Поколение победителей
Мужчинам было тяжелее. Подобно искренним, возможно, истово верящим монахам, которые отдали жизнь служению Святому престолу и прикипели к своей келье, они привыкли к почитанию паствы, хвалебным речам и вполне земному вознаграждению едой и кровом. Каково было узнать, что усердно молящиеся сегодня люди завтра с криками радости разнесут «храм» на кусочки, а заодно брезгливо вытолкают взашей «служителей культа», пожалев на них даже пули-кары? Как говорится, имелось, о чем задуматься.
Впрочем, все присутствующие понимали, что двадцать лет – немалый срок. Призрак огромной, почти неограниченной власти манил своей близостью, отказываться от такого было попросту смешно. Новые знания не только давали существенные преимущества в грядущей аппаратной борьбе. Они оправдывали практически любые средства «великой целью» спасения Советского Союза. Воспринятые Шелепиным еще в детстве и юности убеждения прорвались на новый уровень. Внезапно секретарь ЦК КПСС понял, что ради такой цели он готов бороться со всей коммунистической партией. Но результаты этого решения Александр Николаевич почувствовал только спустя много лет.
Однако ситуация требовала срочных действий. Друзья прошли суровую школу партийных дискуссий и обсуждение «перспектив» вполне профессионально задушили в зародыше. На повестке фактически стоял только один принципиальный вопрос, а именно: раскрывать информацию соратникам в ЦК или нет. Впрочем, преимущество монопольного использования информации оказалось столь велико, что довольно быстро обсуждение скатилось к поискам достойного предлога для сокрытия важных сведений.
Тем более что объяснений для таких действий было более чем достаточно. Лишние десять человек вдобавок к восьми уже посвященным создавали недопустимый риск. Безусловно, предателей партии и страны среди членов Президиума не было. Но порой так трудно провести четкую грань, понять, где заканчивается использование знаний о будущем и начинается разглашение серьезных государственных секретов.
Следствием этого стало понимание: доверять работу с попаданцем КГБ ни в коем случае нельзя. Разумеется, никто не поверит рассказам сумасшедшего, которым Петр тут же станет без своей техники. Вот только беседы секретаря ЦК с необычным арестантом станут очень странным событием, о котором в ЦК узнают примерно через час. А через три начнут задавать неприятные вопросы на Президиуме. Дать бумагу, карандаш, и пусть пишет? Ничуть не легче – соратники по партии по этим листочкам и спросят.
Увы, стукачей в КГБ – каждый первый, а каждый второй – двойной агент. Хорошо хоть, у своих же начальников. А они очень разные… Александр прекрасно понимал положение Семичастного, сам несколько лет назад был в его шкуре. Ну, осыпал он комитетчиков генеральскими званиями, получил благодарность за готовность к выполнению задач партии. Но преданности не заслужил! Между этими словами дистанция огромного размера. «Комсомольцы» все равно оставались для КГБ контролерами, непрофессионалами, в общем – чужими. Таких и предать не грех, коллеги поймут и поддержат.
Точно так же бессмысленно было засылать попаданца в глушь лесов или селить на конспиративной квартире. Он не казенный харч прожирать должен, а показания давать. Процесс не быстрый, за день не успеть. Скорее всего не один месяц понадобится, ведь тут не отдельный факт придется выяснить, а целую жизнь по полочкам разложить. Доверять такую работу даже вдоль и поперек проверенному сотруднику – опасность великая.
Радовало только одно: полковник Музыкин честно заработал красные генеральские лампасы. Информация была жестко локализована и о прорыве во времени знали, кроме присутствующих, всего три человека. Это позволяло на длительный срок замкнуть Петра исключительно на свои цели и задачи. С такими шансами имелся смысл бороться за сохранение СССР, тем более, по словам прибывшего, многие ученые две тысячи десятого года верили в возможность изменения будущего с образованием новой ветви реальности. Хотя, что это значит – никто до конца не понимал.
Самую дельную мысль выдвинула Вера Борисовна уже после того, как официантка с поваром принесли чашки для чая и большое блюдо с пирожными.
– Надо привезти этого Петю тихо и поселить прямо на этой даче как дальнего родственника. Сами же говорите, на сотрудничество идет охотно, даже старается. Ничего не скрывает, агрессии не проявляет.
