Вихри Валгаллы
А вот вчера он общался с бароном Врангелем, решал вопросы большой политики. От имени занятого неотложными делами сэра Эндрью Ньюмена (Андрей Новиков тож). Внушение Сильвии оказалось по-настоящему эффективным, и генерал даже после блистательной победы в гражданской войне нисколько не усомнился в выдающейся роли «американского миллиардера» и его друзей в этом историческом событии, а главное – в том, что прислушиваться к их советам по-прежнему жизненно необходимо. А то ведь очень многие правители, укрепившись, имеют дурное обыкновение избавляться от тех, кто привел их к власти. Как тот же Хрущев поступил с Жуковым, и уж тем более Сталин со своей «старой гвардией».
Петр Николаевич посетовал на невозможность переговорить с Андреем Дмитриевичем, после чего предложил всем троим – Новикову, Берестину и самому Александру Ивановичу – войти в правительство Югороссии – так он решил называть свое государство до тех пор, пока оно не обретет вместе с остающейся пока под властью большевиков территорией подобающее имя. И предложил весьма весомые портфели.
С изъявлениями самой искренней благодарности Сашка предложение отклонил.
– Думаю, ваше высокопревосходительство, это будет не совсем удобно политически в данный момент. Мы недостаточно известны в обществе, такое назначение вызовет ненужные вопросы и даже определенное недовольство. Вам же сейчас важнее всего монолитное единство всех прогрессивных сил общества. Есть куда более достойные кандидатуры. – Шульгин навскидку назвал несколько имен. Не зря изучал загруженные Новиковым в память компьютера из собраний крупнейших центров западной советологии архивы белого движения и неопубликованные мемуары его видных деятелей.
– Кроме того, у нас есть и свои собственные дела, которые не позволяют полностью отдаться государственным заботам. Поэтому наилучшим решением будет сохранение статус-кво. Чтобы подтвердить неизменность и прочность наших отношений, я уполномочен передать вам очередной взнос – сто миллионов рублей…
Эта сумма давала Врангелю и его министру финансов профессору Трахтенбергу возможность довести до конца денежную реформу и уравнять курс «колокольчика» (крымская банкнота с изображением царь-колокола) с довоенным николаевским рублем, обеспечив его полную конвертируемость.
Поэтому отказ Шульгина он принял с пониманием и, как показалось Сашке, даже с некоторым облегчением.
«Нашел дураков, – в свою очередь, подумал Шульгин. – На кой нам твои чины? Чтобы с десяти до четырех торчать в канцелярии и хотя бы из вежливости выслушивать указания и распоряжения очередного предсовмина? Увольте. В „серых кардиналах“ как-то сподручнее…»
Он докурил, напился слегка напоминающей боржоми, ломящей зубы родниковой воды и начал одеваться. Как раз к подъему флага успеет на «Валгаллу».
…Для своей базы Воронцов выбрал узкую, похожую на норвежский фьорд бухту, в которой едва хватило места для двухсотметровой длины океанского парохода, напоминавшего своим видом знаменитый в начале века трансатлантик «Мавритания».
Пароход был пришвартован к высокому – чуть ли не вровень с фальшбортом – бетонному пирсу. Массивные, сейчас неподвижные грузовые стрелы нависали над замершим рядом с пароходом коротким поездом из трех платформ и дизельного мотовоза. Узкоколейная ветка тянулась к врезанному в обрывистый берег длинному двухэтажному зданию казенного облика. Не то гарнизонная гауптвахта, не то паровозное депо.
