Вирус Зоны. Фактор человечности

А Лариса, кстати, была в шоке от слов «лояльного». Пожалуй, она только сейчас действительно поняла, от какой участи спаслась. Думаю, в этот момент жалости по отношению к псионику у нее здорово поубавилось. Люди на самом деле почти все в определенных ситуациях способны на жестокость. И перехватив взгляд журналистки, направленный на псионика, я подумал, что она, возможно, даже не станет возражать, если я убью его сейчас прямо на ее глазах. Однако стоило вернуться к допросу: имелись и еще вещи, которые мне нужно было выяснить.
– Кого еще и куда отправили твои боссы в связи с этим делом?
– Я не знаю.
– Врешь!
– Клянусь, не знаю! Может быть, кого-то еще направили к ее шефу. – Он снова кивнул в сторону Ларисы. – Но если и так, мне ничего не говорили, и я могу только предполагать.
– Ладно… И еще одно…
В следующий момент я осекся и удивленно воззрился на псионика. С тем что-то явно происходило. Что-то неладное. Взгляд помутился, стал словно невидящим, устремленным внутрь себя, черты лица исказились, пальцы рук сжались в кулаки до побеления костяшек и впивания ногтей в ладони. Этот странный процесс длился секунд пятнадцать, по истечении которых псионик вновь смог сосредоточить на мне свой взгляд. Но я готов был поклясться, что взгляд этот изменился. Словно его глазами на меня смотрел совсем другой человек. Или, скорее, нечеловек. Страх и неуверенность из него напрочь исчезли. Напротив: тот, кто смотрел, казалось, считал себя как минимум полубогом – столько высокомерия и превосходства было в этом взгляде. А когда в нем появилось еще и узнавание, губы псионика изогнулись в торжествующей усмешке.
– Стрельцооов! – протянул он с видимым удовольствием. – Рад нашей новой встрече!
– Сид? – спросил я, не веря своим глазам и ушам.
– Догадливый молодой человек! – продолжая усмехаться, проговорил глава НМП. – Но все же недостаточно. Иначе вы не стали бы ввязываться в это дело. Оно все в капканах, вы что, не поняли? Я свои расставлял на другую рыбу, но вы попались не в мой. Этот бедняга, которого вы допрашиваете, тоже был наживкой. Ваши бывшие апэбээровские боссы, конечно, просчитали, что девчонку-журналистку будут пасти. И вживили этому псионику маячок. Так что вы, дамы и господа, все покойники!
От его слов у меня спина заледенела. Вернее, не только от слов. Что-то происходило совсем недалеко. Очень нехорошее, и я это чувствовал. И все же сохранил спокойствие в голосе:
– А вы-то здесь зачем? Чтобы позлорадствовать?
– Не совсем. Вас, Стрельцов, я бы предпочел раздавить лично, причем после того, как вы избавите меня от нескольких наших общих врагов. Поэтому даю вам шанс. Они приближаются, но у вас еще есть возможность уйти. Не упустите ее!
Насмешка и снисходительность пропали из его глаз, как и вообще осмысленное выражение. А потом они закатились, и псионик потерял сознание. Но мне уже было не до него: я чувствовал приближение Измененных. Большого количества. Но тут дверь распахнулась, и на пороге возник Павел Шмаков. Судя по выражению его обычно скупого на эмоции лица, он был вне себя от тревоги.
– Кажется, у нас гости, Миха!
* * *
Признаться, никогда не любил гостей. Даже в той, прежней, почти нормальной жизни. И не таких, как эти. Тут же их целая орава, а мне и угостить нечем… Я чувствовал их всех, потому что все были Измененными. Не каждого конкретно, а как массу… Большую массу «лояльных». С такой толпой мне просто не справиться. А мои помощники тут мало на что способны, кроме как умереть… И жалко их до слез! И ребят, из дружбы вписавшихся за меня в эту гиблую историю, и журналистку несчастную, вся вина которой лишь в том, что проклятый Сид решил именно ее сделать наживкой… Я-то что – я давно приучил себя к мысли, что могу умереть в любой момент, и не особо за эту жизнь цеплялся. Разве что отомстить сперва все же хотелось.
Однако надо было действовать: фора, полученная благодаря предупреждению Сида, таяла с каждой минутой. Враги охватывали дом кольцом, собираясь перекрыть все пути отхода. Если они успеют, нам крышка.
– Быстро уходим! – скомандовал я, подхватывая свой рюкзак.
– Четверо уже почти у подъезда!
– С четверыми я справлюсь, остальных отвлеку, а вы уходите и уводите Ларису!
– Нет! – Павел был искренне возмущен. – Мы тебя не бросим!
