Любовь за вредность

– А почему вы считаете, что вы не супермен? И чем это плохо – быть суперменом? А против охранников вы что конкретно имеете? Чем они вам досадили?
Он рявкнул:
– Да ничего я против них не имею! Просто не намерен я охранять ничьи драгоценности!
Не собираясь спорить с ним по такому ничтожному поводу, я учтиво согласилась:
– Это ваше право!
Он посмотрел на мою лучезарную физиономию и прорычал:
– Ну вы и ехидна!
Чувствовалось, ему хотелось добавить определения покрепче, но он сдерживался, как истый джентльмен. Я тоже считала себя вполне культурной дамой, поэтому, ничего не говоря, довольно мило ему улыбалась. Но здорово ошиблась в степени его воспитанности. Когда сменилась музыка, он не отпустил меня, как положено учтивому кавалеру, а уволок в фойе, где продолжил выяснение отношений. Делал он это как-то чересчур горячо для случайного знакомого. Я периодически поглядывала на оставленный нами зал, не разумея, куда это запропастилась Викуся. По моим соображениям, она должна была бы уже появиться, чтобы спасти своего милого от мегеры, то бишь меня, освободив заодно и меня от неприятного разговора.
Но она все не появлялась, давая возможность своему кавалеру досконально прояснить обстановку. Со стороны мы были похожи на парочку влюбленных, ссорящихся из-за пустяка с единственным намерением – потом сладенько помириться. Я выложила ему эти свои соображения, и он аж топнул ногой, выпуская пар, и чопорно поджал губы.
Девчонки, вышедшие за нами исключительно для того, чтобы отдохнуть от громкой музыки, а вовсе не подслушивать чужие разговоры, как можно было бы подумать, глядя на их крайне заинтересованные физиономии, остановились невдалеке, навострив ушки. Заметив их, он снизил темп подачи своей обличительной речи, низко наклоняя ко мне голову и говоря так тихо, что я еле различала произнесенные им слова. Теперь мы и вовсе стали точь-в-точь как давно женатая парочка.
– Запомните, я не обслуживающий персонал и никогда им не буду!
Ну вот еще! Мужики всегда обслуживающий персонал, хотя так и не считают. Но этого я ему не сказала, не совсем же я дура. Наоборот, умильно с ним согласилась:
– Конечно-конечно! В таком дорогом костюмчике, да при галстучке, да в итальянских ботиночках (про ботинки это я наугад, я в них не разбираюсь), конечно, какой же вы обслуживающий... А где ваша большая золотая печатка? Это же необходимо для полноты образа...
Он рявкнул, не скрывая отвращения:
– Не ношу я перстней!
К кому относилось его отвращение – ко мне или к ношению перстней, я уточнять не стала. Как говорится, не хочешь слышать ответ, не задавай вопрос. Я так и сделала, мысленно себя похвалив.
Он не унимался:
– Почему вы думаете, что можете издеваться над людьми? Слишком умной себя считаете?
Я корректно возразила:
– Не умной, а старшей. Вот вам сколько лет?
Он растерянно пробурчал:
– Двадцать восемь...
Я гордо ему поведала:
– А мне тридцать четыре. Я вас старше и, следовательно, опытнее. Так что прошу проявлять почтение к моим почтенным летам. – Употребленная мной тавтология предназначалась для усиления драматизма, а вовсе не являлась лексической ошибкой, как, наверное, подумали дамочки, изо всех сил прислушивающиеся к нашему разговору.
Он подавился. Судя по его сверкающим глазкам, у него много чего накопилось на душе. У него даже руки беспокойно задвигались, так ему захотелось вцепиться в мою шею и слегка, исключительно для острастки, придушить. Спасая меня, из зала наконец-то вырвалась запыхавшаяся Викуся. Я с умилением подумала, что в последнее время она часто избавляет меня от неприятностей, и с некоторой долей благодарности ей улыбнулась. Она на мою улыбку никак не отреагировала. Вид у нее был несколько помятый, будто она долго продиралась сквозь толпу. Она кинулась к нам, нервно восклицая:
– Евгений! – Я немного удивилась. Всегда считала, что Жени – мягкие и веселые люди. Опять ошиблась... – Ты здесь! А я тебя всюду ищу!
