Дорога войны

Хозяин покосился на римлян, наклонился к уху жреца и сказал:
– По лестнице поднимешься на второй этаж. По коридору налево, последняя дверь.
Скорий мелко закивал и поспешил наверх. За последней дверью по левой стороне он обнаружил небольшую комнатенку с одним окошком, задернутым промасленной тканью. Всей обстановки – стол да стулья. В углу горел камин, испуская волны тепла. В комнате находились двое – коренастые, с лицами цвета седельной кожи. То ли загорели так, то ли примесь сарматской крови осмуглила кожу. Волосы у обоих были длинные, слипшиеся в сальные сосульки, головы – покрыты войлочными колпаками. Пахли коренастые потом, пылью и дымом.
– Я – Бицилис! – сообщил один из них, с рассеченной бровью. Бровь срослась неправильно – одна половинка ее поднималась выше, другая ниже. – Зачем звал?
Скорий боялся обоих, но вскинул голову и отважно заявил:
– Мы хотим помочь Оролесу стать настоящим царем…
– Кто это – «мы»? – перебил его товарищ Бицилиса с перебитым и скривившимся носом. Дышал он с громким сопением, а голос имел гнусавый.
– Это неважно! – отрезал жрец. – Слушайте и передайте Оролесу. Если он хочет править Дакией, то его долг – изгнать римлян. Оролес отважен, но одной смелости мало, нужно золото. Мы знаем, как пройти к горе Когайнон. Там есть святилище Замолксиса. В нем царь Децебал спрятал свои сокровища. Мы поможем Оролесу овладеть ими…
– Ага! – осклабился Бицилис. – Так и передадим! А теперь давай подробнее. Как туда пройти? Где та гора? Как найти схрон?
– Этого я не знаю, – помотал головой Скорий.
– Не знаешь? – ласково спросил Бицилис. – Или не хочешь сказать?
– Да я бы сказал, – вяло запротестовал посланник Сирма, – но…
– А ты и скажешь! – сипло сказал дак с перебитым носом.
Вдвоем с Бицилисом они подхватили Скория и опрокинули его на стол. Жестоко выгнув жрецу руки и ноги, они прикрутили их веревками к точеным ножкам. Бицилис рывком сорвал со Скория химатий и разодрал тунику, обнажая хилое тело.
– Что вы… – задыхаясь, выдавил настоятель храма. – Как… Я же…
– Я же, ты же… – пробурчал Бицилис и шлепнул Скория по бледной коже живота. – Так где, ты говоришь, золото?
– Не… Не знаю я… Я…
– Ролес! – негромко позвал Бицилис, снимая с себя колпак.
Сипя и булькая носом, Ролес подошел к камину и черепком подобрал несколько угольев. Приблизившись к Скорию, он ловко опрокинул угли жрецу на живот и придавил сверху черепком, чтобы те не раскатились.
Несчастный посланник закричал, и Бицилис тут же запихал ему в рот колпак. Жрец извивался, тараща глаза, мыча и покрываясь потом. Потянуло горелым.
Ролес убрал черепок и грубой, мозолистой ладонью смел угольки. Бицилис вытащил колпак у Скория изо рта.
– Так как нам пройти к горе Когайнон? – спокойно спросил он.
– Да не знаю я! – страдающим голосом проныл жрец. Слезы полились у него из глаз, мешаясь с потом.
– Упорный! – весело сказал Ролес.
– Упертый, – поправил его Бицилис и сунул колпак обратно, затыкая Скорию рот. – Давай.
– Левую? – деловито спросил Ролес. – Или правую?
– Да какая разница.
Ролес пересыпал красных углей из камина на бронзовую жаровню, наложил сверху щепочек. Маленький костерок разгорелся, и дак подсунул жаровню под левую руку Скория. Языки пламени лизнули ладонь. Пальцы резко растопырились, жрец замычал, задергал головой, выгнулся дугой. Но даки вязали крепко. А рука горела, чернея на глазах…
Фарнакион сын Неоптолема, хозяин таверны, сидел в предпоследней комнате слева по коридору. От помещения, в котором Бицилис с Ролесом пытали Скория, его отделяла тонкая перегородка, плетенная из ивы и обмазанная глиной, – через нее доносился даже шепот.
Фарнакион удобно устроился в кресле. Прислушиваясь, он старательно карябал на папирусе признательные показания Скория. Порою, когда крики жреца срывались в визг, сын Неоптолема морщился и качал головой с неодобрением. Очередной вопль неожиданно оборвался, сменившись хрипом, – и все стихло.
