Когда жара невыносима

Услышав, как девушка с радостными воплями несется вниз по лестнице, Элли улыбнулась, но улыбка угасла, стоило ей снова бросить взгляд на монитор. Нахмурившись, она достала мобильный и быстро прокрутила список контактов, прежде чем нажать на зеленую кнопку.
– Элли, привет. – Низкий голос отца донесся до нее сквозь километры.
– Папа, что в моей булочной делает Джек Чапман?
Отец с облегчением вздохнул:
– Он уже там? Отлично. Я беспокоился.
«Еще бы тебе не беспокоиться», – подумала дочь. Последние десять лет, начиная с ее восемнадцатилетия, у отца только и было разговоров, что о Джеке Чапмане, дескать, он всю жизнь мечтал о таком сыне.
– Это воплощение новых поколений военных корреспондентов, – повторял он. – Стойкий, беспристрастный. Всегда готов рискнуть, не заботясь о собственной безопасности, ищет новых и новых приключений, не поддается эмоциям в поисках правды, бла-бла-бла.
– Так почему он здесь?
«И почему, кстати, ты мне позвонил, только когда тебе что-то от меня понадобилось? – подумала она. – Ой, подожди, ты ведь и не звонил вовсе. Только прислал своего любимчика и ждешь, что я выполню любую твою прихоть».
Что-то меняется, что-то остается прежним.
– Он брал интервью у сомалийского военачальника, и что-то пошло не так. У Джека отняли все, деньги и кредитки, а потом под дулом пистолета отправили в США с целью оказания помощи в Кейптауне, – сдавленным голосом сказал Митчелл Эванс. – Надеюсь, у тебя он сможет найти приют.
«Папа! Неужели у меня на шее висит табличка «Сдам жилье»?»
Элли, доведенная до отчаяния своей привычкой во всем потакать отцу, попыталась сказать «нет», но с языка слетели совсем другие слова:
– Надолго?
– Ну, тут такое дело, солнышко…
Черт возьми! У отца «такое дело». Почему-то по отношению к ней это никогда не работало.
– Джек помогает мне в работе над книгой о частной жизни военных репортеров, в том числе моей.
Очень интересно, но она-то здесь при чем? Однако Митчелл не любил, чтобы его перебивали, потому Элли волей-неволей пришлось дослушать до конца.
– Ему нужно пообщаться с членами моей семьи. Я думаю, ты могла бы немного поговорить с ним, рассказать о жизни со мной.
Что? О жизни с ним? О какой жизни с ним? С самой женитьбы дом был для отца скорее прачечной, чем домом. Вся его жизнь проходила в разъездах, причем он выбирал те места, откуда люди пытались уехать. Ирак, Газа, Босния. Домой заезжал редко и ненадолго. Его страстью, единственной настоящей любовью была работа.
Обида подступила к горлу. Увлеченный событиями мировой значимости, Митчелл пропустил все важные события в ее жизни. Рождественские концерты, балетные выступления, спортивные соревнования – всего и не перечислить. Да и как он мог участвовать в жизни дочери, когда нужно было описывать, анализировать, изучать гораздо более серьезные проблемы?
Он никогда не осознавал, что всегда был для дочери источником раздражения и неуверенности в себе. Элли вздрогнула, поймав себя на этой мысли. Детство, проведенное с Митчеллом, было тяжелым и грустным, но оно закончилось. Однако в подобные минуты старые обиды всплывали снова.
Отец продолжал гнуть свое. Элли попыталась сосредоточиться на его болтовне.
– Мы с редакторами хотим, чтобы Джек рассказал и о себе, ведь он лучший из репортеров нового поколения. Правда, говорить с ним на эту тему все равно что искать воду в пустыне Гоби. Он в этом не заинтересован. Для меня, когда мы только встретились, он оказался загадкой. Так ты поговоришь с ним обо мне? – уточнил Митчелл.
Черт возьми! Почему она должна это делать?
– Может быть, – оба знали, она согласна, – но, пап, нельзя вешать на меня всех сирых и убогих!
Можно. Еще как можно, потому что он – Митчелл Эванс, а она – бесхарактерная девчонка.
