Все приключения Шерлока Холмса
Снаружи все было тихо и неподвижно. Стояла дивная ночь, над головой ярко мерцали звезды. Прямо от порога начинался небольшой сад, окруженный изгородью, но ни в нем, ни на дороге не было видно ни одного живого существа. Со вздохом облегчения Феррье взглянул направо, налево, а потом – почти случайно – себе под ноги. Каково же было его изумление, когда он увидел распростертого на земле мужчину с раскинутыми в стороны руками и ногами.
Это зрелище так ошеломило Феррье, что он невольно отпрянул к стене, сжав руками горло, чтобы не закричать. Сначала Феррье подумал, что распростертый человек – это тяжело раненный или даже умирающий, но, присмотревшись, он увидел, что человек этот, извиваясь быстро и бесшумно, как змея, ползет в дом. Оказавшись внутри, мужчина вскочил на ноги, закрыл дверь, и перед потрясенным фермером предстало волевое и решительное лицо Джефферсона Хоупа.
– Боже праведный! – с трудом переведя дыхание, воскликнул Джон Феррье. – Как ты меня напугал! Какого черта ты ползаешь?
– Позвольте мне сначала поесть, – попросил Хоуп охрипшим голосом. – Я двое суток не спал и не ел. – С этими словами он жадно набросился на холодное мясо и хлеб, остававшиеся на столе после хозяйского ужина. – Как Люси? – спросил он, едва утолив голод.
– Хорошо. Она ничего не знает об опасности, – ответил отец девушки.
– Это правильно. За домом наблюдают со всех сторон. Вот почему мне пришлось ползти. Они, конечно, чертовски бдительны и хитры, но не настолько, чтобы поймать охотника с гор Уошу.
Теперь, когда рядом с ним был преданный союзник, Джон Феррье чувствовал себя совсем иначе. Он схватил обветренную руку молодого человека и от души пожал ее.
– Тобой можно гордиться, – сказал он. – Не много сыщется людей, которые добровольно решились бы разделить с нами несчастье и опасность.
– Не преувеличивайте, приятель, – прервал его восторги молодой охотник. – Я очень уважаю вас, но, признаться, дважды подумал бы, стоит ли совать голову в такое осиное гнездо ради вас одного. Я здесь из-за Люси и клянусь, прежде чем хоть один волос упадет с ее головы, в Юте станет на одного Хоупа меньше.
– Что будем делать?
– Завтра последний день, поэтому, если мы ничего не предпримем нынешней ночью, вы пропали. В Орлином ущелье я оставил мула и двух лошадей. Сколько у вас денег?
– Две тысячи долларов золотом и пять – в банкнотах.
– Этого хватит. У меня приблизительно столько же. Мы должны пробиться через горы в Карсон-Сити [37]. Разбудите Люси. Хорошо, что слуги не спят в доме.
Пока Феррье отсутствовал, подготавливая дочь к предстоящему путешествию, Джефферсон Хоуп сложил все съестное в небольшой пакет и наполнил водой глиняный кувшин, зная по опыту, что источников в здешних горах мало и находятся они далеко друг от друга. Он как раз закончил сборы, когда вернулся фермер с дочерью, одетой для долгой дороги и готовой немедленно отправиться в путь. Встреча влюбленных была горячей, но краткой, ибо предстояло еще многое сделать и дорога была каждая минута.
– Мы должны выступить немедленно, – сказал Джефферсон Хоуп тихо, но решительно, как человек, трезво сознающий масштаб опасности, однако намеренный бороться до конца. – Парадный и черный ходы под наблюдением, но, соблюдая осторожность, мы вылезем через боковое окно и проберемся полями. Как только окажемся на дороге, до ущелья, где ждут лошади, останется всего две мили. К рассвету мы должны проделать половину пути через горы.
– А что, если нас остановят? – спросил Феррье.
Хоуп похлопал по рукоятке заткнутого за пояс револьвера, который выпирал спереди из-под кожаной блузы.
– Если их окажется слишком много, мы по крайней мере прихватим двоих-троих с собой, – ответил он с мрачной усмешкой.
Они потушили огонь, и, выглянув через боковое окно, Феррье всмотрелся в поля, его поля, которые ему предстояло покинуть навсегда. Впрочем, он давно подготовил себя к этой жертве; честь и счастье дочери были для него несравненно дороже, чем состояние. Вид, открывавшийся из окна – пышные деревья и широкая полоса мирной нивы, – казался абсолютно безмятежным. Не верилось, что все вокруг пронизано смертельной угрозой. Тем не менее озабоченное выражение бледного лица молодого охотника безошибочно свидетельствовало о том, что на подступах к дому он заметил предостаточно опасностей.