– Сдох, что ли? – донесся разочарованный голос Ролеса.
– Готов, – подтвердил Бицилис.
– Проклятие! Совсем народ выродился, потерпеть уже не может. Только начнешь – и всё уже!
– Старый он, здоровье не то… Ладно, уходим.
– А этого куда?
– Можешь с собой взять…
– Шутишь?
– Пошли, нам еще ехать и ехать…
Хлопнула дверь, тяжелые шаги прозвучали ясно и отдалились, приглохли. Заскрипели ступени лестницы.
Фарнакион дописал послание, свернул папирус, сунул его в деревянный тубус и задул свечу.
Таясь, он выглянул в коридор. Никого. Толкнув дверь в комнату, ставшую пыточной, эллин отшатнулся.
– О Зевес! – пробормотал он. – В головешку превратили. Ну и здоров был старикашка!
Качая головой, Фарнакион спустился вниз.
– Архелай! – кликнул сын Неоптолема вороватого помощника. – Остаешься за меня! Я скоро…
Закутавшись в плащ, эллин вышел на улицу и торопливо пошагал к каструму. На западных декуманских воротах должен дежурить Марк Лициний Итал, ему выходить с четвертой дневной на первую ночную стражу.
Фарнакион подошел ближе к караульной башне и позвал:
– Ма-арк! Эй!
Две башни зажимали ворота между собой. На балконе левой башни появился легионер. В правой руке он держал копье-гасту, левая сжимала факел. В вихрящемся свете были видны бронзовые нащечники и высокий налобник. Надменные складки бугрились в уголках губ.
– Это ты, Фарнакион? – прогремел хриплый бас.
– Я, Марк!
– Эй, Ювений, Леллий! Пропустить!
Фарнакион быстренько проскользнул в приоткрывшуюся створку окованных ворот и поднялся на башню. Марк Лициний Итал, примипил [27] Седьмого Клавдиева легиона, обернулся к Фарнакиону и недовольно спросил:
– Принцепса тебе? Фарнакион молча поклонился.
– Сейчас он подойдет.
На лестнице загремели шаги, и в караулку вошел, пригибая голову, принцепс [28] претории Цивика Цереал, крупный мужчина, круглолицый, с широкими покатыми плечами борца.
– Почему не в обычное время? – проворчал он, зыркая на Фарнакиона.
– Важные и срочные новости! – поклонился кабатчик.
– Юпитер и Фортуна! И что надо?
– Срочно отправить письмо!
– Куда? В Сармизегетузу?
– Нет, в Рим!
– Что-о?! Кому?
– Префекту претории лично.
– Ты серьезно, Фарнакион?! Кабатчик поклонился и пробормотал:
– Светлейший просил сообщать обо всем важном немедленно.
Принцепс только головой покачал. Самому префекту.
– Леллий! – рявкнул он.
На пороге нарисовался легионер в сверкавшем панцире.
– Немедленно найти Квинта Помпедия Фалькона! Пусть седлает коня и берет подсменных!
Леллий молча ударил себя кулаком в грудь и вышел.
– Кокцей! Олова, живо!
Не успела кончиться вода в клепсидре, а гонец уже скакал по дороге в Рим.
– Вот так, – хмуро сказал префект претории. – Ни Оролес, ни Тарб пока не знают, где золото, но остается Сирм.
– Всё ясно, – кивнул Сергий. – Значит, наше задание таково: мы прибываем в Дакию и пытаемся найти золото прежде Оролеса. Так?
– Так! – кивнул Марций Турбон. – Не будет золота – не будет и войны! Это главное. Письма к наместнику Дакии я уже накатал, возьмешь у корникулярия. [29] Это – на крайний случай. А вообще, постарайтесь не светиться. И вот еще что. В Египте вам помогали ваши рабы… Их у вас четверо?
– По одному на каждого, – улыбнулся Сергий.
– В Дакию поедете одни, – жестко предупредил префект.
– Одни так одни. Когда выезжать?
– Чем скорее, тем лучше!
– Значит, завтра с утра и отправимся.
Луций насторожился. Он видел голову префекта, видел Сергия и Гефестая с Эдиком. А где же Искандер? Он же стоял у колонны!
– Какая крупная птица гадит на крышу! – раздался вдруг насмешливый голос.