Каждый вдох
Миновав границу заповедника, Тру проезжал первую из маленьких деревушек, где насчитывалась примерно сотня жителей. Как и лагерь гидов, деревня была обнесена высокой изгородью для безопасности людей и домашнего скота. Тру достал термос и сделал глоток, поставив локоть на край окна. Он обогнал женщину на велосипеде, до отказа загруженном ящиками с овощами, затем пешехода, направлявшегося, вероятно, в соседнюю деревню милях в шести. Тру сбросил скорость и остановился; мужчина, ускорив шаг, нагнал пикап и забрался в кабину. Тру знал достаточно слов на местном наречии, чтобы поддержать разговор. Всего он бегло говорил на шести языках – двух туземных и четырех европейских: английском, французском, немецком и испанском – и не в последнюю очередь благодаря этому был нарасхват у компаний – организаторов сафари.
Высадив попутчика, Тру поехал дальше, выбравшись наконец на асфальтовую дорогу. Вскоре он остановился пообедать – просто съехал на обочину в тень акации, чтобы поесть в кузове пикапа. Солнце стояло высоко, и вокруг было обманчиво тихо. Животных нигде не было видно.
Дальше дело пошло быстрее: деревеньки сменялись поселками, затем начались города, и уже к вечеру Тру въехал в Булавайо. О своем приезде он предупредил Ким письмом, но почта в Зимбабве не отличалась пунктуальностью: письма, как правило, доходили до адресата, но вот со сроками были большие проблемы.
Свернув на улицу, где жила бывшая жена, Тру остановил пикап рядом с машиной Ким, подошел к двери и постучал. Через несколько секунд Ким открыла – его явно ждали. Они обнялись, и Тру услышал из комнаты голос сына. Эндрю вихрем слетел по лестнице и прыгнул в объятия отца. Не за горами время, когда сын сочтет себя слишком взрослым для подобных проявлений любви, поэтому Тру покрепче обнял его, не зная, какая еще радость может с этим сравниться.
– А мама говорит, ты уезжаешь в Америку, – протянул Эндрю, когда вечером они вдвоем сидели на низкой стене, служившей забором между участком Ким и соседским.
– Уезжаю, но ненадолго. На той неделе уже вернусь.
– Вот бы тебе не надо было ехать!
Тру обнял сына за плечи.
– Я тоже буду по тебе скучать.
– Тогда зачем ты уезжаешь?
Хороший вопрос. Почему спустя столько времени ему пришло письмо с приложенными билетами на самолет?
– Мне нужно повидать отца, – помолчав, ответил Тру.
Эндрю прищурился. Его светлые волосы сияли в лунном свете.
– Папу Родни?
– Нет, – ответил Тру, – моего биологического отца. Я никогда с ним не встречался.
– А тебе хочется?
Да, подумал Тру и тут же понял, что не очень.
– Не знаю, – признался он.
– А зачем ты едешь?
– Потому что он написал мне, что умирает.
Попрощавшись с Эндрю, Тру отправился к себе домой. Войдя, он первым делом распахнул окна, впуская свежий ночной воздух, вынул из чехла гитару и примерно с час пел, аккомпанируя себе, прежде чем лечь спать.
На следующее утро Тру выехал рано. Столица не заповедник, здесь за дорогами следили, и все равно он добирался большую часть дня и уже в сумерках увидел огни усадьбы своего отчима Родни, отстроенной после пожара. Рядом находились еще три дома – по одному для каждого из сводных братьев Тру, и солидный особняк, который раньше занимал Полковник. Строго говоря, Тру принадлежал как раз особняк, но он направился к лачуге у самого забора – когда-то здесь жил повар с женой. Тру собственноручно отремонтировал этот домишко еще подростком. Пока Полковник был жив, лачугу поддерживали в порядке, но теперь повсюду лежал слой пыли, и Тру пришлось стряхивать с постели пауков и жуков, прежде чем лечь. Но ему было почти все равно, ведь где только не доводилось ночевать…
Утром он не зашел к родственникам, а попросил Тенгве, старшего над работниками, отвезти его в аэропорт. Тенгве был седой, жилистый и всегда знал, как заставить землю плодоносить даже в самых неблагоприятных условиях. Шестеро детей Тенгве работали на ферме, а жена Ануна готовила для Родни. После смерти матери Тенгве и Ануна стали для Тру ближе, чем даже Полковник, и только по ним он скучал вдали от фермы.