Феррье взвалил на плечо мешок с золотом и банкнотами. Джефферсон Хоуп нес их скудный запас провизии и кувшин с водой, Люси – небольшой узелок с немногими дорогими ей пожитками. Они очень медленно и осторожно открыли окно, дождались, когда черная туча заволокла небо, сделав ночную тьму кромешной, после чего один за другим вылезли в сад. Затаив дыхание, согнувшись в три погибели, они быстро пересекли его и, укрываясь под сенью изгороди, стали продвигаться вдоль нее, пока не достигли бреши, ведущей в поле. Но в этот момент молодой охотник схватил своих спутников за руки и молча оттащил назад, в тень, где они залегли на землю, дрожа и стараясь не дышать.
Хорошо, что жизнь в прериях развила у Джефферсона Хоупа острый, как у рыси, слух. Едва они спрятались, как в нескольких ярдах от них послышалось тоскливое уханье горной совы, ей тотчас ответила другая, находившаяся где-то неподалеку. И в тот же миг в проеме, через который они только что собирались пролезть, появилась едва различимая во тьме фигура мужчины. Он снова издал условный звук, на который откликнулся другой человек, почти одновременно с ним выступивший из тьмы.
– В полночь, – сказал первый и, видимо, главный. – После троекратного крика козодоя.
– Хорошо, – ответил второй. – Предупредить брата Дреббера?
– Да, передай ему, а он пусть передаст дальше по цепочке. Девять к семи!
– Семь к девяти! – ответил второй, и фигуры разошлись в разные стороны.
Их последние реплики были скорее всего паролем и отзывом. Как только шаги замерли вдали, Джефферсон Хоуп вскочил и помог своим спутникам пролезть сквозь брешь в изгороди. Потом он очень быстро повел их через поле, поддерживая, а порой почти неся на себе выбивавшуюся из сил девушку.
– Скорее! Скорее! – подгонял он спутников время от времени. – Линию дозора мы уже миновали, теперь все зависит от нашей проворности. Торопитесь!
Выбравшись наконец на дорогу, они зашагали гораздо бодрее. Только раз кто-то повстречался им на пути, но они успели юркнуть в пшеницу и остаться незамеченными. Не доходя до города, охотник свернул на узкую бугристую тропу, ведущую к горам. Два островерхих пика смутно вырисовывались на фоне темного неба, просвет между ними и был Орлиным ущельем, где ждали лошади. Руководствуясь безошибочным чутьем, Джефферсон Хоуп прокладывал путь между огромными валунами, разбросанными вдоль русла высохшей речки, пока они не достигли скрытого от глаз скалами уголка, где верные животные мирно стояли, привязанные к колышкам. Девушку посадили на мула, старик Феррье, держа мешок с деньгами, сел на лошадь, а Джефферсон Хоуп, взяв свою под уздцы, с предельной осторожностью повел ее по опасной горной тропе.
Любого, кто не привык действовать в условиях дикой природы, этот путь изрядно напугал бы. С одной стороны возвышался почти отвесный скалистый склон высотой не менее тысячи футов, черный, неприступный и грозный, с длинными базальтовыми наростами, как ребра окаменевшего ископаемого, торчавшими из его изрезанной глубокими трещинами поверхности. С другой – вся земля была завалена острыми обломками скал и гигантскими валунами, так что по ней нельзя было ступить и шагу. А посередине петляла порой вовсе исчезавшая тропа, такая узкая, что приходилось идти гуськом, и такая неровная, что одолеть ее мог лишь очень искусный наездник. Но, несмотря на все трудности и опасности, беглецы находились в приподнятом настроении, ибо каждый шаг удалял их от цитадели деспотизма, которую они мечтали покинуть навсегда.
Вскоре, однако, они получили доказательство того, что все еще находятся на территории, подвластной «святым». Они подъехали к самому дикому и глухому участку дороги, когда девушка, тревожно вскрикнув, указала куда-то вверх. На выступе скалы, нависавшей над тропой, четко вырисовываясь на фоне неба, стоял одинокий часовой. Они увидели друг друга одновременно, и в тишине ущелья прозвучало и многократно отдалось гулким эхом его: «Стой, кто идет?»