Общая теория управления

Согласно принципу Ле-Шателье – Брауна, под влиянием внешнего воздействия система должна изменить свою структуру и функционирование так, чтобы, как минимум, адаптироваться к воздействию внешней среды. В управлении сложными системами этот принцип действует всегда в том смысле, что всякое воздействие со стороны управляющей подсистемы воспринимается иными подсистемами без антагонизма, что облегчает целенаправленное взаимодействие системы со своими надсистемами порядка «n+1…» и подсистемами порядка «n-1».
Но как только управляющий элемент из подсистемы превращается в надсистему, т. е. становится вне управляемой системы, возникает антагонизм между управляющими и управляемыми. И в этих антагонистических условиях, как бы управляющая система ни доминировала над управляемой, управляемая система будет противодействовать управляющей или разрушаться. Более того, сложные «целеустремлённые» системы, к коим человек и его общество относятся особо, имеют возможность изменять своё поведение в ответ на внешнее воздействие, в зависимости от обстоятельств и своего выбора варианта поведения в них.
Поэтому следует опровергнуть одно расхожее заблуждение, которого придерживаются все бихевиористы, к коим следует отнести и Элтона Мэйо, основателя школы «человеческих отношений» в менеджменте. Оно состоит в том, что хоть у людей и нет «кнопок, рычагов, педалей, посредством которых их можно заставить выполнять те или иные действия», зато вместо них у человека есть жизненно важные потребности, которыми можно вполне успешно манипулировать. Следовательно, если изменить внутреннее восприятие и\или внешнюю среду человека, то это спровоцирует желательное для управления его поведение, направленное на устранение нежелательного воздействия или сохранение желательного воздействия (в зависимости от восприятия объекта).
Однако этот рационалистический, «инженерный» подход к управлению социальными системами, вооруженный бихевиористскими психологическими методами управления, провалился к началу информационной революции в ходе пятого технологического уклада научно-технического прогресса. Социализм пал как мировая система рационалистического преобразования природы человека, и вряд ли этот пройденный этап социального опыта снова возродится. То есть не всякое управляющее преобразование социальной среды человека формирует, направляет характер его личности, а только то, которое соответствует глобальному процессу накопления информации и объективным ценностям этого процесса. Если управление обществом ошибается, то общество поправит его. Если при этом управление доминирует над обществом и общество вследствие этого не может скорректировать управление, то общество начинает деградировать. Если общество и его управление не станут объектом управляющего воздействия со стороны отдельных личностей, реализующих объективные ценности духовной, социальной и животной природы человека, то распад такого общества неизбежен.
Любое прямое воздействие субъекта управления на объект управления без обратной связи, без противодействия объекта субъекту является бесперспективным, поскольку игнорирование факта взаимодействия не продуктивно, да и не реально.
Но живучесть этого заблуждения оправдывается разнообразием средств воздействия. Якобы, если в ходе эволюции физическое насилие заменено на создание соответствующих условий, «регулирование потоков ресурсов» – например, то мы имеем дело уже не с «командно-административным», а с «рефлексивным» управлением. Сложности видятся только в стохастичности (случайности) ответных реакций, но и они могут быть сняты при условии «хороших знаний об управляемом объекте». Но это логическая ошибка.
Понятие рефлексивного управления разрабатывалось еще в советской науке 60-ых годов прошлого века, в рамках «системотехники». Сущность рефлексивного управления определена следующим образом: «лицу (системе), разрабатывающему решение, передаются основания, из которых он выводит решение, предопределенное лицом, передающим эти основания» [15]. К сожалению, до сих пор это понятие вульгаризируется многими исследователями, когда под «рефлексивным» понимается скорее «рефлекторное» управление, опирающееся на примитивные, инстинктивные реакции управляемого.
В реальности у «управляемого объекта», помимо рефлекторного (реакционного) поведения, есть также ещё и целенаправленная, социально ориентированная деятельность. И рефлексивное управление связано как раз с сознанием управляемого объекта, с сознательным поведением личности в деятельности человеческого общества. Рефлексивное управление работает с сознанием, как своим, так и объектов управления. В своём настоящем значении оно учитывает, что манипулирование управляемыми, равно как и их окружающей средой и ресурсами, наносит ущерб не только сознанию объектов и субъектов управления, но и самой управляемой системе. Именно поэтому несогласованные манипуляции закономерно пробуждают в «управляемых» непредсказуемые, креативные и обратно управляющие реакции. Чем сложнее система, чем больше в ней накапливается информации, тем больше у неё способностей и возможностей сознательного действия, и, тем больше, она нуждается в рефлексивном управлении. То есть рефлексивное управление как более высокий уровень управления в сложных системах имеет мало общего с примитивным уровнем управления – манипулированием средой и ресурсами объектов управления в целях вызова у них инстинктивных, рефлекторных реакций на это манипулирование.
В понимании вульгаризаторов понятия «рефлексивное управление», стремящихся к манипулированию средой и ресурсами, сознательная обратная связь от объектов управления предполагается досадным препятствием на пути получения «чистой» обратной связи, абсолютно «достоверной» рефлекторной реакции, реализующей их безусловные и условные рефлексы. Именно такое манипулирование ресурсами, без сознательной обратной связи с их потребителями является нерефлексивным, обязательно оканчивается плачевно для любого управления, поскольку эти «потребители ресурсов», на самом деле, должны быть, одновременно, их обладателями и производителями.
Итак, определение категории управления через «здравое» и потому весьма соблазнительное понятие «воздействия на систему» возможно только в бытовом, обывательском смысле. В научном смысле оно не соответствует действительности, и не работает. Как уже указывалось, система не является, и не может являться, объектом управления иначе, как только с помощью управления изменениями в ней.
Попытки сузить роль управляемых «объектов», упростить сущность процесса управления связаны со стремлением расширить роль управляющих «субъектов», наделить их независимыми от объективной реальности (и объектов воздействия) возможностями. Для оправдания такого подхода исследователи используют сложные построения, выводя «субъектов» из зоны действия ими же установленных или признанных законов. Предполагается, что чем совершеннее система управления, тем меньше стохастизм, тем меньше риск при выборе путей развития. Так ли это?
В реальности, чем совершеннее управление, тем больше оно накапливает информации, тем больше разнообразие её элементов и связей между ними, способностей и возможностей само-усиления их взаимодействия, что, наоборот, увеличивает стохастичность в поведении системы, её неустойчивость и риски при выборе управлением варианта развития.
Очевидно, что отсутствие управления приведет к распаду любой системы. Гомеостазис, устойчивое сохранение и поддержание качественной определённости, целостности системы есть первостепенная цель управления в системе, но функция управления в любом случае обеспечивает, прежде всего, согласование изменений внутри системы, в том числе гомеостатических, с изменениями вовне.
Но управление социальными системами делается возможным, в том числе, и из-за некоего рефлекса подчинения, генетически заложенного во всех людях как высших живых существах. Массовый социальный конформизм в человеческом обществе подтверждён классическими социально-психологическими экспериментами Милгрэма-Эйхмана. Власть как возможность управления обществом – это коллективное творчество масс.