Дорога, ведущая в Хараре, была забита автомобилями, грузовиками, телегами, велосипедами и пешеходами, а в аэропорту творился настоящий хаос. Зарегистрировавшись, Тру сел на самолет, который доставит его сначала в Амстердам, затем в Нью-Йорк и Шарлотт, а уже оттуда в Уилмингтон, Северная Каролина.
Проведя в воздухе почти двадцать один час, Тру впервые в жизни ступил на американскую землю. Когда в Уилмингтоне он вышел в зону получения багажа, то заметил человека, державшего табличку с его именем, а выше значилось название фирмы по прокату лимузинов. Водитель удивился отсутствию багажа и предложил понести футляр с гитарой и рюкзак, но Тру отрицательно покачал головой. В душном влажном воздухе рубашка сразу прилипла к спине, пока он тащился к лимузину.
Доехали без приключений, но мир за окнами машины казался совершенно незнакомым. Куда ни взгляни, всюду тянулась ровная земля, зеленая и цветущая. Тру видел пальмы вперемешку с дубами и соснами и траву цвета изумруда. Уилмингтон оказался небольшим городком в низине; разнообразные сетевые магазины и офисы вскоре сменились исторической частью, где домам на вид было лет двести. Водитель лимузина показал Тру реку Кейп-Фир – темные спокойные воды были испещрены маленькими, как точки, рыбачьими лодками. На шоссе Тру видел машины, фургоны и минивэны, но никто не лез между рядами, как в Булавайо, объезжая телеги и животных. Никто не ехал на велосипеде, не шел по шоссе пешком, и почти все прохожие на городских тротуарах были белыми. Африка, которую на время покинул Тру, казалась далекой, словно из сна.
Час спустя лимузин пересек плавучий понтонный мост и остановился у трехэтажной виллы рядом с невысокой дюной в местечке Сансет-Бич, прибрежном островке у границы с Южной Каролиной. Тру даже не сразу понял, что весь первый этаж занимает гараж. Особняк казался почти карикатурным по сравнению с соседним простеньким коттеджем, на фасаде которого висело объявление о продаже. Тру даже засомневался, не ошибся ли водитель, но тот сверился с адресом и ответил, что доставил пассажира куда надо. Лимузин отъехал, и в наступившей тишине Тру услышал глубокое, ритмичное дыхание океана, накатывавшего волнами на берег. Поднимаясь на второй этаж, он вспоминал, когда в последний раз слышал шум прибоя, – выходило минимум лет десять назад.
Водитель отдал ему конверт с ключом от входной двери. Через огромный холл Тру прошел в просторную комнату с сосновым полом и деревянными балками под потолком. Интерьер словно готовили к журнальной фотосессии: даже диванные подушки и пледы были разложены с большим вкусом и аккуратностью. Сквозь огромные окна виднелась терраса, заросли солероса и песчаные дюны, тянувшиеся до самого океана. Здесь же располагалась внушительная столовая зона, которая заканчивалась дизайнерской кухней с мебелью на заказ, мраморными столешницами и очевидно дорогой техникой.
В записке на столе сообщалось, что в холодильнике и кладовой достаточно еды и напитков, а если Тру понадобится куда-нибудь съездить, он может вызвать лимузин. Если в нем проснется интерес к океану, доска для серфинга и ящик с рыболовными снастями – в гараже. Ниже отец извинялся и выражал надежду, что сможет приехать в субботу днем, раньше не получится. Никаких объяснений в записке не было. Отложив листок, Тру вдруг подумал, что отец тоже испытывает неоднозначные чувства перед предстоящей встречей. Но тогда возникает вопрос: зачем он прислал билет на самолет? Ладно, скоро все выяснится…
Был только вторник, значит, у Тру неожиданно образовалось несколько дней для себя. Этого он не ожидал, но ничего поделать уже не мог. Какое-то время он бродил по дому, осваиваясь. Из кухни коридор вел в большую спальню – Тру оставил там вещи. Этажом выше были другие спальни и ванные, казавшиеся стерильными, будто ими еще не пользовались. В основной ванной комнате Тру нашел чистые полотенца, мыло, шампунь и бальзам для волос и решил побаловать себя долгим душем, с удовольствием стоя под струями воды.