Большой погром (СИ)
– Наши возвращаются, – сказал Хорояр Вепрь, который находился рядом. – Можно отпускать воинов?
– Нет, – отозвался я. – Остальных не знаем.
– Вроде пруссы. Пара корабликов мне знакомы.
– Пруссы или нет – разберёмся. Воинам ждать.
– Понятно.
Спустя четверть часа «Перкуно» первым прижался к причалу, и на него спрыгнул Поято Ратмирович, командир «Бешеной сотни». Мы обменялись с ним приветствиями, отошли в сторону, и я спросил его:
– Что нового?
– Воевать не пришлось, – усмехнулся он.
– А что так? Пиктайт решил уступить жрецам и уже не желает становиться Кривее-Кривайто?
– Всё проще. Помер Пиктайт.
– Отчего?
– Народу объявили, что он утонул в болоте.
– А что было на самом деле?
– Витязи Святовида проникли в его замок и отрезали князю голову.
«Чего-то подобного следовало ожидать, раз Доброта послал в Погезанию лучших бойцов», – промелькнула у меня мысль, и я указал на корабли, которые привёл Поято:
– А это кто с тобой?
– Дружинники Пиктайта.
Всё встало на свои места. Князя нет, и его воины, которые пролили много крови, решили покинуть родину. А куда им идти? Или на Русь, или в Венедию. А поскольку Поято был рядом, он предложил соотечественникам встать под мою руку. Не самый плохой вариант. Наоборот. Наверное, самый лучший. Ведь мне воины всегда нужны. Особенно сейчас, когда в Рароге пустынно и слабый гарнизон.
– Они хотят наняться на службу? – уточнил я.
– Да. – Поято согласно мотнул головой.
– Сколько их?
– Триста десять воинов, большая часть княжеской дружины. Если всё хорошо сложится, нужно посылать корабли за семьями. Это ещё примерно триста человек.
– Добро. Кто у них старший?
– Три сотника: Кандейм, Матто и Виртел.
– Доверять им можно?
– Кандейма знаю, надёжный человек. Об остальных только слышал.
– Разберёмся. А что сейчас в Погезании? Кто правит?
– Народ успокоился. Князя решили пока не выбирать. Поэтому власть у совета из лучших людей и жрецов.
– Ладно. Зови сотников в мои покои. Поговорим с ними.
Поято направился к кораблям пруссов, а я ещё раз посмотрел на воинов, прибывших из Пруссии. Справные вояки. Не хуже варягов или русских дружинников. Только где столько серебра взять, чтобы платить им? Вот тебе, Вадим, новая забота.
Константинополь. 1150 от Р. X.В один ничем не примечательный весенний день Никита Тарханиот, благородный молодой человек из обедневшего рода, шёл по родному городу в сторону Вуколеона. Улицы Константинополя, как обычно, были переполнены людьми. Они разговаривали, спорили, торговали, спешили по делам или продавали свои тела. Порой бесстыжие девки в лёгких накидках кидали на Никиту заинтересованные взгляды и окликали его:
– Эй, красавчик! Постой! Давай уединимся, и ты получишь незабываемое наслаждение!
Однако Никита опускал голову и шёл дальше. Несмотря на чистую одежду, остатки былой роскоши, аккуратную причёску и приятную внешность, в кармане у Тарханиота было пусто. Что поделать? Вот уже десять лет капризная Фортуна не баловала его семью, ветку благородной ромейской фамилии, своим вниманием. Давно в прошлом остались виллы, породистые лошади, драгоценности и приёмы, которые ежедневно проводились в доме Тарханиотов, и Никита уже привык к бедности. Поэтому, раз в кошельке гуляет ветер, аристократ был вынужден проявлять аскетизм.
Впрочем, он надеялся, что вскоре всё изменится. Фамилия, хорошее домашнее образование и рекомендации старого друга семьи помогли ему стать помощником императорского атриклиния. Сегодня первый день его службы, и он не должен опоздать. Ведь как начнёшь службу, так она дальше и пойдёт.
Добравшись до церкви Святого Анастасия, Никита посмотрел на сияющий купол, перекрестился и замер на развилке. Перед ним два пути: вправо, вдоль морского берега и церкви Святого Сергия, или влево, по узким городским улочкам и переулкам, от ипподрома к Вуколеону. Первая дорога длиннее, а вторая опаснее, поскольку в трущобах рядом с ипподромом много городской швали.
