Благая экономика государства социальной сраведливости

Экономисты выделяют позитивные, на их взгляд, эффекты такой организации:
Во-первых, сама конкуренция, которая позволяет бизнесу на каждой стадии приобретения сырья приобретать его по более выгодной цене у демпингующих производителей, желающих обеспечить сохранение и функционирование своего производства. Но про то, что большая часть стоимости сырья формируется представителями корпоративизма с использованием инструментов фондовых рынков, почему то умалчивают экономисты, не желая упоминать о фиктивной конкуренции.
Во-вторых, увеличение занятости, путем размещения производств по всему миру. При этом забывается то, что современные корпоративные инструменты давно отделились от интересов не только народных, но и государственных. Когда экономическая составляющая определяет необходимость перевести производство в местность с уменьшенными затратами на содержание производства и дешевой рабочей силой. И это реализуется, не смотря на массовые увольнения и сокращения. Так же, не стоит забывать, что в реалиях современной рыночной экономики большая занятость всегда сопровождается уменьшенным уровнем оплаты труда.
В-третьих, улучшение качества предложения в условиях рыночной экономики. Если хочешь, чтобы твой товар покупали, делай его качественно. И это правило, безусловно, работает. Но вот только качество, на современном рынке, дойдя до потребителя, требует повышенной стоимости. При этом, в условиях финансового расслоения общества товары одного вида, но различной ценовой категории, существуют в параллельных экономических мирах. Даже сыр за двадцать тысяч находит своего потребителя при стоимости в магазине для обычного потребителя в полторы тысячи рублей. Большая же часть производства, понимая что составить конкуренцию корпоративным брендам на рынке обеспеченного и изысканного покупателя не добиться, производят выпуск доступной продукции, что соответственно требует снижения затрат на производство, с целью обеспечения достаточного уровня добавочной стоимости. При этом на выходе мы имеем невыразительное качество сырья и продуктов, то есть самого товара, с уменьшенной и доступной стоимостью.
И опять же, ни кто не говорит о том, как отстранилось государство от этого процесса. О том, что ГОСТы перестали быть обязательными, что нормы определяющие качественность продукта отделились от самого производственного процесса. И, если раньше, лицензируя пищевую промышленность, смотрели критерии производства, качества сырья и соответствие технологии, то сегодня лицензируют готовый продукт по принципу: «отрава – не отрава».
В-четвертых, позитивность обосновывают движением средств между производствами, что соответственно заставляет сильнейших оставаться, а слабых уходить. И это, на взгляд позитивистов, способствует созданию новых производств, новых технологий и прочей модернизации. На самом же деле, предприятие в таком круговороте кредитных и оборотных средств, не имеет способности не только содержать собственное подразделение по разработке новых технологий производства, но и не может реализовать минимум задач по техническому перевооружению и модернизации своего производства. Все такие преобразования производства возможны лишь в условии развитого корпоративизма, который скупил производство и соответственно сам рынок, доставшийся этому производству в период рыночного капитализма.
В-пятых, можно привести еще множество примеров лживо позитивных эффектов рыночной экономики такого типа. Но важно здесь осознать, что корпоративизм, обеспечив внутреннюю борьбу на рынке за лидирующие позиции в объемах поставки, лишил этот рынок самого главного атрибута рыночной экономики – реальной ценовой конкуренции.
Рынок стогнировался, производства перешли от конкурентной политики ценообразования к планово-инфляционной политике. При этом, инфляция здесь не причина такого расчета, выраженная в соразмерном ежегодном увеличении стоимости с целью сохранения достаточного уровня добавленной стоимости, а последствие такой политики.
Корпорации действуют по принципу – сильные скупают сильных. При этом, те сильные, которых скупают, от усталости предшествующей борьбы, с удовольствием переходят в систему корпоративизма, получая свой гарантированный доход без риска собственника. Хотя в большей части, такой переход обеспечиваться с позиции понимания не возможности ведения конкурентной борьбы даже самого крупного производителя с замкнутой цикличной системой производства, против корпорации, которая имеет интерес к рынку.
В руках корпораций сосредоточена большая часть мировых средств. И в большей части за спиной корпоративизма стоят советы директоров и собственники, которые далеки от производства и являются лишь носителями виртуальных средств. Поэтому, я бы не сравнивал всю эту ситуация с тем, как сильный пожирает сильного. Здесь ближе ситуация при которой выбившийся из сил лев, сваливший буйвола, становится объектом нападения стаи голодных и беспринципных гиен, с которыми не способен справиться. И тут всего два выхода: пасть в схватке с гиенами, либо, взяв свой кусок, оставить дичь им на растерзание. При этом, дичь эта – есть наш с вами народ, есть та реальная экономика, которая является основой стабильности в государстве. И не только экономической, но и политической, и социальной стабильности.
Таким образом, корпоративизм, способствовав, во времена рыночного капитализма, уходу от замкнутой системы производственного цикла в пределах одного собственника производственных мощностей, лишает бизнес самостоятельности и независимости. А соответственно стабильности, которая позволила бы такому производителю занимать лидирующие положения на рынке. В этом была вся суть внедрения капитализма рыночной экономики. Раздробить, ослабить и подчинить. Такое раздробление, под прикрытием положительных эффектов, по сути, стало основой заложенной для зарождения корпоративизма.
Чем корпорация отличается от замкнутого производства? В первую очередь тем, что в корпоративном управлении все замыкает только финансовое управление, что позволяет консолидировать все финансовые потоки и через то, уменьшив реальные затраты, оставить в действии механизм добавочной стоимости на каждом производстве, увеличивая тем самым прибыль.
Во вторых, корпорация зарождается не путем развития и укрепления собственника производственных объектов, а путем их ослабления и приобретения корпоративными управляющими. Если просмотреть статистику, то все собственники корпоративного бизнеса есть выходцы из системы банков и финансовых институтов, которые путем капиталистических и спекулятивных механизмов сделали состояния на деньгах, а не из реального сектора экономики. И соответственно, потом за эти «виртуальные» средства, они приобрели у ослабленных производителей реальные производственные мощности и средства производства, объединив их в одну сеть. Чаще всего, разбросав эту сеть корпоративного производства по различным государствам, дабы еще больше сыграть на возможности обеспечивать добавочную стоимость на каждом этапе.
При этом все финансовое управление, а соответственно и течение средств, происходит через офшорные банки, уменьшая налоговую нагрузку и увеличивая прибыли. Так, по факту, корпоративизм берет с населения свою прибыль, установленную в форме добавочного капитала, то есть берет средства из реальной экономики. При этом налоговые отчисления поступают лишь в части НДФЛ и прочих незначительных налогов, большая же часть средств уходит в офшоры на счета корпорации. Н хуже всего то, что потом эти средства возвращаются опять в реальную экономику государства через систему кредитования бизнеса и инвестирования (оно же приобретение права на прибыль). То есть корпорации продолжают делать деньги из денег. Приобретать за наши же средства наши производства, земли и нашу трудовую силу.
Государство, при этом, само ставит себя в состояние молчаливого стороннего наблюдателя, позволяя корпоративизму перетечь в еще более зыбкую болотную формацию, из которой потом невозможно будет вырваться человеческой цивилизации. И война между корпорациями за власть и ресурсы перетечет из области кинематографической и литературной фантастики в область реального существования.