В небе только девушки! И...я (СИ)
Для Саши — это давно пройденный этап, а вот мне пришлось попотеть, изучая незнакомую мне поршневую технику в таком темпе. Больше всего 'убила' ручка аварийного маслонасоса выпуска и уборки шасси, и шарик, за который надо дернуть, чтобы носовые ШКАСы стреляли. Массивные трубы маслопроводов, входившие и выходившие прямо в кабину под ногами у летчика. Самолет мне не понравился именно качеством исполнения. Из 7800 килограммов пустого веса минимум полторы — две тонны были лишними. Но, на сдаче зачета по матчасти, подполковнику Русаковой при первом же удобном случае, был показан ламинарный профиль крыла, который позволяет разогнаться на пикировании больше 800 км и не потерять при этом управляемость. Приходилось очень осторожно подходить к этим вопросам, ведь такие профили еще никто не продувал. Алексеева, которая у нас работала по этой тематике, скорее всего, находится в эвакуации, и ее знаменитая формула с Сv и С1 еще не подсчитана. Оказалось, что Алексеева в Москве, и даже работает, приказ об эвакуации ЦАГИ уже отменен. Нина Ивановна очень хорошо с ней знакома, и, хотя ей было непонятно откуда у Саши такие мысли, я подбросил ей 'спасательный круг'. Для Пе-2 — бомбардировщика, требуется гасить скорость пикирования, для этого у него есть тормозные решетки, а для Пе-2Р — требуется скорость, чтобы уйти. В последнем бою на пикировании Саша ушла за 730 км/час, и не справилась с управлением. Возник дополнительный пикирующий момент, с которым у Саши не хватило сил справиться. Вдвоем со штурманом тянули штурвал на себя, но, в результате, чиркнули об землю, и пропахали на брюхе по первоснежью прямо до леса. Нина Ивановна внимательно меня выслушала, затем задумчиво сказала:
— Ты считаешь, что тебя затянуло в пикирование? А что триммеры?
— Стояли на вывод, но, давление на ручку было таким, что мне было не справиться, а автомата вывода у нас не было. На разведчике его снимают, так как уйти от мессера можно только на бреющем.
— То есть, ты считаешь, что с таким крылом будет проще выводить машину? А взлетать? Ведь Сv уменьшится.
— На 200 км/ч это не существенно. Зато существенно подрастет C1. Не будет срыва потока и сохранится управляемость. Пока лежала в госпитале, долго об этом думала.
— Раиса сейчас делает серию продувок для Пе-2 и Пе-3, я с ней увижусь на днях, поговорю. Чем черт не шутит, может быть, ты и права.
Как было бы проще сказать Русаковой, что для меня это — учебник аэродинамики призвуковых скоростей, что руль глубины на Пе-2Р должен быть балансирным, а не консольным, как сейчас, что вес у машины завышен на полторы тонны. Как много можно было бы сказать, если бы были хоть какие‑нибудь доказательства этих знаний. Саша, которая активно ковырялась в моей памяти, просто извела меня своим: 'Надо идти к Сталину!' У нее непоколебимая уверенность в том, что Сталин ее, точнее, нас выслушает, и все пойдет по — другому. Хрен там! Слишком многих людей такая инфа зацепит, и врагов у нас будет выше крыши. Так что сидим на своей жердочке, и не чирикаем! Кошка рядом!
А Русакова не так проста, как кажется! Все дело в летном почерке. Он сугубо индивидуален для каждого. Она учила летать Сашу на Пе-2, и хорошо помнила ее почерк. Она сразу поняла, что за штурвалом другой человек.
— Ты стала по — другому летать, Саша!
— Хуже? Лучше?
— Не знаю, необычно. И заход на посадку выполняешь неправильно. Так садятся на 'Кобре', с носовой стойкой. Но притираешь машину правильно, на все три точки. И 'козлила' ты всегда больше. А где ты научилась входить в пикирование с правого виража?
Я не знал, что ей ответить и просто пожал плечами. Одного вылета хватило, чтобы получить допуск к самостоятельным, пересели на Пе-2р, но Нина Ивановна села за штурмана. Пасет! После трех вылетов предложила пересесть в Пе-3, выполнили два полета, и она пошла в следующий полет, поставив меня ведомым. Уже в воздухе предложила 'подраться'. Она — известный воздушный боец. Я подтянул ремешок на 'спецтрусах', и мы начали. Пилотирую я резче, и активнее, сил у меня малость побольше. Будем посмотреть, что получится. С маневренностью у Пе-3 куда хуже, чем у 'гребешка', и двигатели чахлые, так что, главное, не потерять скорость. Бой выиграл я со счетом 3–1. Пришлось подставиться, чтобы не злить инструктора. Сказал, что в конце боя устала. Все ж таки после госпиталя.
— А ты молодец! Что значит: фронт! Лихо меня купила на бочке. Считай, что процедуры окончены, ты в строю, давай, подпишу! Идут новые машины, с завода, выбирай. На нем и воевать пойдешь.
