Ничья его девочка

Автомобиль мягонько остановился, и мое сердце забилось так громко, что, наверное, этот извращенец мог его услышать, мне казалось, что оно стучит как колокол. Меня взяли под руку и молча куда-то повели. Я хотела закричать, но у меня почему-то пропал голос.
Но когда ноги шагнули на ступеньки, стало немного спокойней, но ненадолго, потому что в голове тут же нарисовался заброшенный дом с заколоченными окнами… Но под туфлями, которые шлепали на пятках, я почувствовала мякоть ковра и медленно выдохнула. Мой локоть сжали сильнее, и я поняла, что идти надо быстрее. В голове ни одной мысли, ни одной идеи. Ни черта в этой голове нет и плана, как удрать, тоже нет. Ужас в ней только. Я ощущала опасность каждой клеточкой тела, привыкла ее ощущать каким-то десятым чувством. Когда жизнь где-то очень много отнимает, то где-то очень много дает. Мне она дала отменную интуицию. Правда, работала она с переменным успехом. Услышала, как тот, кто меня вел, постучал в какую-то дверь, щелкнул замок, и меня ввели в помещение. Здесь пахло иначе и было довольно прохладно… и запах отчего-то показался знакомым. Мужского дорогого одеколона и сигар. Услышала, как сзади опять щелкнул замок, и замерла на месте. И что теперь делать? Можно снять повязку или надо быть в ней?
Я выжидала… повязку отчего-то снимать было страшно, и теперь я только прислушивалась к каждому звуку. Где-то впереди меня послышались шаги. Неторопливые, размеренные. Там, где он идет, нет ковра, и я слышу, как чеканит подошва по паркету. Приблизился ко мне, и я судорожно выдохнула. Ощутила, как чьи-то пальцы тронули мои волосы… точнее, тронули парик. И тут же его содрали с моей головы вместе с шарфиком.
По нервам ударил свет, и я зажмурилась… И тут раздался хохот. Истерический громкий мужской хохот. Он показался мне знакомым. Я открыла глаза и чуть не заорала – передо мной стоял Барский. В расстегнутой до половины рубашке с бокалом в руке и сигарой и хохотал, как одержимый. От неожиданности и страха я дернулась в сторону двери, но меня тут же впечатали в нее мордой и выкрутили мне руку назад.
– Куда собралась? А? Есения Назарова, или как тебя там? А в этот раз ты случайно здесь или опять за деньгами пришла? Вот это встреча… не верю я в случайности!
Руку заломил так, что я от боли губы закусила.
– Больно… очень больно. Отпустите! Меня заставили… заставили прийти… Я не эта. Не шлюха я!
– Да ладно. Серьезно? А юбка, из-под которой трусы видно, и чулки эти проститутские так, для антуража?
– Серьезно! Отпустите! Я просто уйду, и все!
– Куда? Я за тебя деньги заплатил! Ты помнишь, зачем тебя сюда привезли?
Я всегда знала, что все эти олигархи – они извращенцы, они точно маньяки. И этот, наверное, один из самых страшных педофилов.
– Меня заставили, мне всего лишь пятнадцать. Отпустите меня. Я верну все деньги. Честно.
– Вернет она. А возвращать как будешь? По частям? Или машину мне помоешь? А может, туфли будешь чистить?
Развернул к себе, и я больно ударилась затылком о дверь.
Его глаза лихорадочно поблескивали, а светлая рубашка оттеняла сильную смуглую шею. Вблизи он казался мне очень опасным, очень взрослым и ужасно злым. Казался кем-то, кто способен мне выпустить кишки. Только не сразу, а разрезать живот и наматывать на вилочку, как Ганнибал Лектор.
– Кто тебя постоянно ко мне подсылает, м?
И неожиданно со всей дури заехал кулаком прямо возле моего лица, и я взвизгнула.
Хотела дернуть ручку, но он схватил меня за скулы пятерней и вдавил затылком назад.
– В какие игры мы играем, а Есения? Или кто там играет в игры? Что у тебя в карманах? Диктофон? Жучки? Снимай свои тряпки вонючие.
– Ннет! Ничего… правда, ничего!
– Снимай, я сказал, не то все сам сдеру!
В ярости он оказался ужасен, словно в него вселился сам дьявол, никогда в жизни меня еще так не парализовывало ужасом. Он стащил с меня куртку, отшвырнул в сторону и сдернул юбку, потом схватился за топ и разодрал его на груди. Я яростно сопротивлялась, отбивалась изо всех сил, но он был не просто сильнее, а в десять тысяч раз сильнее. Закрылась руками и закричала.
– Только не насилуйте и не бейте, не надо… пожалуйста… не надо.
Рука на моем плече разжалась, и он схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Повернул мою голову вправо, влево. Теранул больно ладонью по щеке, там, где синяк, и я вскрикнула, а он еще больнее сжал подбородок.
– Это где тебя так? И кто? Сутенер твой?
– У меня нет сутенера… я не шлюха!
Он наклонился и вытрусил мои шмотки одну за другой. Движения быстрые, ловкие. Потом снова поднял на меня волчий взгляд.
– Под трусами ничего нет?
Я отрицательно качнула головой, всхлипывая и тяжело дыша, глядя на него и вжимаясь в стену голой спиной. Звериное выражение начало пропадать с лица Барского, и он потер переносицу двумя пальцами. Потом вдруг начал расстегивать рубашку, и я чуть не зашлась от жуткого понимания, что меня уже ничего не спасет.
– Нет… не надо… прошу вас, не надо…. не надоооо!
Шагнул ко мне и ткнул мне в руки рубашку.
– Оденься и пошли со мной. Рассказывать будешь.
Я прижала к себе рубашку и посмотрела в его до сумасшествия светлые глаза. В них не было ни грамма похоти, только какая-то злость холодная и… что-то, чего я не могла понять совершенно. Спокойней не стало… стало еще страшнее.
– Правду, ясно? Солжешь, я тебя в ванной утоплю.
Я быстро закивала, чувствуя, как слабость расползается по телу. А он развернулся ко мне голой мускулистой спиной и пошел в сторону сервированного у огромного окна столика с двумя роскошными креслами.
– Голодная? Ужин заказать?
– Нннет… даааа. Голодная.
От нервов я бы сейчас и слона сожрала. А потом снова на его спину… на мускулы и широкий разворот плеч. Он шкаф открыл и новую рубашку надевает, а я дрожащими руками на этой пуговки застегиваю… и мне его телом пахнет, в нос забивается этот запах. Наверное, настоящие мужчины пахнут именно так, как он. Силой, властью и диким зверем. От ужаса и от восхищения до дрожи в коленках. Прошлась босыми ногами по ковру, затем по паркету, а он за стол сел и откинулся на спинку кресла. Потом на меня взгляд перевел.
– Сначала в ванну сходи. Тебя одели, а помыть забыли. Воняешь, как помойная яма.
– Может, я лучше пойду? Просто уйду, и все…
– Пойдешь, когда я скажу. А сейчас помойся и сядешь есть. Потом рассказывать будешь, как сюда попала, и кто тебя под меня собрался подложить.
– И вы меня отпустите?
– Может быть, и отпущу, если врать опять не будешь.
И сигару закурил… а я на пальцы его сильные снова посмотрела, и отчего-то заныло под ложечкой.
 