На самом деле здесь еще до турецкой войны 77 – 78 годов размещались артиллерийские пиротехнические мастерские, где снаряжались конические бомбы для первых нарезных пушек, а в глубоких сводчатых штольнях, пробитых в скале, – склад готовой продукции. С развитием артиллерийского дела нужда в многопудовых чугунных снарядах, начиненных дымным порохом, исчезла, но уничтожать их поначалу сочли расточительством, а потом по обычной русской рассеянности просто забыли. Один за другим сменялись бородатые вальяжные начальники порта, уже и понятия не имевшие, что в прохладных темных подземельях медленно ржавеют некогда могучие средства массового уничтожения. Точно в соответствии с давно забытой поговоркой: «Да и что за беда, коли в огороде поросла лебеда? Вон церква горят, и то ничего не говорят». Наконец перед самым началом мировой войны кому-то пришло в голову использовать удобную бухту и подходящие помещения теперь уже для хранения мин заграждения образца 1908 года. Остро встала задача минной блокады Босфора, и круглых рогатых шаров требовалось много. Здание отремонтировали, проложили рельсовый путь к берегу, подвели электричество подводным кабелем. Но вскоре грянул семнадцатый год…
Одним словом, когда после торпедной атаки «Валгаллы» французским миноносцем Воронцов стал искать удобную и хорошо защищенную стоянку для парохода, ничего лучшего нельзя было и придумать.
С моря вход в бухту прикрывал специально сюда прибуксированный и посаженный на отмель старый броненосец «Три святителя». Машины ветерана были взорваны еще в девятнадцатом году, однако четыре двенадцатидюймовые и четырнадцать шестидюймовых пушек оставались грозной силой, способной отразить любое нападение и с суши, и с моря. Осторожный капитан «Валгаллы» такого не исключал, несмотря на то, что фронт ушел на тысячу километров.
– Это на север он ушел, – говорил Воронцов, – а как насчет юга?
И друзья ничего не могли ему возразить, агрессия со стороны раздраженной вызывающим поведением Врангеля и его незваных покровителей Антанты отнюдь не исключалась. Оккупированная англичанами, итальянцами и греками Турция – наглядный пример.
Воронцов вообще, как бы отстранившись от большой политики, которую с увлечением вершили его друзья, нашел для себя удобную и приятную экологическую нишу.
Если Берестин, мечтая окончательно самореализоваться, возглавил негласно всю белую армию, то Дмитрий не стал претендовать на должность командующего белым флотом. Да и что это был за флот! После того как большевики утопили неизвестно зачем в Новороссийске «Екатерину Великую» (она же – «Свободная Россия») и восемь лучших эсминцев, а англичане взорвали в девятнадцатом году машины всех броненосцев, в распоряжении врангелевцев оставался только линкор «Генерал Алексеев» (он же «Александр III», потом – «Воля»), крейсер «Кагул»(«Генерал Корнилов») и несколько миноносцев.
Всю гражданскую войну «действующим отрядом» командовал адмирал Саблин, способный, но очень пожилой и тяжело больной человек. Сменил его энергичный контр-адмирал Бубнов, а Воронцов, не желая сеять раздоры в среде давно друг друга знающих и спаянных кланово-кастовыми принципами моряков, придумал нечто оригинальное. Он как бы взял на откуп никому не нужный и обреченный на слом отряд старых броненосцев: «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Ростислав» и «Три святителя».
Молодой и энглизированный адмирал Бубнов счел это странной причудой богатого иностранца, но возражать не стал, поскольку Воронцов брал на себя все возможные расходы и в том числе комплектование экипажей вольнонаемными офицерами и матросами.
Перед выездом из леса Шульгину пришлось вновь остановиться – дорогу преграждали решетчатые стальные ворота, вправо и влево уходила ограда из колючей проволоки на высоких бетонных столбах. Снаружи вдобавок подходы к забору были завалены перепутанными клубками спиралей Бруно. Из приземистого каменного домика, похожего на сторожку лесника, появился часовой – плечистый малый в черной флотской форменке с погончиками строевого унтер-офицера. Скользнул по машине глубоко посаженными недобрыми глазами, узнал пассажира и, не сказав ни слова, потянул управляющий створками ворот рычаг.
На куртке Шульгина не было погон, и формально честь ему отдавать караульный был не обязан. Устав подчиненные Воронцова знали хорошо, а естественные человеческие чувства, которые заставили бы обычного моряка поприветствовать знакомого офицера, а то и перекинуться с ним парой слов, Дмитрий вкладывать в них посчитал излишним. В данной роли. Потому что охранял базу не человек, а один из составляющих экипаж «Валгаллы» биороботов, изготовленных по заказу Воронцова форзейлем Антоном.