпатировал, а на самом деле знаешь нечто очень важное.
– Для кого? – изобразил наивность Ляхов.
– Для нас.
– В смысле – для государственной прокуратуры? Нет, в эти игры я не играю…
– Да что ж ты за такой невозможный человек! – Майя чуть не швырнула бутерброд с икрой ему в лицо. По крайней мере, такое желание выражение ее глаз продемонстрировало. Но, наверное, воспитание не позволило реализовать душевное движение. – Для нас! Для отца, для меня, для тебя…
– А я при чем?
Пожалуй, он переиграл.
Майя вскочила, оглянулась по сторонам, будто не зная, куда бежать. Был бы это городской ресторан, выскочила бы на улицу и бросилась в первое попавшееся такси. Но бутылочно-зеленая речная вода за бортом к прыжку через леера не располагала.
Постукивая каблучками, походкой, которая мгновенно притянула взгляды абсолютно всех сидевших за окрестными столиками мужчин, даже тех, кому гримаски спутниц не сулили ничего хорошего в ближайшем будущем, девушка дошла до кормового фальшборта, облокотилась на него локтями, замерла в позе немого отчаяния.
При этом край платья сзади у нее приподнялся таким образом, что только неимоверное волевое усилие удерживало сильный пол от желания немедленно завязать шнурок на туфлях, к примеру, или уронить зажигалку и поднять ее, воровато косясь в известном направлении.
«Ладно, девушка, поиграйте, воля ваша», – подумал Ляхов, наконец-то избавленный от необходимости соблюдать светский тон, прихлебывая винцо, и налил себе хорошую рюмку водки.
Слава богу, он сейчас Майе нужнее, чем наоборот.
Честно говоря, ему не очень хотелось именно сейчас валять дурака, проводя над ней психологические опыты. Она ведь в самом деле волновала его как женщина, и мысль о том, что вот две дюжины мужиков сейчас пускают слюни, пялясь на ее ножки, а к ней домой сегодня вечером поедет все-таки он, – радовала.
Так вольно же тебе, милая, изображать из себя Мату Хари именно сейчас!
Конечно, господин государственный прокурор Бельский был заинтригован еще в день их первой встречи. И странной способностью Вадима с первого взгляда определять степень искренности собеседника, его интеллектуальный уровень и эмоциональный настрой. И его намеками и полунамеками на то, что знает, как сформировать в России новую касту сверхнадежных и сверхкомпетентных управленцев. Тем, наконец, что не понимал Василий Кириллович причину, по которой безвестный офицер был вдруг приближен к высочайшей особе.
То есть, короче говоря, надеялся прокурор лично и через посредство дочери разобраться во всем происходящем. А там и определиться – следует ли употребить власть для пресечения зреющего противоправительственного умысла или, напротив, вовремя оказаться на стороне, которая способна предложить ему нечто большее, чем не слишком уже далекий и не очень жирный пенсион.
А тут кандидат в зятья вдруг исчез на два месяца из поля зрения, оставив после себя недоумение и тревогу. Потерял, похоже, темп господин Бельский за время отсутствия Ляхова, любопытство его томит, и не только любопытство, наверное, раз его доченька так гонит лошадей.
В интуиции прокурору, конечно, не откажешь. Аппаратик доктора Максима Николаевича, названный «верископом», долженствующий обеспечить проведение придуманной лично Ляховым «кадровой революции», уже в апреле работал достаточно убедительно, а с тех пор был значительно усовершенствован. И мог быть запущен в серию хоть завтра.
Но тем не менее, понимая причины поведения подруги, Вадим так просто прощать не хотел. Хоть из приличия могла бы посвятить сегодняшний вечер и ночь исключительно интимному общению.
Как любили говорить в полку – война войной, а обед по расписанию. Так сейчас все происходит с точностью до наоборот.
Окликать Майю или подходить к ней, чтобы погладить по плечику, он не стал. Пусть полюбуется кильватерной струей. Не вредно. Не океан за бортом, но все же приятное для глаз и успокаивающее нервы зрелище…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.