По ту сторону от тебя

– Да… – она неуверенно кивает, проходя к моему столу, бросая на него дизайнерскую сумку, которую я дарил на нашу третью годовщину. Я вижу, как сильно она напряжена.
– Что случилось? – встревоженно спрашиваю я, подходя сзади и кладя ладони на хрупкие плечи, с удивлением замечаю, что она дрожит.
– Хочу, чтобы ты правду сказал, Дим, – тихо, почти шепотом произносит Полина. Это настолько непривычно. Она – прокурор. В жизни такая же уверенная и жесткая, как на суде.
– О чем ты, Поль? – я опускаю голову на ее плечо, потираясь колючей щекой о ее нежную кожу. Она пахнет удивительно. И дорого. Духи тоже дарю ей я. Обычно. Все пять лет. Я не помню, как Полина пахла до меня…
– Только не унижай меня ложью и оправданиями, – выдыхает она почти со всхлипом, резко отстраняясь. – Я тебя люблю, ты знаешь. Но я не стану терпеть измены. Никогда. Я тебе говорила.
– Поль…
Она поворачивается, глядя на меня глазами полными слез и боли, у меня сердце обрывается, когда я понимаю, что не смогу ей солгать. Она и правда не заслужила.
– Я знаю, Дим. Я чувствую. У тебя на лице все написано, – произносит она надломленным голосом. – Я так оделась, чтобы ты запомнил не серую мышь, чтобы ты помнил, кого потерял.
– Какая мышь? Ты всегда была красавицей! Полина, мы можем поговорить без эмоций? Как взрослые люди? – спрашиваю я, приближаясь. Она протестующе вытягивает руки.
– Нет. Стой. Я все решила. И я не хочу без эмоций. Я устала без эмоций. Ты их где-то получил. И уже знаешь, как это, когда все по-настоящему.
– Это все твоя богатая фантазия, – пытаюсь отрицать очевидное, в очередной раз поражаясь ее проницательности.
– Брось ты, Дим. У меня никогда не было фантазии. Я – простая женщина, которой осталось не так много лет, чтобы найти нормального мужа и устроить свою жизнь, родить еще детей.
Внутри меня все холодеет, когда я понимаю, к чему идет разговор. Полина никогда не заикалась о детях, о семье. У нее есть дочь, и я считал, что она удовлетворила свой инстинкт к материнству. И я был спокоен, потому что не чувствовал, что время поджимает, что я многое упускаю, оставаясь холостяком.
– Что, испугался? – печально ухмыляется Поля, заметив мою выразительную реакцию. – Расслабься. Я говорю не о тебе. Мы и так много времени потеряли. Ты никогда не хотел серьезных отношений, ты не предлагал мне жить вместе. Тебе нравилось жить так… свободно, удобно. И ты не раз мне изменял, даже не спорь, но я раньше не чувствовала того, что потеряла тебя. Это были просто глупые, случайные романы, когда ты еще был моложе. Я знаю, что сейчас все иначе. Ты влюбился, и поэтому хочу уйти сейчас, чтобы не было больнее. Я не хочу ее видеть, а в том, что она появится, я не сомневаюсь. – голос Полины становится жестким. Она делает пару шагов, чтобы взять свою сумку, закидывая ее на плечо. Застёгивает пальто. Я смотрю на нее, не в силах сказать ни слова.
Она сейчас уйдет. А я просто позволяю ей это сделать. Как любая женщина она ждет слов, оправданий, громких признаний и полного раскаянья с моей стороны, она ждет…. Я вижу. В ее глазах еще горит надежда, что я ее остановлю, что успокою, прижму к себе. Они всегда ждут, даже если не любят. Женщине нужно, чтобы она была твоим центром, твоей единственной…
– Я был с тобой счастлив, Поль, – произношу я. Но я никогда ее не любил. И она видит правду в моих глазах. Мы всегда так хорошо друг друга чувствовали.
Никогда не видел, как умирает надежда. Она закрывает глаза, борясь с чувствами. Побледневшие костяшки пальцев, напряженные скулы. Я только что разбил ей сердце, но она пытается быть гордой.
Когда настанет мой час расплаты, я таким не буду. 
– Будь счастлив, Дим. За вещами не приду. У тебя же нет моих вещей. Ни одной. За пять лет. Даже зубную щетку я всегда носила с собой. Наверное, мне нужно было быть умнее. Прощай, – произносит она, почти бегом покидая мой офис. Мою жизнь. Мои мысли. Но не мое сердце, потому что ее там никогда не было.