– Сирых и убогих? Джек далеко не…
Элли схватилась за голову. Сможет ли она на время забыть об этом? Важно то, что один из коллег Митчелла Эванса стоит в дверях, и только от нее зависит, впустить его или нет. Учитывая, что отец обидится, надуется и следующие двадцать лет будет напоминать ей об этой истории, проще, в самом деле, предоставить парню ночлег и заслужить одобрение отца на каких-нибудь двадцать секунд. Если бы только…
«Если бы только его коллеги были нормальными», – подумала Элли. Последний, кому она любезно предоставила кров (тоже по просьбе отца), выпил все запасы вина и стал распускать руки. Спасибо, тут же уснул на персидском коврике, урод. Все ее знакомые кинооператоры, продюсеры и корреспонденты, включая отца, были странными, неадекватными, ненормальными или чокнутыми. Она поняла: это непременная составляющая тех, кто имеет дело с катастрофами и конфликтами мирового масштаба.
Отец, коснувшись любимой темы, заговорил оживленнее:
– Джек – отличный парень. Он, вероятнее всего, не спал несколько дней, не ел неделю, как следует. Кровать, еда, ванна. Это не так много, особенно для тебя, потому что ты хороший человек, моя милая, милая девочка.
Милая, милая девочка? Ха!
Милая, милая дурочка, так надо сказать.
Элли снова окинула взглядом Мистера Секс-Бомбу. «Ради такого и умереть не жалко», – подумала она.
– Вы вообще знакомы? – спросил Митчелл.
– Видела его мельком на твоей свадьбе со Стефф.
Стефф, третья жена, продержалась шесть месяцев. Элли было восемнадцать, она то и дело смущалась, и вряд ли Джек ее заметил.
– Да… Стефф. Я любил ее. До сих пор не понимаю, почему она ушла. – Отец весьма правдоподобно изобразил недоумение.
«Да, папочка, вот так загадка. Может, ей, как и мне, не нравилось, что ты в разъездах пять месяцев из шести? Может, ей хотелось видеть тебя не только по телевизору? Может, надоело жить в постоянном страхе за твою жизнь? Это не сахар – жить с человеком, влюбленным только в свою работу».
Элли, ее мать и две последующие жены всегда были для отца на втором плане. Год за годом. История повторилась, когда она встретила Даррела.
Она поклялась, что никогда не влюбится в журналиста, но, как известно, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Ее избранником стал человек, которого она считала полной противоположностью отца, за исключением того, что он так же редко появлялся дома. Хуже того, никогда не покидал Лондон.
«Какой же дурой я была, – подумала Элли. – Впрочем, и сейчас ничего не изменилось».
Возможно, когда-нибудь она научится показывать характер.
Элли посмотрела на телефон, обратила внимание на то, что отец не попрощался, и пожала плечами. Вполне в порядке вещей. Она снова взглянула на монитор, прочитала нетерпение во взгляде Джека, заметила, как он сердито топнул ногой. Сложил руки на груди, продемонстрировав тем самым безукоризненные мускулы. Экран выдавал изображение в черно-белом цвете, но она знала: у него карие глаза, иногда отливающие зеленым, золотым, но неизменно притягивающие. Сейчас в них читалось недоумение, усталость и вполне объяснимое раздражение.
Это был уже не тот двадцатичетырехлетний парень. За десять лет он сильно изменился, стал жестче, опытнее. Элли почувствовала, как возбуждение поднялось в ней горячей волной, разлилось по венам и неровно забилось сердце. Она закинула мобильный в ящик стола, опустилась на стул и выдохнула. Ее ведь совсем не интересует его высокий рост, потрясающая фигура и лицо, способное остановить движение в центре города. Вот уж точно, беда не приходит одна.
– Джек?
Чапман уже успел как следует осмотреть булочную, голубые полоски на стенах, черные в клетку полы, белые кабинеты, солнечно-желтую доску для серфинга. Он повернулся на звук низкого мелодичного голоса и моргнул. Потом снова моргнул, пораженный тем, что увидел. Вместо неловкой полноватой девочки со свадьбы Митча перед ним предстала такая красотка! Притягивающая взгляд, яркая, знойная, ослепительная красотка. С большой буквы К. Полужирным курсивом. Черные с пурпурными и зелеными прядями волосы ниспадают до талии. Золотой загар, ярко-голубые глаза и волевой подбородок, как у отца. И длинные, стройные ноги прямо от ушей.