Палитра его пороков

– И?
Он и так знает ответ.
– Нужна реабилитация. Нужно разрабатывать, ехать в Германию, проходить курсы физиотерапии. На дому это невозможно.
– Позже с ним поговорю.
– А еще закончили монтаж в пустых комнатах.
Это Рита произносит с нескрываемым любопытством. Она давно на него работает, так что имеет безоговорочное право интересоваться. Но ему не хочется вдаваться в объяснения – у него их просто нет.
И теперь он сидит в детской и смотрит на шкаф с книгами.
В свое время он бы отдал за такой шкаф душу. Здесь не просто книги, здесь подарочные интерактивные издания. "Океанология" с объемными фигурками обитателей морских глубин, обложка книги щедро украшена сине-зелеными кристаллами. "Драконоведение" с ярким янтарем в глазу дракона на обложке. "Алиса в стране чудес" – огромная книга с кучей магнитов, закладок, объемных страниц. Новогоднее издание про елку, книга мифов о викингах. Сказки, сказки, "Путешествие Алисы", какие-то девчачьи книги про барби.
В другом конце кровать в виде тыквы-кареты, как у золушки. С милым пологом, на котором вышиты светящиеся звездочки. Письменный стол, стул, большая мягкая площадка, отдаленно напоминающая сцену, с игрушками. Пара кресел и телевизор. В детской, сидя в мягком кресле, Сергей чувствует себя не в своей тарелке.
Если выйти через арку в смежную комнату, то можно попасть в другую спальню, более сдержанную. С большой кроватью, огромным столом, офисным кожаным креслом и диваном, который непривычно повернут не в центр комнаты, а к окну, на лес.
Но там не так тошно. А вот в детской – в самый раз. И даже коньяк, последний уцелевший после погрома, что он устроил, не спасает.
Рита входит бесшумно, ставит на столик перед ним чашку с кофе и долго, задумчиво смотрит на ряды разноцветных книг.
– Не мучили бы вы себя, Сергей Васильевич. Зачем сделали ремонт?
– Понятия не имею. – Он усмехается и выливает остатки коньяка в кофе. – Захотелось.
Рита улыбается. Тепло так, как улыбаются хорошему другу.
– А еще Константина Васильевича ругаете. А сами все забыть не можете. Оставьте, в прошлом все. Еще встретите девушку, она родит ребенка. Все будет, вам и сорока еще нет.
– Да. Будет. Конечно будет, куда же денется. Не обращай внимания. Просто ностальгия замучила.
– Все точно в порядке?
– Да, Рит, в полном. Я совершенно точно уверен в том, что хочу. А комната… она не для воспоминаний. Она для одной девушки, которая поживет здесь некоторое время. Возможно…
– Что за девушка?
Ее не обманешь, она слишком долго его знает. Но можно дать понять, что разговор окончен – и Рита уйдет. Оставит его наедине со своими демонами.
– Знакомая. Ничего особенного.
– Вы на работу сейчас? До обеда меньше часа, если дождетесь…
– Спасибо, Рит, я по делам, вернусь через пару часиков и пообедаю. Попробуй накормить Костю.
– Да, Сергей Васильевич.
Он едет в парк. Нахрена – не знает. Как именно он заставит ее приехать и вообще нужно ли это – тоже. Что-то подсказывает, что Кисточка даже если он предложит все блага для ее ребенка, откажется просто так у него жить, пусть и временно.
Отдельный вопрос, что он с ней будет делать. Стоит его проработать заранее, но Серебров старается об этом не думать. Кисточка – девочка чувственная, заводится с пол оборота, но неужели он закончит все так просто и уложит ее в постель? Это не интересно. Это не имеет смысла.
Глупенькая и маленькая. Нарисовала свои наивные представления о сексе, со всей искренностью невинной девчонки. Только вряд ли он хоть к кому-то прикоснется так, как на ее рисунке. Для того, чтобы сжимать женщину в объятиях с такой нежностью, нужно обладать иным складом характера. Он и до развода им не обладал, а теперь подавно.
Всю дорогу, за рулем, Серебров не может отделаться от мысли, что играет не только с ней, но и с собой. Выворачивает душу на изнанку. Извращенное удовольствие доставляет разбивать чужие романтические представления.