Я тяжело выдыхаю, опускаясь в кресло. Достаю сигареты из кожаного портфеля. В пачке не хватает пяти сигарет. Это шестая. В моей жизни не так много случаев, когда меня тянет закурить.
Это один из них. Один из тех случаев. Первый раз я выкурил сигарету после похорон матери. Мне было шестнадцать. Она разбилась в автокатастрофе. Полгода мама еще жила, но это была уже не она. Мы боролись за нее. Отец сделал все, что мог. Мы проиграли.
Вторая сигарета – четыре года назад. Когда от онкологии умер мой отец. Мучительная неравная борьба, через которую я прошел вместе с ним.
Третья сигарета – два года назад. Я похоронил сестру. Анафилактический шок. Мгновение, и я полная сирота. У меня никого не осталось, но я живу. Я не жалуюсь.
Пять лет Полина была рядом. Она была рядом, когда я боролся за отца, когда хоронил его, когда бился головой о стены, узнав, что сестра умерла. Почему мы не ценим ничего из того, что делают люди, которые любят нас такими, какие мы есть? Любят всей душой и сердцем?
Я щелкаю зажигалкой, затягиваясь, поднимая голову вверх и закрывая глаза. Последний раз я курил, уезжая из Твери. Не так давно. Неделя с небольшим. Влияние девочки Маши на меня тлетворно.
Она перевернула мою жизнь, при этом не делая ничего. Хотя… кое-что она делала, конечно. И как она это делала….
Я хочу ее. Она мне нужна. Мне не справится с этим безумием в одиночку.
Мария 
Я вернулась в снятую квартиру через три дня после отъезда Солнцева. Я не находила сил заставить себя вернуться в город, к работе и учебе. Я могла думать только о нем, о своей жизни, глупости, ошибках, которые совершила. Мама не сказала ни слова, когда я появилась с небольшой спортивной сумкой, сообщив, что соскучилась и хочу немного побыть с ними. Просто обняла меня и по-матерински поцеловала в лоб. Мила, младшенькая, очень обрадовалась, и все эти дни, что я провела дома, не отходила от меня. Я занималась с сестрой танцами, мы гуляли, смотрели фильмы. Иногда к нам присоединялась Стелла, но это случалось очень редко. Отцу было не до наших тонких переживаний, он больше других был занят домом, огородом, животными и бытовыми неурядицами, а мама все чувствовала и понимала. Но никогда не лезла ко мне с советами.
Вместо этого она пригласила Артура. Брата – священника. Мне хотелось рассмеяться, когда он появился на пороге спальни Милы, которую я с ней делила, потому что Стелла меня в мою бывшую комнату не пустила. Засранка.
Священник мне был нужен меньше всего. Вот брат – да. Особенно такой умный, чуткий и понимающий. После Марка, Артур стал вторым человеком, из братьев и сестер, которого я выделяла больше остальных. Наш духовный наставник. Он все обо мне знал, но его сан никогда бы не позволил открыть эти тайны отцу и матери. И понимал меня Артур больше, чем родители. Его биологическая мать была алкоголичкой и наркоманкой. Возможно, это ее грехи он сейчас замаливал. Я замечала, как Артур нервничал, когда журналисты, часто навещающие нашу семью, начинали рассуждать о генетической наследственности. О биологических моих родителях ничего неизвестно, потому что я подкидыш, но и этот факт говорит сам за себя. Разве нормальные люди бросят ребенка возле дома малютки? Пока что дурным генам, видимо, подвержена только я.
от стыда, я рассказала Артуру, как вела себя в клубе в вип-комнате, и потом… Я все рассказала. О своем безнравственном поведении, о танцах в клубе, о непристойных желаниях и похоти, которая одолевает меня постоянно с того момента, как я дала ей выход с Солнцевым. Мне не было стыдно перед Артуром. Он – священник, принимает исповедь каждый день. Не такое слышит. И то, как Артур умеет найти правильные слова, говорит о том, что он выбрал верный путь.
Конечно, он никогда не осуждает, и очень тактично отводит глаза, когда я говорю об интимных моментах. Мне просто нужно выговорится, понять, что я делаю не так и почему.
– Я не могу одобрить добрачные отношения с мужчиной, Маш. Это запрещено церковью. Но твой Солнцев не женат, поэтому я считаю, что ты должна была дать ему шанс высказаться, – произносит Артур, когда я заканчиваю. – Ты убежала не от него, а от чувства вины.Ты уже не маленькая девочка, Маша.