– Нет времени спорить! Они охотятся за мной, а не за вами. Какой смысл пропадать всем? Кроме того, я – непростая добыча. Еще покувыркаемся! Подъезд проходной, и заднюю сторону дома они еще не контролируют, так что дуйте туда, потом на север, только не к стоянке, так как часть «лояльных» как раз оттуда прет. А я разберусь с теми, что уже здесь. Действуйте!
И тут же начинаю действовать сам, не давая им шанса ни на возражения, ни на попытки остановить меня: режим сверхскорости, рюкзак с амуницией на спину, нож в руки и за дверь. Им остается только с разинутыми от изумления ртами проводить взглядом мою стремительную тень. Павел с Людмилой еще не имели возможности наблюдать, как я вхожу в этот режим, а для журналистки все это и вовсе выглядит каким-то мистическим действом.
Четверых «лояльных», спешащих к подъезду, я уже идентифицировал: глушитель, сразу два скоростника и кинетик. Мерзкое сочетание – могу не сдюжить. По отработанному алгоритму сначала на опережение бью блокирующими способностями по глушителю. Успешно. Теперь вниз! Если скоростники еще не вошли в режим – тогда у меня преимущество первого удара. При везении оно позволит мне вывести из игры хотя бы одного.
Но с везением накладка: быстрые «лояльные» вовремя реагируют на блокировку глушителя и рвут в подъезд уже на скорости. Тут же, в лифтовом холле, мы и сходимся в схватке. Двое против одного – плохой расклад для меня. Заговорщики грамотно подбирают в своей армии кандидатов под определенные способности и сверхбыстрыми делают тех, кто способен наилучшим образом этой скоростью воспользоваться, – оперативников, обладающих отменными боевыми навыками. К тому же эти двое экипированы бронежилетами, что здорово снижает мои шансы достать их. Теснота холла несколько нивелирует их численное преимущество, лишая противников возможности атаковать меня с разных сторон, но эти двое, похоже, уже не раз работали в паре и теперь действуют согласованно, грамотно тесня меня. Пока мне еще удается обходиться без ранений, но я понимаю: это ненадолго. Через какое-то время они меня дожмут.
Появление ребят с журналисткой меняет ситуацию. Естественно, они почти не видят наших движений и не могут мне помочь, но вот противники мои на них отвлекаются. Один даже делает попытку прорваться мимо меня, и я лишь в последний момент просекаю их замысел: пока я пытаюсь помешать этому достать моих, второй достанет меня. Поэтому я кидаю второму под ноги гранату, заняв его на пару секунд нашего быстрого времени, а сам, поднырнув под резкий горизонтальный удар первого, достаю острием своего ножа его незащищенный бок. Хорошо достаю, почти на половину лезвия. Тот отшатывается, зажимая рану. Я по себе знаю: с таким ранением долго на сверхскорости нельзя – откинешь копыта. Он это тоже понимает, как и то, что в таком состоянии вряд ли сможет достойно мне сопротивляться. Второй откидывает гранату в дальний конец холла и падает ничком, чтобы избежать осколков. Я успеваю последовать его примеру, а вот раненый мешкает, и ему здорово достается.
Второй видит, что сталось с напарником и что ребята уходят через заднюю дверь. Это выводит его из себя. Ярость – хороший допинг, но плохой советчик, а в схватке на ножах голову лучше иметь холодную. Мой противник забывает об этом, за что и расплачивается по высшему тарифу. Я пользуюсь слишком широким взмахом его оружия и, вытянувшись в струнку почти с колена, делаю короткий колющий удар ножом в горло. Не очень сильно, но точно. Ударного импульса хватает, чтобы пробить аорту, а прикончить его – уже дело техники.
Но тут же меня буквально вышибает из режима: похоже, увлекшись схваткой, я выпустил глушителя из-под контроля, и ему удается вернуть свои способности, которые он тут же использует по назначению, разом превращая меня из супербойца в самого обычного. Из темноты выступает кинетик. Он не может ударить конкретно по мне: иммунитета к энерговоздействию глушитель меня лишить не в состоянии. Но «лояльный» быстро находит выход, и в меня летят сразу два ножа, принадлежавших выведенным из строя скоростникам, причем летят с разных сторон. Силен кинетик: одновременные разнонаправленные импульсы – прием сложнейший и не всякому дается. Однако с точностью прицеливания у него, к счастью, не так здорово: от одного ножа я уклоняюсь, а второй вонзается мне в левое плечо. Падаю на пол, а пока мой противник соображает, чем бы еще в меня запустить, ухитряюсь выхватить пистолет и выстрелить. Дважды.