Сашка вечером меня заболтала! А тут еще и Раиса Николаевна пожаловала с расспросами. Просидели до двух ночи. С ней мне проще, чем с летчиками, она язык формул понимает.
Утром пошли выбирать машину. Собраны они были еще хуже, чем те, на которых мы летали в НИИ. Пришлось проситься на 'кладбище'. Там грудой лежали битые 'Мессера', 'Яки', пара 'Кобр' и другого разнообразного хлама всех сортов и конструкций. Меня же интересовали исполнительные механизмы приводов, алюминиевые трубы для масляной системы, армированные шланги, электродвигатели приводов и прочая 'мелочевка'. Механиком на мою 'пешечку' назначили Василия Ивановича Пескова. В авиации он давно, после того, как он увидел и услышал, как я отругал маслогрея за заправку нефильтрованным маслом нашей 'птички', он проникся к 'нам' самым искренним уважением. Строевых летчиков — инженеров у него еще не было. И только в НИИ ВВС ему приходилось сталкиваться с такими. Приемку самолета производили шесть дней. Заменили стальные трубы дюралевыми, тщательно взвесив снимаемое и поставленное, для центровки. Сняли магистрали всей электропроводки, подвязали все на шнурках. Установили ресивер и запитали пневмопривод носовых пулеметов, вместо аварийной маслопомпы шасси поставили шестеренчатый насос с инерциальным приводом с 'Бостона'. Машина полегчала на 720 килограммов за счет этих доработок, включая снятие части вооружения бортстрелка. Вырез его люка заделан заподлицо, как на Пе-3. К сожалению, фонари Пе-2 и Пе-3 не взаимозаменяемы, осталась бомбардировочная турель. Отверстия для камеры оснастили заглушкой с пневмоприводом. Почему для механизации не использовался воздух тормозной системы для меня осталось загадкой.
Получил втык от командира майора Катаржина за то, что 'испортила' самолет.
— Мне на нем летать, товарищ майор. У меня 62 боевых вылета.
— Предъявите Ваши переделки в НИИ ВВС, если подпишут модернизацию, то мне все равно, если нет — вернуть все взад. Вы меня поняли, товарищ старший лейтенант?
— Так точно!
Пришлось вновь вылетать с Русаковой, но теперь она в первом кресле, а я сзади. Она открутила полный высший пилотаж, затем мы сели.
— Сашенька, ну ты и умница! Это ж совсем другая машина. Вот только подписывать я ничего не буду! Ей просто необходимо пройти полный цикл испытаний, и ее надо ставить на поток вместо Пе-2Р.
Ну, твою мать! Я так рвался исчезнуть с ее глаз! Она, единственная, могла сделать столько неприятностей, что нам тошно будет.
— А, может быть, провести войсковые испытания? Не хочу я сидеть в ЗАПе, Нина Ивановна.
— Поговори у меня, так еще и в НИИ ВВС перейдешь!
Делать нечего, пришлось отдать 'птичку' в цепкие руки испытателей и слоняться по аэродрому в поисках еще чего‑нибудь для нее родимой. Сашка так прикипела к новой машине, что чуть не плачет, что ее отберут, и она останется 'безлошадной'. А я выдумывал выкидной механизм для бомболюка. К сожалению, конструкция люка не позволяла бросать бомбы с пикирования. Для этого использовали только внешнюю подвеску. У немцев на 'штуке', тогда на нашем Восточном фронте ее называли 'лапотником' или 'лаптежником', бомбы выбрасывались с помощью рычагов. Это позволяло не попадать в собственный винт, и бомбить с любого угла пикирования. У нас такой приспособы не было, поэтому на первом заходе бросали с горизонтального полета, а затем выстраивались в 'вертушку' для точечного удара с пикирования. Вывалить полностью боезапас с пикирования было невозможно. Ну, а нахождение над прикрытой зенитками целью целый лишний заход, да еще и с бомбами под крыльями, здоровья пилотам не прибавляет. Взяв за основу 'вражеский механизм', начал городить свой. При этом в люк должна входить пятисоткилограммовка, а высота люка от балки до закрытой крышки люка равнялась диаметру ФАБ 500 плюс 20 мм. То есть, в том виде, как у немцев, рычаг с бомбой в люк не лезет. Изогнул подвеску, и вместо одного рычага, поставил два с полосой металла между ними. В полосе проделаны два отверстия под кольца ФАБ и все это дело крепится срезной шпилькой, которая срезается специальным ножом. Для ФАБ 250 — одна шпилька, для пятисотки — две. Назад вся система рычагов убирается пружиной и набегающим потоком воздуха. Видел такой на более поздних модификациях Ту-2. На этот раз самодеятельность устраивать не стал, подошел к Петрову, и, показал и чертеж, и готовое устройство. Попросил разрешение организовать стенд, и 'побросать' инертные болванки под разными углами. Петрова беспокоил только один вопрос: А что если эта гнутая пластина встанет в потоке не ребром, а под обратным углом? То есть, в виде аэродинамического тормоза.