Он недовольно на нее взглянул и снова повернул голову ко мне. Что-то в его глазах было непонятное. Он явно не хотел уходить. Неужели я так задела его самолюбие, что он непременно желал поквитаться? Вроде ничего особо шокирующего я ему не говорила... Если только он не относится к тем самовлюбленным субчикам, для которых косой взгляд уже оскорбление.
Викуся, недоумевая, о чем столько времени можно говорить с такой мымрой, как я, успокаивающе положила холеную ручку на его локоть и потянула за собой. Подчиняясь настойчивой подруге, он сделал шаг назад, но, посмотрев мне в глаза, склонил голову и четко проговорил:
– Думаю, мы еще закончим нашу беседу. В более спокойной обстановке.
По-мужски перехватил инициативу, взяв Викусю под руку и освободив свой локоть из ее цепких пальчиков, и ушел, что-то негромко ей говоря.
Мне не понравилась его последняя фраза. Что это за обещания? Он что, решил, что я жажду продолжения? Странный тип...
Настроение веселиться пропало, и я ушла в отдел непривычно наэлектризованная. Посидев немного в темной комнате, чтобы передохнуть от слишком громкой музыки и яркого света, поплелась домой, не дожидаясь продолжающих веселиться сослуживиц.
Как на грех, столкнулась в вестибюле с Викусей в небрежно накинутой на плечи норковой шубке. Следом за ней шел уткнувшийся в пол Евгений с мрачным выражением лица. Деваться мне было некуда, и я довольно миролюбиво попрощалась с импозантной парочкой. Виктория сквозь зубы ответила мне: «До свидания!», хотя ей явно хотелось сказать мне: «Век бы тебя не видеть!» Евгений же подтянулся, усмехнулся уголком рта и молча мне поклонился. Сделав шаг ближе, внезапно обжег мое лицо жарко полыхнувшим взглядом. Невольно отшатнувшись, я сделала вид, что ничего не заметила, и быстро пошла к выходу. Мы гуськом дошли до огромной дорогой машины, стоящей у самого входа. Я хотела пройти мимо, но он протянул руку, остановил меня и даже не предложил, а потребовал:
– Я вас подвезу! – вызвав этим заявлением красные пятна на щеках у подруги и возмущение в моей независимой душе.
Отходя в сторону, я твердо ответила:
– Ну что вы, я в такую чудную погоду на машине не езжу! Так и вся жизнь мимо пройдет!
И стремительно прошмыгнула мимо. Почему-то мне показалось, что сейчас он схватит меня за руку и затащит в машину. Чудные у меня порой бывают ощущения. Я быстрым шагом пошла по дорожке, а джип помчался по шоссе. Когда он проезжал мимо, я почувствовала пронзивший меня то ли угрожающий, то ли обещающий взгляд Евгения. И чем это я так его задела? Обычно мужчины после моих высказываний стараются больше со мной не встречаться, а этот...
Подойдя к трамвайной остановке, я немного подождала свой седьмой маршрут и с комфортом уселась у окошка. Слова о пешей прогулке были откровенным блефом – кто ходит по нашим улицам в десять часов вечера? Темно, да и город у нас в первой криминальной десятке, а я довольно благоразумная особа...
Под рассудительный стук колес прикрыла глаза, чтобы удалить внешние раздражители, представила Евгения с его презрительно-холодной физиономией и непонятными мне настойчивыми взглядами, и прислушалась к внутреннему ощущению. Пусто. Единственное, что я чувствовала, – это непривычное и довольно сильное возбуждение. Но чем она вызвано, понять не смогла.
Трамвай остановился на моей остановке, я вышла и не спеша прошла до дома, не глядя по сторонам. На что смотреть? За почти тридцать пять лет жизни здесь изучено все до последней скамейки. Открыла своим ключом железную дверь подъезда и поднялась по почти чистой лестнице на свой третий этаж.
Махнула рукой маме, возвещая о своем возвращении, и с чувством выполненного долга ушла к себе, включила «Травиату» с Монсеррат Кабалье, взяла в руки биографию Эдит Пиаф и прилегла на диван. Мне пришло в голову, что я уж на редкость несовременная девица – вместо метания в поисках женихов (ведь возраст у меня далеко не юный, а я все еще не пристроена) слушаю классическую музыку, читаю серьезные книги и отшиваю всех возможных претендентов. Ну вот не нравится мне ни один из них, что тут поделаешь? Ведь нельзя же ложиться в постель с мужиком только потому, что возраст поджимает?