А в парке Евгении нет. Он даже не верит в это сначала, долго вглядывается в то место, где она работала. Оно не пустует, сейчас там рисует какой-то бородатый дед в потертом вельветовом пиджаке.
Медленно, пробуя на вкус терпкое разочарование, он проходит по парку. Может, ей дали другое место?
Но нет. Нигде нет девочки с кисточкой за ухом. И мужчину накрывает ярость. Сбежала? Неужели настолько глупая, что решила убежать от него? Не получилось прикинуться несчастной, значит, просто смылась?
Нет, Кисточка, нет. На какой-то миг ты и впрямь показалась ему слишком чистой для подобных игр, но теперь правила в сторону.
Он ее найдет, это лишь вопрос времени. И предвкушения, потому что когда найдет, больше не будет искать в душе давно похороненные воспоминания.
Даст ей фору, а потом найдет и поиграет. И Кисточке даже понравится.
Принцев не существует. Придется снова ей напомнить об этом.
Он закрывает глаза, чтобы успокоиться. Сергею не нравится эмоциональность, которую вызывает Кисточка. Не нравится собственная злость на нее за побег. Надо успокоиться. И подойти к делу с холодной головой.
Он поедет домой. И дождется воскресенья, даст ей еще один шанс. А если в воскресенье Евгения не придет… зверь внутри сорвется с цепи, он уже почти сорвался и держат его лишь воспоминания о том, какую боль приносит подобная эмоциональная привязка.
Дни до воскресенья проходят слишком быстро. Он погружен в работу, а после, до полуночи и полной отключки впахивает в спортзале. Лишь однажды остается дома и сам не понимает, как вдруг оказывается в мастерской.
На стене над столом два ее рисунка. Робкая попытка скрыться от его взгляда, первый шаг в познании тела. И второй рисунок, дерзкий ответ на то, что он делал с Кисточкой. Сочетание акварели и угля, нежное и страстное. Этот рисунок особенный. Она вряд ли понимает, но он видит намного больше. Заводится от мимолетного взгляда. Возбуждение болезненное, беспокойное. Даже если кончить, если закрыть глаза и вместо секретутки представить Кисточку, оно не утихнет.
Можно закрыть глаза, восстановить в памяти образ, которым он одержим. Представить, как полных губ касается улыбка, как она выгибается в его руках, разводит для него ножки и протяжно стонет.
Можно даже сжать член в руке и представить, как ее губы обхватывают головку, язык порхает по напряженному органу. Как Кисточка двигается, а ее губы скользят по его шее, кусают губы.
Только знание, что это лишь фантазии все равно сидит внутри. И даже не глубоко, а у самой поверхности, шепчет и насмехается.
Тогда Серебров во вспышке иррациональной ярости переворачивает стол. На полу валяются осколки стекла, куски дерева, какие-то инструменты. Идеальный порядок, прежде царивший в мастерской, больше его не интересует. Все равно не помогает приводить в такой же порядок мысли.
Сил включать свет нет. На дом опускается темнота, приближая воскресенье.
Заснуть не выходит. Едва закрывает глаза, проваливается в отвратительное состояние, между сном и явью, где живут воспоминания. Мрачные, тяжелые. Под утро Серебров ощущает знакомое желание выплеснуть злость, чтобы хоть как-то постараться не сорваться на домашних. Уезжает в клуб и до сбитых костяшек лупасит грушу, а потом больше часа плавает.
Отвратительный день. Отвратительная неделя. Похоже, сопротивляться бесполезно, и стоит просто расслабиться и позволить себе делать то, что отчаянно хочется. Он едет в парк, там берет большой кофе и сидит на лавочке до самого вечера. Гипнотизирует место, где впервые увидел Кисточку спустя десять месяцев после того вечера.
Но ее нет. Художник, занявший ее место, уходит. Поток людей рассеивается. Она не работает здесь, и не приходит в ожидании его. Сбежала, ушла, уволилась, больше для него не рисует. Но наверняка чувствует его приближение, боится, что Серебров ее найдет.
И он найдет, это совсем несложно. Начнет, пожалуй, с адреса, а дальше будет видно.