«Нужно спешить, и сейчас день, – подумал Никита. – Срежу путь и быстрее доберусь во дворец».
Приняв решение, Тарханиот направился к ипподрому, а от него напрямик к Вуколеону. И сначала всё было хорошо, на него никто не обращал внимания, и он быстро приближался к цели. Однако вскоре дорогу ему преградили грязные оборванцы.
«Крепкие ребята. И отчаянные». Отмечая широкие плечи трёх босяков, Никита попробовал их обойти.
– Куда прёшь?! – неожиданно толкнул Тарханиота в плечо один из оборванцев, и, чтобы не упасть, тот вынужден был отшатнуться.
Ударившись о серую стену дома, Никита испачкался и начал отряхивать одежду. Но снова толчок, и опять он впечатался в стену.
– Мой друг к тебе обращается! – услышал Никита голос другого уличного бродяги. – Теперь ты нам должен! Ходишь по нашей улице и почтения не проявляешь! Выворачивай карманы!
– Отстаньте! – надеясь, что его услышат стражники, повысил голос юноша. – У меня ничего нет!
– Врёшь!
Стражников поблизости не оказалось, а прохожие, которых на улице хватало, не обращали на стычку внимания. Подобное происходило в этом районе часто, и люди привыкли. Главное, чтобы их не задевали.
Никита Тарханиот не был слабаком, и когда-то, ещё в детстве, его учили основам борьбы. Да и потом, покинув шикарный родовой особняк в центре города, он неоднократно участвовал в уличных стычках. Но сейчас Никита не мог позволить себе драку. Он обязан выглядеть опрятно и произвести на атриклиния, который занимается организацией императорских приёмов и рассаживает за столами гостей государя, хорошее впечатление.
Юноша попробовал сбежать. Пусть это выглядит трусливо и жалко, но сейчас он должен был поступить именно так. Однако из этого ничего не вышло. Оборванцы были начеку, и Никите поставили подножку.
Тарханиот растянулся на грязной мостовой. Его лучший наряд был безнадёжно испорчен, и на мгновение ему стало так обидно, что он едва не расплакался, словно маленький ребёнок. Но слабость была мимолётной, и на смену ей пришла злость.
«Сволочи! Отребье! Недоноски! Чтоб вы сдохли!» Мысленно осыпая бродяг проклятиями и ругательствами, Никита вскочил и… опять упал. Его сбили ударом кулака в челюсть, а затем стали бить ногами.
Изловчившись, Никита схватил одного бродягу за ногу и резко дёрнул. Оборванец упал рядом с ним, и, не обращая внимания на других противников, Тарханиот навалился на поверженного оборвыша, обхватил его горло левой рукой, а правой стал наносить удары. Злость сделала Никиту сильнее, и вскоре лицо бродяги оказалось залито кровью.
– Получи! Получи! – кричал аристократ и никак не мог остановиться.
Вид крови опьянил его, и, возможно, он убил бы своего противника. Однако его всё-таки отшвырнули в сторону и стали избивать всерьёз. Руками и ногами, а потом у кого-то появилась палка, которая обрушилась на его спину. Подняться Никите не давали, и он, закрывшись руками, сжался в тугой комок.
– Прочь! – неожиданно в драку вмешался прохожий, крепкий блондин не старше восемнадцати лет.
Спаситель молодого аристократа двигался быстро, ни мгновения не колеблясь, он умел драться. Одного бродягу он свалил подсечкой и сразу ударил его ногой по рёбрам. Второго достал кулаком, да так ловко, что тот отлетел в сторону и упал на карачки. А третий, которому уже досталось от Никиты, сам бросился наутёк, и блондин, подняв камень, швырнул его вслед беглецу, попав ему в спину. После чего, не останавливаясь, босяк громко закричал:
– Помогите!
Разумеется, помогать ему никто не стал. Прохожие, словно ничего не происходит, продолжали движение по улице. А потом, вслед за сбежавшим оборвышем, последовали его друзья. Блондин за ними гнаться не стал, а подошёл к Никите и протянул ему руку:
– Вставай.
Ухватив за руку спасителя, пошатываясь, Никита поднялся, посмотрел на блондина и кивнул:
– Благодарю тебя.