– Мало ли что у него в голове! – озабоченно возразил Александр Николаевич, пытаясь откусить большой кусок эклера и не выдавить при этом крем на рубашку. – Страшные вещи рассказывает.
– Так проверьте его аккуратно с Володей, наблюдение организуйте. Тут одной только охраны в доме – человек десять.
– А что, – Семичастный вслед за своей наполнил кипятком чашку супруги, – будете на пару с Верой чай с ним по вечерам пить, анекдоты друг другу рассказывать.
– Все тебе шуточки. – Антонина Валерьевна легко ударила по затылку и взъерошила волосы на голове генерал-полковника.
– На первый взгляд неплохая идея, – Шелепин задумчиво посмотрел в сторону дачи, – места хватает, не объест… А болтать он не будет лишнего при охране да прислуге?
– Вменяемый. Так мне Музыкин говорил. Хотя, кажись, не сильно умный, своими знаниями не поразил.
– Вопрос, по-моему, только один: долго ли с ним мучиться? – озабоченно спросила Вера Борисовна. – Ведь эдак детей придется на лето в Москве оставлять.
– Как на Лубянке, – усмехнулся Семичастный, – днем пусть пишет, вечером следователю отвечает. Месяца за два-три даже шпионы все рассказывают.
– Э, какие следователи, Володя? Тут придется нам с тобой работать.
– Могу я присмотреть, если он на самом деле нормальный, – добавила Вера Борисовна. – Саша, передай бисквит с розочкой.
– Как все расскажет, определяй ко мне в камеру для опытов. – Семичастный притворно потер руки со зверским лицом. – Или сначала орден ему дашь?
– Проще оформить инвалидность по голове, пенсию нормальную, и пусть живет в свое удовольствие прямо в Москве. Приглядеть будет не сложно, – подвел итог Шелепин и озабоченно поинтересовался: – Володя, твои точно тут ничего не прослушивают?
– Проверю обязательно, – ответил Председатель КГБ. – На всякий случай надо воздержаться от разговоров в кабинете и прихожей на первом этаже. Хотя времени с прошлого раза прошло всего ничего, люди в отделе не менялись.
– Что делать со свердловским сотрудником и сестрой? – напомнила Антонина Валерьевна.
– Не стрелять же своего! – опять неуклюже блеснул профессиональным юмором муж. – Вообще-то парень все правильно сделал, такого можно поближе перевести, да под правильного начальника поставить, чтобы присмотрел. Хотя старлей болтать лишний раз не будет, эту дурь из них еще в училище выколачивают.
– Володь, а его сестру куда?
– Угораздило ее засветиться в официальном расследовании, которое сейчас пытаются вести ребята Музыкина. Оставлять в Н-Петровске нельзя, да и в Свердловске нежелательно. Она женщина, никакая подписка не поможет, все разболтает.
– Но-но, поаккуратнее! – Антонина Валерьевна шутливо, но крепко пихнула мужа в бок. – Ты брось этот мужской шовинизм, а то быстро на раскладушку в коридор переедешь.
– Может, и ее сюда, пусть невесту изображает? Ни один шпион не доберется, а контролировать парня проще будет, – опять поспешила с идеей практичная Вера Борисовна.
– В общем-то идея, – подтвердил Александр Николаевич, – тем более что все должно решиться максимум к осени. Мы просто обязаны аккуратно переломить ситуацию в Президиуме. В противном случае будем созывать экстренный Пленум ЦК и сдавать попаданца товарищам на растерзание. Нам от этого все равно хуже не будет, но для СССР появится хоть какой-то шанс.
Глава 4
Знакомство с Шелепиным
После очередного похода на почту, где обитал междугородный телефон, Анатолий пришел повеселевшим. Начальник наконец-то вернулся из Москвы домой и обнадежил словами: «Решение принято, буду завтра». Действительно, засиделись. Пришла пора двигаться из Н-Петровска. Катя с утра рассказала в лицах, как бабули в очереди за постным маслом (которое по неизвестной причине завозили в продмаг именно по четвергам) судачили о разбившемся неподалеку спутнике – иностранном – или вообще корабле пришельцев, заодно прикидывая, как половчее сдать угол понаехавшим «милиционерам».