Глава 6
 
В эту ванну страшно ступить… да что там, блин, страшно даже на краешек сесть. Я такие только в кино видела, и на все эти пузырьки-коробочки глаза раскрылись. Зачесались руки… Ну а что? Если я пару тюбиков того, никто ж не обеднеет. Только спрятать некуда – на мне трусы и его рубашка… Разве что в трусы, но если выпадут, я точно огребу от этого… Барина, чтоб его. Я прислушалась к тому, что там происходило в комнате, кажется, он с кем-то говорил по сотовому. Подкралась к двери и приложила ухо.
– Ты совсем обалдел, Костя? Ты кого мне привез? Где ты вообще ее взял? Я что, вокзальную бл*дь просил? У нее вши наверняка в патлах нечёсаных и еще черт знает какие болячки. Да мне неинтересно, где ты их берешь, ясно? Но вот таких вот, чтоб больше мне не привозил, от таких бомжи носы воротят. Да и лет ей сколько, видел? Все! Нет! Сегодня не надо никого… Я тебя потом наберу, мне кое-что нужно, чтобы ты сделал.
Голос начал приближаться, и я отскочила от двери и открутила воду. Вот урод! Это я – вшивая, и даже бомж на меня не позарится? От обиды начало жечь в глазах, и я проглотила слезы. Влезла в ванну, и засаднил счесанный еще позавчера бок, посмотрела вниз и чертыхнулась – нехило я так на пузе проехалась. Намочила голову и вылила на себя почти всю баночку шампуня, потом постояла и вылила в ванну все содержимое баночек. Пусть этот чистоплюй моется, чем хочет… Но как бы я не злилась, наслаждение от горячей воды, огромной ванной и сумасшедших цветочных запахов перебивало все плохое, о чем я думала.